Елизавета Берестова - Корона клинков
Всё, — подумал Осокорь, — иду к лекарю. Пускай пичкает своими отвратительными микстурами, подставлю даже вены под ланцет, только бы отступила тошнотворная головная боль, от которой, кажется, готовы лопнуть глаза.
***
Этан Брэк застал своего друга притихшим и даже подавленным. Ему с одного взгляда стало ясно: Торки что-то набедокурил.
Неприятные минуты покаянного рассказа остались, наконец, позади, и фавна ожидала хорошая выволочка с подробным перечислением всех глупостей и ошибок, которыми изобиловало сегодняшнее утро.
— Аэций говорил про гостиницу, — сказал фавн, когда от обсуждения его грехов перешли к составлению плана, — может нам ещё сегодня стоит прошвырнуться по окрестностям того магазинчика и разузнать. Глядишь, наткнёмся на пацана.
— Скорее мы прежде наткнёмся на людей Осокоря, которые, уж ты поверь моему опыту, постоялые дворы и гостиницы тоже без внимания не оставят, — заметил Брэк. — Аэций сегодня из своего убежища носа не высунет. Встреча с ложным дедом просто не могла не напугать его. Вот назавтра страхи улягутся, парень проголодается и пойдёт за хлебом. Покупать его он будет там, где привык, значит в той же хлебной лавке. Мы заранее пойдём туда и подождём, ведя себя как можно более естественно.
Вести себя естественно на безлюдной улице оказалось не так-то просто. Прогулявшись несколько раз из конца в конец, Брэк и Торки привлекли внимание женщины, которая деловито шла в хлебную лавку, прикрыв нижнюю половину лица темным шёлком по сциллийскому обычаю. Она несколько раз оглянулась на высокого широкоплечего паломника, красоту и правильность черт которого не скрывала даже тень священного плата.
— Вот ведь дыра, — возмущался шёпотом Торки, — нет даже самой задрипанной кофейни поблизости, — так и придётся слоняться подобно ревнивому супругу, проводившему жену в баню.
Тупичок с аркой, превращённый в отхожее место, тоже не подходил в качестве укрытия. Ничего не оставалось делать, как выбрав в отдалении калитку, усесться возле неё в тени дувала словно нежданные гости, ожидающие возвращения хозяев. По счастью их ожидание было не долгим. Из-за поворота появился мальчик. Торки узнал его сразу и пихнул эльфа с бок.
— Вижу, не слепой, — ответил тот негромко.
Мальчик с некоторой опаской покосился на арку, которая накануне извергла из своего чрева лжеантония, и пошёл к хлебной лавке. Не успела занавеска из кусочков бамбука сомкнуться за его спиной, как из-за угла, пыля сапогами, вывернулись двое легионеров-пехотинцев при полном облачении, разве что без щитов. По их целенаправленному и скорому шагу создавалось впечатление, что они тоже заприметили принца и идут за ним.
— Оставайся здесь, что бы ни произошло, — сказал Этан Брэк, вставая, и отряхнул с халата прилипшие сухие травинки, — я попытаюсь уладить дело миром. Если не получится, немедленно уноси отсюда ноги. Встречаемся в саду. В случае плохого варианта тут будет много сослуживцев этих милых ребят.
— А что ещё за плохой вариант? — фавн от возбуждения облизал губы.
— Это когда мне придётся их убить.
В полутьму лавки он вошёл почти одновременно с солдатами. Аэций сгребал с прилавка кучку медных монет.
— Эй, малец, ты чьих будешь? — сразу заговорил легионер, стоявший справа. Он был постарше и чуть шепелявил из-за выбитых двух передних зубов.
Мальчик обернулся.
— Вы меня спрашиваете?
— Кого ж ещё? Ведь, кажись, других сопливцев в этой убогой лавчонке не наблюдается. Остаётся только подзорную трубу найтить.
— Я знаю его, — вступился торговец, — он честный парень и вежливый, слова грубого не скажет.
— Меня воспитанность и честность этого белобрысого недоноска волнует не больше выпитого накануне пива, пока оно на волю не попросится, — с охотой пояснил пехотинец, — я, что интересовался этим?
— Никак нет! — с шутейной строгостью ответил его напарник.
— Или же я обращался к наглой сциллийской роже, насквозь провонявшей чесноком? С тобой я разговаривал что ли?
Торговец замотал головой.
— То-то же. Знай своё место.
Пехотинец лениво развернулся и прислонился к прилавку.
— Я повторяю свой простой доходчивый вопрос: кто ты, тощий белобрысый ублюдок, и какие дела у тебя в городе?
Мальчик уже открыл рот, чтобы ответить, но вмешался Брэк.
