Дональд Гамильтон - Гибель Гражданина
На равнине запах паленых тормозных прокладок постепенно улетучился. На развилке у города Ратон я повернул влево, к Лас-Вегасу. Да-да, в Нью-Мексико имеется собственный Лас-Вегас. Там я выпил еще одну чашку кофе и уплел яичницу с ветчиной. Чуть попозже небо на востоке начало светлеть. Ведя фургон, я приехал бы в город около десяти утра, как и предупредил Бет. На "плимуте" доберусь не позднее шести и получу достаточно времени для намеченных приготовлений...
Рассуждая в этом духе, я только чудом не рухнул в пропасть у перевала Глорьета, за пятьдесят миль от дома. Проходя поворот на большой скорости, у "плимута" внезапно отказали тормоза - ни дать ни взять, роликовый конек. Другая машина слетела бы на самое дно каньона, однако моя с визгом вышла из чудовищного заноса, хотя и перегородила при этом всю дорогу. К счастью, за поворотом никто не ехал навстречу. После этого на горном шоссе я работал только на второй передаче, осторожно пользовался компрессией - и вообще правил куда осмотрительнее. Спешить было незачем.
Я въехал в город по узкому проселку, а не по магистрали, чтобы ускользнуть от возможного наблюдения. Первая повстречавшаяся бензоколонка стояла закрытой, но рядом находился телефон. Я остановился - тормоза достаточно остыли и могли изредка приходить в действие, - с трудом разогнувшись, вышел и позвонил по номеру, данному Маком.
Трубку сняли.
- Алло? - сказал я. - Экспресс "Додж-Сити - Санта-Фе" прибыл на третью колею!
- Что? - спросил парень. Чувство юмора у некоторых людей отсутствует. - Мистер Хелм?
- Он самый.
- Объект по-прежнему в номере отеля "Де Кастро". - У собеседника были деловитая, отрывистая манера говорить и восточный акцент. - С ним женщина.
- Какая?
- Не по нашей части. Он подобрал ее в баре. Что вы намерены делать?
- Покараулю в холле, пока не выйдет.
- Разумно ли это?
- Поглядим - увидим. Наблюдения не снимайте, а то, чего доброго, ускользнет черным ходом.
- Я приду сам, - ответил голос. - У телефона останется человек, на случай, если у вас будет нужда в срочной связи, он любое сообщение передаст прямо мне.
- Прекрасно, - сказал я. - Благодарю. Я повесил трубку, вынул еще дайм и позвонил опять. Бет ответила почти сразу. Если она вообще спала, то, разумеется, не слишком крепко.
- С добрым утром.
- Мэтт? Где ты?
- В Ратоне, - сказал я. Разговор могли подслушать. - В горах вышла маленькая авария, полетела подвеска - я слишком быстро ехал. Удалось добудиться одного парня и позаимствовать "плимут". Повешу трубку и немедленно тронусь. - "Плимут" получал оправдание, коль скоро меня заметят. Оправдание получили также любые непредвиденные задержки. - Что нового? Были свежие инструкции?
- Еще нет.
- Спала?
- Чуть-чуть. Разве я могла спать?
- Тогда нас двое. Хорошо. Если позвонит, скажи ей, что я немного запаздываю, объясни почему.
- Ей? - только и спросила Бет.
- Теперь позвонит женщина, - ответил я, уповая на правоту собственных слов.
Глава 27
Это была мексиканка: темноволосая, чувственная, но чуть перезрелая, ибо латинская раса рано теряет свежесть. Мексиканку обтягивали маленький серый жакет из нейлоновой шерсти, надетый поверх желтого свитера, и серая юбка, отделанная у подола хитрым плетением. Если подобные девицы обзаводятся узкими юбками (что случается нечасто), юбки всегда слишком длинны; и, странным образом, чем девица продажнее, тем юбка длиннее. Казалось бы, полагается наоборот.
Сия девица расфуфырилась в пух и прах. Она пересекла холл гостиницы, щелкая высокими каблуками, и вышла на освещенную утренним солнцем улицу. Затем появился незнакомец и купил газету у табачной стойки. Отрывистый голос этого парня я слышал недавно в телефонной трубке. Незнакомец прошествовал мимо, направляясь в кафе: умеренно высокий, хорошо сложенный субъект в сером костюме - на мой вкус чересчур молодой, красивый, слишком уж чисто выбритый. Воплощение современного полицейского офицера, хорошо обученного математике, стрельбе и дзюдо. Он казался в состоянии скрутить меня одной рукой, а другой в это время прикуривать - да возможности такой никогда не получил бы: слишком славным выглядел мальчиком. Я чуял, что с ним еще доведется хлебнуть горя.
Он прошел, не глядя на меня, только чуть заметно кивнул, давая понять, что девица та самая и, раз она убралась, могут начаться приключения. Не худо бы. Я просидел в холле уже полтора часа.
