Сергей Зверев - Тайна важнее жизни
Опустив руку с оружием, но не спеша убирать его в кобуру, Фишер вернулся к своей машине. Дымящаяся сигарета, прикуренная Глейцем, сиротливо валялась у переднего колеса. Фишер машинально раздавил ее носком ботинка. Понимая всю бесполезность своих действий, он все же взял руку неподвижно лежащего Глейца и проверил на запястье наличие пульса. Биение отсутствовало. Впрочем, Фишер и не надеялся на иной результат. Он поднял глаза и выхватил взглядом окно интересовавшего его номера. Силуэта девушки на фоне плохо освещенного прямоугольника уже не было.
Почти со звериным рыком Фишер бросился к крыльцу мотеля, на который уже выскочила рыжеволосая полногрудая бабенка в полурасстегнутом халате. Фишер практически столкнулся с ней нос к носу.
– Что там происходит? – голос бабенки был таким же противным, как и ее внешний вид. – Нужно вызвать полицию.
– Вызывайте, – рявкнул Фишер, пытаясь обогнуть эту массивную женщину, загораживающую ему проход. – Вызывайте немедленно.
Бабенка опустила глаза и заметила в руке мужчины оружие.
– Эй, – грозно вопросила она так, что у Фишера, казалось, задребезжали обе барабанные перепонки. – А вы кто такой? Что вам тут надо?
Он быстро вынул из кармана свое удостоверение и сунул его в раскрытом виде под нос дотошной особе.
– Дело государственной важности! Я сказал, вызывайте полицию. И дайте мне пройти, черт вас подери!
Под его натиском рыжеволосая толстушка все-таки отступила, и Фишер ворвался в холл мотеля. Быстро взбежал по лестнице на третий этаж. Огляделся. Соваться в номер, снятый на свое имя профессором Мещерековым, не имело никакого смысла. Распахнутое окно в противоположном конце коридора сказало Фишеру о многом. Он бросился к нему и весьма проворно для своего уже немолодого возраста вскочил на подоконник. Самые худшие из его предположений полностью оправдались. От окна вниз вела пожарная лестница, но беглецов ни на ней, ни в пределах видимости он не обнаружил.
Было темно, но по свету фар Фишер смог определить, что на дороге остановился автомобиль. Постояв всего несколько секунд на одном месте, он тут же с удвоенной скоростью покатил дальше.
– Стой! – что есть мочи заорал Фишер, балансируя на узком подоконнике, но ветер унес его слова в сторону.
Он поднял вверх руку с пистолетом и выстрелил в воздух. Автомобиль удалялся, с каждой секундой превращаясь в маленькую, светящуюся на горизонте точку.
* * *Пока Гляссе разговаривал по телефону, сидя вполоборота к столику, Антьер успел сделать заказ подошедшему официанту и, как только тот ретировался, откинулся на высокую спинку стула, развернув свежий номер вечерней газеты.
Народу в небольшом по размерам ресторанчике «Рандеву» было немного. Часто сюда захаживали молодые парочки, но, как правило, несколько позднее. Антьер же с детства любил этот ресторанчик, расположенный неподалеку от его дома, и за редким исключением предпочитал ужинать именно здесь. Ему нравилась местная кухня, нравилось обслуживание, обстановка. Все тут было уютно и, по мнению самого Жака Антьера, как-то по-домашнему.
Гляссе убрал мобильник, развернулся к столу и взял салфетку.
– Нет, ты подумай! – Антьер презрительно хмыкнул и, не отрывая глаз от газеты, сказал: – Эти писаки совсем обнаглели. Им дай только палец, и они с удовольствием отгрызут тебе всю руку по локоть. Я поражаюсь такому подходу, Морис. И кому только пришло в голову упразднить такую жизненно необходимую функцию, как цензура? Ослы!
– Что там случилось? – довольно вяло поинтересовался Гляссе.
– Они перевернули все с ног на голову. – Антьер сложил газету и бросил ее на стол. – Вот что случилось. У прессы хватает наглости обвинять французские власти в незаконном ущемлении гражданских прав арабов. Дескать, мы звери, а арабы… Бедные невинные жертвы. Кто редактирует такую прессу? Французы? Или, может, арабы? Я уже ничему не удивлюсь. Не разобравшись в истинном положении вещей…
– Знаешь, может, в чем-то они правы, Жак, – прервал тираду старого друга Гляссе.
– Правы? О чем ты?
– Возможно… Заметь, я подчеркиваю, возможно, мы немного поторопились с нападками на арабов.
– Что значит поторопились? – Антьер нахмурился. – Хватит уже темнить! Что у тебя там, Морис? О чем я еще не знаю?
