Данил Корецкий - Похититель секретов (сборник)
– Но я не захотел делать ничего такого…
– Это тебя и спасло! – мрачно говорит Дивервассер. – Ладно, веди нас дальше!
Карлик имеет мирный вид и совсем не похож на Косого Иоганна. У него лицо взрослого мужчины, мужские руки, ноги и походка, только туловище короткое, будто все детство просидел в тесной клетке. Его зовут Иржи, он венгр, одно время работал в цирке, потом Аль-Фулани нанял его охранять замок, заставил называться Иоганном и время от времени показываться на башне с выкупленным в зоопарке волком.
Волк лежит на площадке башни – здоровенный зверь с длинным распушенным хвостом и печальной мордой. Иржи гладит его по голове.
– Серик безобидный, напрасно его убили… Он такой же, как я. Мы только должны были изображать злых и страшных…
Дивервассер раздраженно морщится.
– Откуда я знал, злой он или нет! Хорошо, что ты сам вышел и вел себя спокойно, а то лежал бы рядом!
Иржи вздыхает.
– Мне очень жаль Серика. Мы с ним дружили…
Здесь же, на холодном каменном полу, лежат два застреленных араба, но они не вызывают у карлика никаких эмоций. Он даже не обращает на них внимания. Зато я обратил внимание: один оказался тем самым похожим на Мефистофеля ларечником, который продавал нам с Иреной глинтвейн!
– А где русский, которого держат в плену? – с замиранием сердца спрашиваю я. Неужели Малахова и правда прикончили?
– Почему в плену? – недоумевает карлик. – Это гость хозяина. Он у себя в комнате.
– Гость?!
Иржи кивает.
– Конечно. Я сам каждый день ходил для него на рынок за лучшими продуктами, повар готовил все, что он хотел. Правда, на завтра хозяин велел продукты не покупать…
Карлик обескураженно разводит руками.
– Почему? – строго спрашивает Дивервассер. – Он что, собирался уезжать?
– Не знаю… Хотя…
Иржи явно растерян. Дивервассер грозно наклоняется над маленьким человечком.
– Что?! Говори немедленно! – Альпийский стрелок явно имеет большой опыт жестких допросов.
– Я ничего не знаю, правда… Но в подвале под круглой башней охрана зачем-то выкопала яму…
Мы проходим в конец длинного коридора. Большим ключом Иржи отпирает маленькую толстую дверь. Замок громко щелкает.
Небольшая, без окна, комната обставлена дорогой мягкой мебелью, в углу плазменная панель и DVD-проигрыватель. На столе ваза с фруктами и наполовину пустая бутылка коньяка. На широком диване богатырским сном спит растрепанный человек. Тот самый, в поисках которого якобы сбивается с ног вся венская полиция. Бесцеремонно трясу его за плечо.
– Что так рано, Иоганн? – Малахов открывает один глаз, потом второй, потом зажмуривает оба, потом, вскочив, кидается мне на шею. Хотя он никогда не видел даже моей фотокарточки, но безошибочно определяет главного спасителя.
– Как вы меня нашли?
Я указываю Дивервассеру на дверь, и он выводит всех в коридор. Мы остаемся одни.
– Лучше скажи, как ты здесь оказался?
– Глупость вышла, – он тяжело вздыхает. – Понимаете, по косвенным признакам, и в пропаже документов, и в отравлении Торшина была замешана эта, как ее…
Ирена! Я стал ее разрабатывать, прогуливались по городу, пили глинтвейн, ели печеную картошку, потом сели в машину, и я отключился. Очнулся уже здесь, с каким-то арабом, Назиф зовут… Говорит: «Ты мой гость, проси что хочешь!» И действительно – кормил хорошо, давал хорошую выпивку, веселых девчонок привозил… Не могу понять – для чего: может, вел видеозапись, чтобы скомпрометировать? Но зачем такие сложности?
– Что ты плетешь, майор? Кого ты разрабатывал? Где план этой разработки? Где рапорт на встречу с Ирен Касторски? Ты где работаешь? В музыкальной школе?
Малахов опускает голову, с минуту молчит.
– Да ясное дело, если честно, на «сладкую ловушку» попался… Она пригласила к себе «на чай» – ну, думаю, схожу, посмотрим, что получится… Я на нее, честно говоря, и не думал… Но обращался со мной этот араб хорошо, как с гостем!
– Не хочу разочаровывать, Назиф ставил тут эксперименты. На белых, серых мышах и на тебе, коллега…
– Какие эксперименты?!
– Потом узнаешь.
– А где он сейчас?
– На том свете. Вместе с Иреной.
– Вот как… Жаль… Честно, как с другом обращался, как с гостем…
Вместо ответа я хлопаю его по плечу.
