Джек Хиггинс - Холодная гавань
— Что будет дальше?
— Бог его знает. Что-нибудь придумают.
Они подошли туда, где была пришвартована "Лили Марлен". Хейр вышел из рулевой рубки и поднялся по трапу на пристань.
— Идете в паб? — спросил он.
— Да, — сказала Джулия, — я должна приготовить ленч.
Хейр улыбнулся Женевьеве:
— Переживания прошлой ночи позади? Ну и хорошо. Я, пожалуй, присоединюсь к вам. Крэйг и Мунро пошли туда недавно вместе с Грантом. Думаю, у них военный совет.
В «Висельнике» они увидели всех троих, сидящими за столом у окна. Мунро поднял глаза:
— А, вот и вы. Мы тут кое-что обсуждаем. Присоединяйтесь.
Крэйг заметил:
— Как вы могли заметить, погода сегодня не очень хороша. Скажите им, Грант.
Молодой пилот повернулся к ним:
— Предполагалось, что сегодня ночью будет луна и сухая погода, идеальные условия. Но прогноз теперь очень плохой. Понимаете, дело не только в видимости. Мы приземляемся на обычном поле. Если оно будет слишком мокрым, то взлететь с него будет невозможно.
— Так что же нам делать? — спросила Женевьева. Вновь заговорил Крэйг:
— Метеорологи считают, что небо все-таки может очиститься к семи или восьми часам вечера.
— А если нет?
— Вы должны отправиться, моя дорогая, мы не можем задерживаться, — ответил ей Мунро. — Так что если не будет самолета, то будет быстрый катер и ночная морская прогулка благодаря любезности Кригсмарин.
— С большим удовольствием, — улыбнулся Мартин Хейр.
— Прекрасно, отложим решение — до семи вечера. Джулия поднялась:
— Всем кофе? Мунро вздохнул:
— Сколько раз я должен напоминать вам, Джулия, что я пью только чай?
— Но, бригадир, — ответила она кротко, — я вспоминаю о том, кто вы такой, только когда вижу вас. — И она ушла на кухню.
Прим постучал в дверь, открыл ее и вошел в прихожую. Шанталь сидела на стуле у дверей спальни. Она, как всегда, была нарочито недружелюбна:
— Да, майор?
— Спросите, может ли графиня принять меня. Горничная открыла дверь и вошла, плотно прикрыв створки. Спустя несколько минут она вернулась:
— Теперь можете войти.
Гортензия де Вуанкур сидела в кровати, обложенная подушками. На ней было свободное шелковое платье, золотисто-красные волосы покрывал кокетливый чепчик. На коленях у нее стоял поднос, и она с аппетитом ела круасан с маслом.
— Доброе утро, майор. Говорила ли я вам, что вы похожи на сатану в этом нелепом мундире?
Приму она необыкновенно нравилась. Всегда нравилась. Он щелкнул каблуками и по-военному отдал честь:
— Вы прекрасны, как само утро, графиня.
Она потягивала шампанское с апельсиновым соком из высокого хрустального бокала.
— Что за вздор! Если вам нужен Карл, то он читает газету на террасе. Я не позволяю, чтобы немецкие газеты читали в моем доме.
Прим улыбнулся, снова отдал ей честь и вышел через створчатые двери. Земке сидел у маленького столика на террасе, перед ним тоже стоял бокал шампанского. Он читал копию берлинской газеты двухдневной давности. Он поднял глаза и улыбнулся:
— Читая первую страницу, я начинаю верить, что мы выигрываем войну.
Прим стоял и смотрел на него не говоря ни слова, и Земке перестал улыбаться.
— В чем дело, Макс?
— Мне звонил рейхсфюрер Гиммлер.
— В самом деле?
— Да. — Прим закурил сигарету и прислонился к парапету. — Кажется, замок Вуанкур становится средоточием закулисных игр. Не только вы, но и большинство других генералов, которые прибудут на совещание, в том числе и сам Роммель, подозреваются в организации заговора с целью покушения на жизнь фюрера.
— Боже правый! — Земке свернул газету. — Спасибо, что сказал мне об этом, Макс. — Он поднялся и положил руку на плечо Прима: — Бедный мой Макс. Герой СС и до сих пор не нацист. Должно быть, это чертовски осложняет вашу жизнь.
— О, я с этим справлюсь, — ответил Прим.
За дверью послышался шум голосов, и через минуту появилась Шанталь:
— Курьер оставил вот это, генерал. Земке прочел бумагу и громко захохотал:
— Ловок, шельма. Остается в душе владельцем птицефермы. Он заранее покупает ваши услуги, Макс. Послушайте: "От рейхсфюрера СС Максу Приму. В знак признания ваших заслуг перед рейхом, выходящих за рамки ваших непосредственных обязанностей, специальным приказом фюрера вам присвоено звание штандартенфюрера — с сегодняшнего дня. Хайль Гитлер".