Парень едва успел миновать меня, когда объявился Лорис - на площадке маленькой лестницы, уводившей в глубь отеля. Он зевал. Ему следовало побриться, но с моей щетиной придираться к чужой внешности было бы грешно. Я, было, и запамятовал, какой это великан. Он стоял там, наверху, - чудовищно большой, красивый - на бычий манер. Отель просто кишел молодыми красивыми людьми. Я почувствовал себя старым, как вознесенные над городом вершины Сангре де Кристо, уродливым, точно адобовая кладка, злобным, словно гремучая змея. Со вчерашнего утра - четыреста миль на "шевроле", потом еще пятьсот - на "плимуте"... Впрочем, какая разница? Утомление лишь анестезировало мою совесть, ежели таковая наличествовала, но это было маловероятно. Когда-то Мак на славу потрудился, чтобы ее не стало. Совесть, говаривал он, - досадная помеха в нашем деле.
Лорис опустил взгляд и увидел меня. Ох и паршивый агент! Его глаза расширились, метнулись к телефонным будкам в углу. Конечно, первым его порывом было ринуться, доложить, попросить распоряжений.
Я слегка покачал головой, чуть заметно кивнул в сторону выхода. Затем свернул журнал, чтением которого якобы занимался полтора часа, и заметил, что Лорис на несколько секунд застыл. Парень соображал отнюдь не молниеносно. Как раз на это я и рассчитывал.
Он спустился с лестницы, миновал меня, помедлил и вышел на улицу. Я небрежно встал и отправился следом. Лорис топтался снаружи, медленно подвигаясь влево, проверяя - на месте ли ваш покорный слуга. Терять меня Лорису не хотелось, даже если было не ясно, что делать в дальнейшем. Я приехал раньше, чем он рассчитывал.
Он шел, поминутно оборачиваясь, направляясь к речке Санта-Фе - в эту пору года просто мутной струйке воды, журчавшей по песчаному ложу меж высоких берегов. Кое-где берега облицованы камнем. Весной река разливается, вызывая в округе немалое беспокойство. Вдоль берега тянется узкий зеленый парк - деревья, трава, столики для пикников; улицы переползают реку по низким изогнутым мостам, похожим на огромные водостоки. Лорис вошел в парк и двинулся вверх по течению, прямо по траве, мимо столиков, явно подыскивая укромное местечко. Ему позарез требовалось укромное местечко, чтобы при необходимости слегка пристукнуть меня. Только так он и способен был рассуждать.
Я ступал за ним, пристально глядя в широченную спину, и исходил ненавистью. Теперь я мог себе такое позволить. В дальнейшем нужды в хладнокровии не намечалось. Я выманил его на открытое пространство и мог размышлять о Бетси, о Бет, которая сходит с ума, оставшись дома, и не может уснуть. Я даже мог казаться мелочным и припомнить небольшой удар под ложечку, и другой легкий удар по шее, и дружелюбный пинок в ребра. Я подвел черту под счетом господина Фрэнка Лориса и, нимало не удивившись, обнаружил, что парню нет никакого резона продолжать существование.
Местечко он выбрал не хуже, чем выбрал бы я сам, шагая средь бела дня в центре пробудившегося города, где тысячи законопослушных граждан торопятся на свою законопослушную работу. Лорис сбежал с берега, перепрыгнул по камням и пропал под аркой моста. Я скользнул по пятам.
Под мостом царили сумерки. Над нами лежала дорога и широкие тротуары; свет виднелся только двумя полумесяцами по обе стороны. Справа журчала речка. Я двинулся к Лорису. Он заговорил, когда я приблизился. Говорил он раздраженно, угрожающе. Наверное, спрашивал, какого черта я здесь делаю, объяснял, что произойдет с Бетси либо мною самим, если только я вздумаю...
Слов я не разобрал - из-за шума воды, а возможно, по невниманию. Слова Лориса меня совсем не интересовали. Наверху неслись две машины - очень кстати. Я вынул пистолет и пять раз выстрелил Лорису прямо в грудь.
Глава 28
Это смахивало на чистое излишество; но пули были маленькими, противник - большим, а стрелять приходилось наверняка. Великан остолбенел, даже не шевельнулся, покуда я опустошал половину десятизарядной обоймы. Под мышкой у него топорщил одежду какой-то револьвер, но Лорис и не пытался извлечь оружие. Профессиональные силачи почти не поддаются дрессировке в огнестрельном смысле. Лорис наклонил голову, бросился, вытягивая громадные лапы вперед. Я отступил и подставил ногу.
Он рухнул и не поднялся. Хрипящее дыхание простреленных легких не особенно ласкало слух. Будь Лорис оленем, я добил бы его из милости, но людям такую милость оказывать не принято. Оставлять отверстия в неподходящих частях тела не годилось. Маку еще придется сочинять правдоподобную легенду для газетчиков.
