Джек Хиггинс - Ключи от ада
– Ты вернешься? – спросила она.
– Кто знает, мой ангел, – пожал он плечами. – Кто знает?
Он закончил пить кофе, пошел в спальню, забрал темно-синий нейлоновый плащ, небольшую парусиновую сумку и вернулся в гостиную. Женщина сидела за столиком, положив на него локти, и держала чашечку кофе. Энрико достал бумажник, вынул из него пару банкнотов и бросил их на стол.
– Это было чудесно, дорогая, – сказал он и направился к двери.
– Адрес ты знаешь.
Когда он закрыл за собой входную дверь и свернул на улицу, было точно половина первого. Дождь стал сильнее, и туман сгустился так, что видимость была ограничена до тридцати – сорока ярдов.
Энрико быстро пошел по мокрому тротуару, привычно сворачивая с одной улицы на другую, и через десять минут остановился возле маленького черного «фиата». Открыв дверцу автомобиля, поднял уголок коврика и сразу же нашел под ним ключ зажигания. Через несколько мгновений машина уже была далеко.
Добравшись до окрестностей Бари, он сверился с картой, которая лежала в отделении для перчаток. До его цели – Матано – оставалось около двенадцати километров по дороге, идущей на юг к Бриндизи. Достаточно простой маршрут, если только его немного не задержит туман.
Парень закурил сигарету и снова двинулся в путь, концентрируя все внимание на ведении машины, потому что туман сгущался. Наконец он был вынужден продвигаться вперед чуть ли не ползком, высунув голову в открытое боковое окно машины, поэтому почти на час опоздал к тому месту, где стоял дорожный указатель, показывающий, что на Матано нужно свернуть налево.
Ночи ехал по узкой дороге, ощущая сквозь туман запахи моря. Наконец туман начал немного рассеиваться. Он добрался до Матано за пятнадцать минут и проехал тихими улицами по направлению к морю.
Припарковав машину в переулке около клуба «Тэбу», как значилось в полученных им инструкциях, остаток пути он проделал пешком. На берегу было пустынно и темно и единственным звуком, который слышался у причала, был плеск волн о сваи.
Он остановился на полпути вниз и в свете единственного фонаря рассмотрел моторный катер, причаленный кормой к пристани. Это было судно длиной в тридцать футов со стальным корпусом. По всей видимости, оно было построено Эйкербуном. Катер имел превосходные очертания и блистал своей сине-зеленой краской. Энрико обратил внимание на название катера «Буона Эсперанца» – добрая надежда, – и легкая ухмылка тронула его губы.
Он перелез через ограждение на катер и увидел сети, развешанные на корме, все еще сырые после дневной ловли и остро пахнущие рыбой. На палубе было скользко от рыбьей чешуи.
Где-то вдали приоткрылась дверь ночного кафе, и оттуда вырвалась неясная музыка, и Ночи по необъяснимой причине вдруг охватил озноб. Так случалось всегда, когда он чувствовал, что за ним кто-то наблюдает.
Это был молодой парень, стройный и мускулистый, с загорелым лицом, которое давно соскучилось по бритве. На нем были хлопчатобумажные брюки и плащ из прорезиненной ткани. Козырек матросского кепи бросал тень на спокойные и ничего не выражающие глаза. Он молча стоял около угла кабины и держал в руке свернутый в бухту канат. Вскоре открылась дверь рубки и появился второй человек.
Он был по меньшей мере шести футов и трех дюймов ростом, голубая лоцманская куртка обтягивала широкие плечи. На нем была старая офицерская фуражка итальянского военно-морского флота. Золотые галуны поблекли от действия воды и долгого пребывания на соленом воздухе. Лицо его поражало своим уродством. Нос был разбит и приплюснут. От правого глаза до самого подбородка тянулся старый побелевший шрам. Тонкая сигара из тех, что так нравятся датским морякам, была зажата в зубах, и он говорил, не вынимая ее изо рта.
– Джулио Орсини, хозяин «Буона Эксперанца».
Ночи вдруг почувствовал облегчение, и напряженность исчезла.
– Энрико Ночи, – представился он, протянув руку.
Орсини коротко ее пожал и кивнул своему матросу:
– Отходим, Карло.
Он указал большим пальцем через плечо в сторону каюты и сказал:
– Там в салоне найдется что выпить. Не поднимайтесь наверх, пока я не скажу.
Пока Ночи шел в каюту, Карло прошел на корму и отдал швартовы. Двигатель взревел, сотрясая тишину, и «Буона Эсперанца» отошла от причала и двинулась в туманное море.
Салон был теплый и красиво обставленный. Ночи внимательно осмотрелся, поставил парусиновую сумку на столик и налил изрядную дозу виски из бутылки, стоящей в угловом шкафчике. Он жадно выпил, закурил сигарету, потом растянулся на одном из диванов, испытывая блаженство.