Ошеломленный Прим взял бумагу, и Земке втолкнул его в спальню.
— Что ты об этом думаешь, дорогая? — спросил он графиню. — Этой бумагой удостоверяется, что Макс повышен в звании сразу на две ступени. Он теперь полковник.
— И что ему придется сделать за это? — требовательно спросила графиня.
Прим печально улыбнулся:
— Я ожидаю возвращения вашей племянницы. Очевидно, завтра.
— Да, она будет нам нужна, чтобы развлекать Роммеля на уик-энд, — сказал Земке. — Мне кажется, нам следует придумать что-нибудь особенное на этот раз. Например, бал, а не просто танцы.
— Отличная идея, — сказал Прим.
— Да, Анн-Мари остановилась в «Рице», — сказала графиня, обращаясь к Приму.
— Я знаю, — ответил он. — Я звонил ей туда трижды, но ее ни разу не оказалось в номере.
— Чего же вы хотите? Парижские магазины все так же привлекают нас, несмотря на эту ужасную войну.
— Вы правы. К сожалению, я должен покинуть вас и заняться делами. — Прим поклонился и вышел.
Гортензия взглянула на Земке:
— У тебя неприятности? Он взял ее за руку:
— Ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Это не связано с Максом, он попал между молотом и наковальней.
— Какая жалость. — Она покачала головой. — Ты знаешь, Карл, этот парень мне очень нравится.
— Мне тоже, любимая. — Он достал шампанское из ведерка и наполнил ее бокал.
К вечеру, когда сумерки сгустились над Холодной гаванью, дождь все так же барабанил в окно кухни. Джулия и Женевьева сидели за кухонным столом, и француженка тасовала колоду карт таро. На граммофоне крутилась пластинка, и мужской голос в сопровождении ансамбля биг-бэнда пел песню "Туманный день в пригороде Лондона".
— Все именно так, если иметь в виду погоду, — сказала Джулия. — Это Ал Боули. Мой самый любимый певец. Он обычно пел в лучших ночных клубах большого Лондона.
— Я однажды видела его, — сказала Женевьева. — Мы кое-что отмечали с одним летчиком. Это было в 1940-м. Он привел меня в ресторан «Монсеньор». На Пикадилли. Там пел Боули с ансамблем Роя Фокса.
— Я бы отдала все, чтобы увидеть его своими глазами, — вздохнула Джулия. — Его убили в Блитце, вы знаете.
— Да, мне говорили. Джулия протянула ей колоду:
— Говорят, у меня есть дар к подобным вещам. Перетасуйте их и верните мне левой рукой.
— Вы хотите сказать, что можете предсказать мое будущее? Я не уверена, что хочу его знать. — Тем не менее Женевьева сделала все так, как просила Джулия, и вернула ей карты.
Джулия на секунду закрыла глаза и рассыпала карты по столу рубашкой кверху. Потом она окинула их взглядом.
— Три карты, вот все, что нужно. Возьмите первую и переверните ее.
Женевьева послушно взяла карту. Колода была очень старая. Рисунок темный и тусклый, надпись сделана на французском языке. На карте был изображен бассейн, который охраняли собака и волк, ниже две башни, а в небе над ними луна.
— Это хорошо, cherie, потому что рисунок вертикальный. Он говорит о кризисе в вашей жизни. Привычные связи и интеллект ничего не значат, только ваши инстинкты проведут вас через все испытания. Полагайтесь только на чувство в любых обстоятельствах. На свой инстинкт. Только это спасет вас.
— Вы, должно быть, подшучиваете надо мной, — сказала Женевьева и неуверенно засмеялась.
— Нет, так говорит мне карта, — ответила ей Джулия и накрыла ее руку своей ладонью. — Она еще говорит, что вы вернетесь. Выберите теперь другую.
На карте был изображен висельник — копия вывески, висевшей над входом в паб у причала.
— Ее значение не совпадает с изображением. Разрушение и изменение, но ведущее к возрождению. Тяжелая ноша упадет с плеч. Дальше вы пойдете по жизни, впервые принадлежа самой себе, и никому ничего не будете должны.
Они помолчали, потом Женевьева взяла третью карту. На ней оказался рыцарь верхом на коне с жезлом в руке. Джулия заметила:
— Это человек, близкий вам. С ним у вас конфликт ради самого конфликта.
— Может быть, он солдат? — спросила Женевьева.
— Да, возможно, — кивнула Джулия.
— Кризис, через который меня проведет только мой инстинкт. Перемена, благодаря которой ноша упадет с моих плеч. Мужчина, может быть, солдат, заинтересованный в конфликте ради конфликта. — Женевьева пожала плечами. — Ну и что все это означает?
— Четвертая карта скажет. Вы не знали, что перевернете ее.
