Димитр Пеев - Алиби
— Могу я их взять? — спросил Ковачев. – На время. Я вам их верну.
— Нам они не нужны. Возьмите. — Якимов мгновение колебался. — А почему вы им интересуетесь, товарищ? Все это — далекое прошлое, уже позабытое. И зачем Слави взял его фотокарточку?
— Может быть, есть кто-нибудь, кто похож на него. Надо проверить.
Ковачев еще раз извинился за беспокойство, предупредил Якимова, чтобы он никому не рассказывал об их встрече, и вышел.
Он зашел ненадолго в окружное управление. Попросил навести некоторые справки. А через полчаса автомобиль на максимальной скорости несся по шоссе в сторону Софии.
Полковник Марков, предупрежденный по телефону из Пазарджика, ожидал его. Он выслушал доклад, немного помолчал и спросил:
— Ну, хорошо, теперь я знаю, что тебе рассказали Якимовы. А почему не говоришь, что ты думаешь обо всем этом?
Ковачев ожидал услышать мнение своего начальника. Всю дорогу он думал об этом деле, и ему не давало покоя странное совпадение...
— Здесь как-то переплетаются фигуры Попканджева и Хаджихристова. Их связь кроется в управлении «Редкие металлы». Туда приходила Якимова, там был Каменов, оттуда вышли сведения радиограммы...
— О чем ты говоришь? Как переплетаются?
— И Попканджев, и Хаджихристов родились в 1918 году. Имя и отчество у обоих одинаковые. Петр Василев. Да и фамилии у них похожи, какие-то религиозные: один «поп», другой «хаджи».
Полковник посмотрел на него испытующе.
— Что ты, Асен, выдумываешь? Фантазировать здесь опасно. Что ты этим хочешь сказать?
— Ничего определенного. Но мне показалось странным это совпадение. Не здесь ли таится загадка?
— Загадка-разгадка... Мы не ребус решаем! Ты скажи мне, для чего Каменов взял фотографию. Дай разумное объяснение.
Разумное объяснение! Он сам его ищет. И не может найти...
— Каменов, конечно, знал, где работает бывший супруг Якимовой, — начал импровизировать Ковачев. — И не его он искал в управлении. С другой стороны, Якимова была убита через два дня после того, как встретилась с Хаджихристовым. Очевидно, Каменов знал об этом. Знал он и что-то большее...
Ковачев замолчал. Но полковник продолжал в ожидании смотреть на него.
— Это «что-то», несомненно, связано со шпионской деятельностью Хаджихристова. Если Якимова и не была непосредственно в ней замешана, то, по крайней мере, подозревала о ней. Еще с того времени, когда они были женаты. Но молчала. Может быть, «джентльменство» Хаджихристова при разводе явилось компенсацией за это молчание. Он нашел ей работу, квартиру. Но вот Каменов узнает о шпионаже. Пытается спасти свою любимую.
— Отвлекаешься, — процедил Марков. – И выдумываешь. Я спросил тебя, для чего он взял фотокарточку?
— Она знала некоторых соучастников Хаджихристова. Он как начальник устроил их на работу в управление «Редкие металлы». Один из них — Иван Костов...
— Тот, которого мы допрашивали? – прервал его Марков. — Хорошо, если ты неправ. Иначе... здорово мы влипли!
— А другой... другой похож на ее покойного дядю. Об этом она сказала Слави Каменову. Поэтому он ездил в Пазарджик за фотокарточкой. Чтобы опознать его по ней. Поэтому и показывал ее Лозенскому.
— А как ты объяснишь тот факт, что Лозенский его не узнал?
Ковачев пожал плечами. Это, действительно, было странно. И вместо ответа спросил:
— Что вы скажете о моей версии?
— Версия!.. Ты знаешь итальянскую поговорку «se non è vero, è ben trovato»[1]? Твоя версия не только не «vero», но и не «ben trovato»!
Ковачев не был убежден в достоверности своего предположения. Но оно все-таки предлагало какое-то решение. А полковник отбросил его бесцеремонно, с издевкой.
— Мне интересно услышать ваше толкование.
— Ты что, рассердился, что ли? Твое интеллигентское самолюбие задето. Извини, пожалуйста.
— Я все-таки хочу услышать...
— Мне кажется, что это его работа.
— Кого?
— Попканджева. Умер? Знакомый номер. Немало полицейских садистов пыталось Девятого сентября заметать следы.
— Вы допускаете...
— Допускаю. Нам надо проверить обстоятельства, при которых «погиб» этот тип. С этого и начнем.
И, не теряя времени, полковник схватил телефонную трубку и начал давать указания.
Первая неудача постигла их в кадровом архиве министерства. Сообщили, что до Девятого сентября 1944 года в бывшей Дирекции полиции не было служащего по имени Петр Василев Попканджев.