Гляссе неторопливо расправил салфетку и постелил ее себе на колени. Все его движения были аккуратными и неторопливыми. Прекрасно зная Гляссе уже на протяжении многих лет, Антьер знал, что тот и сам еще обдумывает тему предстоящей беседы.
– Ну, никаких определенных фактов или доказательств у меня, конечно, нет. Только предположения, Жак… Я только что разговаривал с Перетье…
– Вот как? – в глазах Антьера вспыхнула заинтересованность. – И что там? Как продвигаются у него дела?
– Во-первых, начнем с того, что ты был прав, – Гляссе открыто улыбнулся. – Насчет русских. Направленный из России ученый, как ты и говорил, верхушка айсберга. Перетье удалось выйти на человека, который осуществляет прикрытие профессора. В открытую тот, конечно, этого не признает, но Венсан тоже не дурак…
– Я уже слышал все хвалебные речи в адрес твоего агента. Ближе к делу.
Официант доставил заказ, и мужчины вынуждены были на некоторое время прервать беседу. Когда же они вновь остались одни, Гляссе вкратце поведал начальнику департамента и своему старому другу то, что также коротко рассказал ему по телефону агент.
– Занятно! – Антьер придвинул к себе тарелку с салатом и совершенно бездумно ковырнул вилкой. – Весьма занятно, Морис. Проникновение в здание «Моссада», взятый в заложники русский профессор… Думаешь, ему грозит та же участь, что и нашему.
– Трудно сказать, – уклончиво ответил Гляссе. – Перетье, например, полагает, что с гибелью Анри Фери все может быть не так уж чисто и просто, как кажется на первый взгляд. Это к тому, что ты сказал насчет арабов.
Антьер удивленно вскинул брови.
– Хочешь сказать, что она не убивала его?
Начальник департамента любил задавать прямые и конкретные вопросы. Что касается Гляссе, то он, напротив, по возможности старался избегать таких прямолинейных бесед. Всякий раз ссылаясь на Перетье, он не стремился к тому, чтобы объективно высказать свое мнение. Во всяком случае, до тех пор, пока у них нет реальной картины происходящего. Лишь разрозненные гипотезы, не подкрепленные ни одним стоящим фактом.
– Убивала или не убивала – не в этом дело, – парировал Гляссе с напускным безразличием. – Дело в том, что еще не факт, что за убийство Фери целиком и полностью несут ответственность арабы. Перетье обещал в ближайшее время предоставить более полную информацию по этому вопросу, но не исключен тот факт, что над Айсаной Хаши-Ула деятели из «Моссада» проводили какие-то эксперименты. Все это вполне может оказаться очень сложной, запутанной и многоходовой игрой, Жак. Вот что я хочу сказать.
Завершив столь длительную и витиеватую тираду, Гляссе замолчал и как ни в чем не бывало приступил к трапезе. Антьер не торопился сделать то же самое. Он все еще внимательно разглядывал собеседника из-под нахмуренных бровей. Затем рука Антьера вновь подхватила со стола газету.
– Чем дальше, тем интереснее, Морис. – Он свернул газету трубочкой и легонько постучал ею по краешку стола. – Ты представляешь, как мы будем выглядеть, если этот твой Перетье окажется прав? Пресса не оставит нас в покое. Она нас на куски порвет, если все эти нападки на арабов не имеют под собой никакого реального обоснования.
Гляссе замычал и покачал в воздухе отставленным указательным пальцем. Завершив жевательный процесс, он сказал:
– Нет смысла валить все в одну кучу, Жак. Это мы с тобой знаем о прямой зависимости между произошедшим в Иерусалиме и тем, что творится сейчас в арабских гетто здесь, на территории Франции. Но пресса не увязывает их в единое целое…
– Только потому, что о событиях в Иерусалиме им не известны все подробности, – ввернул Антьер.
– А ты собираешься посвятить в них всех и каждого? – Гляссе усмехнулся, отправляя в рот новую порцию салата.
Антьер молчал целую минуту, взвешивая все только что услышанное. В чем-то Гляссе был, бесспорно, прав. Не стоило устраивать бурю в стакане воды без крайней необходимости. Но ситуация в Иерусалиме нравилась главе департамента все меньше и меньше. Особенно после того, как подтвердился факт довольно активного включения в игру русской стороны. Это настораживало и наводило Антьера на неоптимистичные размышления.
– Русские не должны обойти нас, если окажется, что за всем этим стоит большая политика или… Или любая загадка, способная повлечь глобальные изменения в мире и науке, – твердо высказал свою точку зрения Антьер.
Гляссе прекрасно понял, что тот имеет в виду, и, соглашаясь, кивнул, не прекращая при этом своей трапезы.
– Перетье будет держать этот вопрос на контроле. Я уже говорил тебе, Жак, что в этом парне патриотизма…