Это куда лучше тех старых лодок, в которых его обычно переправляли в Албанию. Орсини был для него новым лицом, что не явилось неожиданностью. Лица постоянно менялись. Это стало привычным.
Катер рвался вперед, используя всю мощность двигателей, и легкая улыбка удовлетворения тронула губы Ночи. Если пойдет так и дальше, они высадят его в Дурресе еще до рассвета. А к полудню он будет в Тиране. Еще пять тысяч долларов на его текущий счет в швейцарском банке, а это уже шестое путешествие в Албанию за последние месяцы. Все идет неплохо, но вот рисковать надо поменьше. Нужен отдых после всего этого – длительный отдых.
Он решил, что поедет на Багамы. Белые пляжи, синие небеса и красивые загорелые девочки, выходящие из моря, чтобы приветствовать его. Они предпочитают американцев. Те так искренни и стараются побольше обо всем узнать.
Двигатели поперхнулись и вдруг замолкли, и «Буона Эсперанца» тут же сбавила ход и остановилась, осев в волнах носом. Ночи сел и стал прислушиваться, склонив голову набок. Но единственным звуком был плеск воды о корпус катера.
Это было какое-то шестое чувство, выработанное за годы предательств и двойной службы, и оно предупредило его, что что-то не так. Он спустил ноги на пол, встал, взял сумку, расстегнул ее и вытащил пистолет «беретта». Спустил предохранитель и подошел к подножию трапа в салон. Над ним то открывалась, то закрывалась дверь, слегка поскрипывая в такт качке лодки.
Он быстро поднялся по трапу, одной рукой придерживаясь за стену, немного выждал, а потом резко поднял голову. Палуба казалась пустынной, морось падала вниз, как серебряная паутина на фоне навигационных огней.
Энрико вышел наверх, справа от него вспыхнула спичка, и он увидел силуэт человека, который прикуривал, наклонив голову. Пламя осветило дьявольски красивое лицо с глазами, словно черные провалы над высокими скулами. Мужчина отбросил спичку и стоял, выпрямившись и засунув руки в карманы брюк. На нем был толстый рыбацкий свитер, а его темные волосы блестели от влаги.
– Синьор Ночи? – спокойно спросил он на хорошем итальянском.
– А вы кто такой, черт подери? – спросил Ночи, вдруг почувствовав холодок внутри.
– Мое имя – Шавасс, Пол Шавасс.
Это имя было хорошо знакомо Ночи. У него невольно перехватило в горле, и он начал поднимать свою «беретту». Но тут же стальная рука схватила его за запястье, он выронил оружие и услышал голос Джулио Орсини:
– Мне кажется, не надо так поступать.
Карло вышел из темноты слева и стоял в ожидании. Ночи беспомощно смотрел на него, а Шавасс протянул руку.
– Дайте-ка сюда конверт!
Ночи достал конверт и передал его Шавассу, стараясь оставаться спокойным, пока тот просматривал его содержимое. Они сейчас не более чем в полумиле от берега, это не расстояние для человека, который плавал с детства, а у Ночи не было никаких иллюзий относительно того, что с ним случится, если он останется на борту.
Шавасс перевернул первый листок бумаги, и тут Ночи поднырнул под руку Орсини и бросился на корму. Он услышал предупреждающий крик, очевидно, это был Карло, потом поскользнулся на рыбьей чешуе и, растянувшись, попал прямо в рыболовную сеть.
Ночи силился подняться на ноги, но все больше запутывался в вонючих ячейках сети. Он попытался проползти вперед на локтях и коленях, но, взглянув вверх, увидел склонившееся над ним холодное, дьявольское лицо. Это был Шавасс.
У Орсини и Карло в руках были веревки. Тут Ночи понял, что они собираются сделать, и дико завопил.
Орсини накинул на него веревку, потянул, и Ночи скользнул по палубе и налетел на низкое ограждение. На него обрушился сильный удар ногой ниже спины, и он полетел в холодную воду.
Когда он выскочил на поверхность, сеть не давала ему сделать ни одного движения. Он увидел, как Орсини отпускает веревку, а Карло выжидающе смотрит на него в окно рубки. Но вот Орсини сделал знак рукой, и «Буона Эсперанца» рванулась вперед.
Ночи с криком стал опускаться, потом его подняло волной, дыхание перехватило. Он увидел, как Шавасс стоял у поручней и холодно смотрел на него. Затем катер увеличил скорость, и Ночи погрузился в воду в последний раз.
Энрико ожесточенно боролся за жизнь, но вода вытеснила воздух из его легких, и он не испытывал боли, никакой боли. Ему казалось, что он плывет в мягком белом песке под синим небом и красивая загорелая девушка, улыбаясь, выходит из воды, чтобы присоединиться к нему.