— Послушайте, многоуважаемые стражи законности и порядка, — заговорил он с восточной витиеватой льстивостью, — чем интерес столь занятых и обличённых отнюдь не маленькой властью людей привлёк сей совершенно ординарный отрок, нежный возраст которого не позволяет предположить за ним сколь-нибудь значительного проступка?
— Позволяет или не позволяет, это уж судить нам, — высокомерно ответил старший из легионеров.
— Конечно, конечно, — поспешил согласиться эльф, — малец вполне мог стянуть на базаре медовую лепёшку или горсть орехов, но совсем негоже таким важным господам, как вы, тратить своё драгоценное время на расследование подобной ерунды. Придётся тащить мальчишку к судье, выслушивать жалобы жадного торговца, который из-за убытка в несколько асов готов удавиться. А что самое обидное? Присудят штраф, который целиком и полностью пойдёт в городскую казну и в карман пострадавшего. Вам же и спасибо не скажут.
— Чего-й-то ты о нас так печёшься, — заговорил второй вояка, нехорошо сощурив глаза, — сдаётся мне, вы — одна шайка-лейка.
— Я не знаком с этим человеком, — воскликнул сам предмет дискуссии, — и ничего я на базаре не крал: ни лепёшек, ни орехов.
— В кордегардии разберутся крал или не крал, — веско произнёс старший, — там начальники поумнее нас сидят, да и жалование у них не в пример нашему будет. Пущай они за своё жалование голову и ломают. Наше дело маленькое: схватить и доставить.
— О чём и я толкую, — Брэк с энтузиазмом подхватил нить разговора, переехавшего в финансовую плоскость, — чего зря важных людей беспокоить? Я штраф за отрока прямо вам уплачу, так сказать, из рук в руки. Коли виноват, справедливость будет восстановлена, коли нет, вы не в обиде. А то его всё равно отпустят, а вам нагоняй выйдет, мол, нечего всяких мелких воришек к судье волочь. Давайте, господа легионеры, без стеснения назовите сумму штрафа, и разойдёмся по-хорошему.
— И то дело, — подал голос хозяин лавки, — я тоже за паренька поручиться готов.
В воздухе повисло молчание, только жирная синяя муха надсадно жужжала, попав в паутину над открытой дверью во внутренний дворик. Там безмятежно светило солнце, и важно расхаживали белые куры. Казалось, в душе легионеров жадность вот-вот должна взять верх над слабеющим чувством долга, но старший из военных, тот у которого не хватало зубов, сказал зло и коротко:
— Берём мальчишку, не видишь разве, какие у него глаза? Упустим голубоглазого, центурион с нас шкуру спустит и наизнанку вывернет.
Он выхватил свой короткий армейский меч и наставил его на Брэка:
— Взятку предлагаешь, сукин сын, взятку солдату его величества императора, да ещё при исполнении, во время несения службы!
Чувствовалось, что невозможность взять предложенные деньги резко ухудшила отношение к тому, кто их предложил. Тем временем второй солдат его величества, так же огорчённый противоречием между природной человеческой алчностью и воинской присягой, грубо схватил Аэция захватом локтя за шею. Ситуация не то, что осложнялась, она рушилась на глазах, стремительно приближая синеглазого эльфа из клана Меллорнов к плохому варианту.
— Ты тоже отправишься с нами, доброхот, — беззубый выразительно качнул мечом, давая понять, что в случае чего пустит его в ход.
Его ошибка заключалась в том, что он стоял слишком далеко, и чтобы дотянуться до противника своим коротким широким мечом, ему потребовалось сделать целых два шага. Этан Брэк подумал, что жаль будет лишиться пары метательных кинжалов, забрать которые у него просто не будет времени. И тут взгляд эльфа упал на хлебные ножи — обязательный атрибут сколько-нибудь солидного торговца. А ведь ножи подойдут. Брэк проворно схватил их. Неуловимым резким движением он метнул один в старшего легионера, метнул своим собственным приёмом, который хорошо знали враги во время войны. Массивный нож с пижонской костяной рукоятью вращался в горизонтальной плоскости. Отточенный острый кончик лезвия вспорол кожу на шее беззубого, сила полёта вогнала его глубже, заставляя поворачиваться уже в сопровождении шлейфа алых капель. Тонко, по-бабьи, завопил хозяин хлебной лавки. Он не мог отвести взгляда от взрезанной шеи солдата, вспухающей пенной волной крови.
Почти одновременно с первым броском Ясень коротко крикнул:
— Аэций, пригнись!
И второй нож просвистел в воздухе. Мальчик послушно дёрнулся вниз, поэтому не мог видеть, как безобидная кухонная утварь вонзилась в глазницу легионера так быстро, что тот не успел даже вскрикнуть. Хватка ослабла, а на макушку Аэция потекло что-то липкое и тёплое. Когда хозяин прекратил, наконец, визжать, тишину в хлебной лавке нарушала только жужжащая муха.