— Что это значит? — крикнул Марков. — Я могу понять, что его нет, после того как он умер. Но до этого!
Он позвонил начальнику архива.
— Чтобы через пятнадцать минут личное дело Попканджева лежало у меня на столе. Если вы его не принесете, я сам приду его искать. Только тогда... смотрите!
Наконец испуганная сотрудница принесла личное дело. Оказалось, они искали его на букву «П», а оно помещалось на букву «К». Попканджев был записан как «поп Канджев».
На внутренней стороне папки была приклеена фотокарточка большого формата.
— Возьми ее и — в управление «Редкие металлы», — сказал Марков, — прежде всего мы должны узнать, ее ли показывал Каменов Лозенскому, и не узнает ли Лозенский сейчас, кто на ней снят.
Ковачев осторожно отклеил фотокарточку.
— Прежде чем пойти в управление, я зайду еще кое-куда. Не забывайте, что сейчас 1963 год, а фотография сделана двадцать три года тому назад.
Через два часа Ковачев сидел в кабинете начальника отдела кадров управления «Редкие металлы». Лозенский рассматривал фотокарточку, то отодвигая ее, то приближая к глазам.
— Кажется, тот же, — произнес он наконец. — Мне показывали другую фотокарточку, но человек снят тот же.
— Вы уверены?
— Уверен... Абсолютно не уверен, но мне так кажется.
— Ну и как же, такой человек работает у вас в управлении? — спросил Ковачев.
— Нет, у нас такого нет.
— Хорошо. Позовите, пожалуйста, всех сотрудников вашего отдела.
— В нашем отделе немного сотрудников, одна Гаврилова. Данче-е!.. — громко крикнул Лозенский.
Гаврилова, которая работала в соседней комнате, тут же пришла.
Она тоже сосредоточенно и с интересом рассматривала фотокарточку, но не припоминала никого из работающих в управлении, кто был бы похож на снятого на ней человека.
— А сейчас, товарищи, прошу вас, заприте дверь, чтобы не вошел какой-нибудь незваный гость, и будьте внимательны. Проделаем маленький эксперимент.
Ковачев разложил на столе несколько фотографий. Дело в том, что, прежде чем явиться сюда, он велел переснять, увеличить и размножить все имеющиеся у них фотографии Попканджева. После чего попросил художника министерства дорисовать на них некоторые детали по его указанию. Художник улыбнулся понимающе и взялся за кисть. Ковачев не мог сдержать улыбки, наблюдая, с какой ловкостью и вдохновением художник преображал лицо Попканджева.
Теперь с разложенных на столе фотокарточек на них смотрел один и тот же человек. И в то же время снимки разительно отличались друг от друга, словно это была фантастическая галерея портретов близнецов: один с пышными усами, другой — с тонкими, третий с маленькой бородкой, плешивые и с поседевшими волосами, морщинистые и заплывшие жиром.
— Ну, как... Узнаете?
— Подожди, товарищ. На кого первого смотреть?
— Этого я как будто знаю, — возбужденно сказала Гаврилова, взяв в руки одну из фотокарточек.
— Кого, Данче? Я такого не припомню.
— Подождите! Только тот с волосами, а этот лысый.
Ковачев выхватил фотокарточку и закрыл рукой верхнюю часть головы. Художник перестарался и сделал Попканджева совсем плешивым, с блестящим, без единого волоса теменем.
— Это он. Сейчас совсем похож.
— На кого похож? — спросил Ковачев, едва скрывая волнение.
— На Тонева. Марина... Забыла отчество. Техник прибороремонтной базы.
— А почему я его не знаю? — удивился Лозенский.
— Его приняли, пока вы были в больнице, — ответила Гаврилова. — Он хороший работник, трудолюбивый, исполнительный. И очень хороший специалист.
Гаврилова расхваливала его, как бы опасаясь, что человек может пострадать от того, что она его узнала. Лозенский попросил ее принести личное дело Марина Илиева Тонева. Ковачев взял его, а также личное дело Ивана Костова и вернулся в министерство.
Полковник Марков долго смеялся над идеей «состаривания». Потом он углубился в изучение личного дела Марина Илиева Тонева. И чем дальше читал, тем больше вытягивалось его лицо. Потом заказал срочный разговор с Белослатинским участком МВД.
— Жаль! И на этот раз мы ничего не добились, — сказал он, положив трубку.
— Но ведь Гаврилова узнала его?
— Что узнала? кого узнала? Ваши художества. Если вам попадет в руки моя фотокарточка, вы так можете ее разрисовать, что и меня примут за преступника. Нет, дорогой, ваш номер хорош для кино, но тут он не годится!