– Пойдем лучше, посмотрим, куда тебя должны были переложить сегодня с этого мягкого дивана… Как друга и как гостя!
Иржи ведет нас под круглую башню. Подвал уходит глубоко под землю – один ярус, второй, третий. Здесь вместо каменных плит на полу обычный грунт. В углу выкопана яма, характерной формы. Остро пахнет сырой землей.
– Неужели… – в голосе майора – неподдельный ужас.
– А что тут странного? Бесплатных пирожных не бывает. Этому нас учили с первого курса.
– Да ясно, что я кругом в говне, – Малахов с горечью взмахивает рукой. – Не повезло…
Как раз повезло, если живой остался! А из Службы, конечно, уволят. Зато останутся напоследок воспоминания о щедром гостеприимстве Назифа Аль-Фулани, ученого, философа, поэта и террориста.
– Кстати, Назиф заставлял раскуривать ему кальян? – внезапно спрашиваю я.
Майор резко вскидывает голову, таращит удивленные глаза.
– Откуда вы знаете?
* * *День выдался ясный и солнечный, снег искрился, яркие лучи играли на полированных бортах похоронного «мерседеса», шипованные покрышки которого оставляли четкие следы на припорошенных пустынных аллеях.
Смерть подводит черту существованию отдельного человека, но одновременно раздергивает занавес над подмостками, где разыгрывался спектакль его жизни, впуская свет в самые пыльные и темные закоулки. Контрразведчики старшего поколения помнят, как в советские времена скандально сошлись на страницах «Вечерней Москвы» два объявления: Моссовет выражал соболезнование по поводу скоропостижной кончины председателя Клуба интернациональной дружбы, а Управление КГБ скорбело о безвременной смерти сотрудника – подполковника, того же самого! Аполитичная старуха с косой выдала государственную тайну, о которой, впрочем, идеологические противники трубили на всех углах, – что дружбой с иностранцами у нас руководят «органы»!
На похоронах часто вскрываются интересные факты из жизни покойного и окружающих его людей. Неизвестные связи, законспирированные знакомства, тщательно скрываемые чувства – все тайное становится явным на последнем театрализованном представлении. Поэтому криминальные полиции всего мира снимают на пленку проводы в мир иной знаменитых гангстеров, а спецслужбы контролируют отпевания своих штатных сотрудников или агентов.
Но я пришел на аккуратное венское кладбище без какой-либо специальной цели: просто проститься с Ирен Касторски. Хотя это «просто» могло дать пищу для размышления заинтересованным лицам. Например, Марку Уоллесу – резиденту американской разведки, который тоже «просто так» явился на траурную церемонию. При других обстоятельствах сюда бы, несомненно, пришли и Назиф Аль-Фулани, и влиятельный предприниматель господин Курц, и еще многие известные и респектабельные джентльмены.
Однако сейчас круг присутствующих довольно узок. Коллеги несчастной Ирены – чопорные мужчины в строгих удлиненных пальто и официального вида женщины, несколько подружек в дорогих шубах и черных вуалетках – вот, пожалуй, и все… Чуть в стороне стоит полицейский инспектор Гуго Вернер, любезно поклонившийся мне издалека. Строго говоря, делать ему здесь особенно и нечего: по официальной версии пани Касторски умерла от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Организатор и исполнитель коварного отравления погибли, уголовное дело в связи с этим прекращено. Репутация Ирены Касторски, в отличие от ее тела, никак не пострадала.
После завершения церемонии все неторопливо движутся назад, к воротам.
Уоллес подходит, берет меня под локоть.
– Женщины не должны заниматься такой работой, – говорит он. – Здесь слишком дорого приходится платить за ошибки.
– Совершенно с вами согласен, Марк, – киваю я.
– Когда уезжаете? – интересуется американец.
– Завтра.
– Слышали, что произошло в замке Кронбург? – понизив голос, говорит Уоллес. – Там было гнездо арабских террористов…
– Да неужели? – ужасаюсь я.
– К сожалению… Они работали над химическим оружием, которое избирательно действует только на белую расу…
– Неужели такое возможно?
– Они думали, что да. Но когда эксперты исследовали этот чудо-газ, то оказалось, что никакой избирательности они не добились. Белые мыши дохли у них действительно чаще серых, но это объяснялось не кодами ДНК, а меньшей жизнестойкостью. Да и параллели между видом мышей и человеческой расой – сплошная ерунда. Наверное, из-за этого они перессорились и перестреляли друг друга…
– Очень интересно, Марк!
Уоллес важно кивает.
– Но галлюциногены у них получались неплохие. Они тайно испытывали их на туристах, посещавших замок…
