Владимир Черносвитов - Сейф командира «Флинка»
А в это время Алиса уже сидела в кабинете Сысоева и, размазывая по лицу слезы, краску и тушь, признавалась даже в том, в чем без ущерба для следствия могла бы и не признаваться...
Не было, нет и не может быть преступления, в каком даже самый умный, изощренный и предусмотрительный преступник не совершил бы хоть малейшей ошибки. С первых же слов Алисы капитану открылась крупная промашка диверсанта: Зорину он тоже назвался Алексеем Алексеевичем, как и Алисе. Стало быть, «режиссер» и «ученый» — одно и то же лицо и Алиса может дать розыску портрет «Алексея»!
Обрадованный Сысоев тотчас провел Алису в проекционную, усадил перед экраном, объяснил суть дела. Лаборант-монтажер включил проекторы фоторобота... Но тут-то дело и застопорилось.
Этот нехитрый аппарат — просто палочка-выручалочка в подобных случаях. Человек может прекрасно помнить нужное лицо, но как он изобразит его, если не умеет рисовать?.. Тут несколько проекторов «выстреливают» на общий экран каждый свою ленту-строчку. Один — всевозможные лысины и шевелюры, другой — лбы и брови, третий — глаза, четвертый — носы, пятый — рты, шестой — подбородки и овалы лица. Свидетель, сидя перед экраном, останавливает нужный кадр: «Стоп! Брови точно эти. Нос... нет, нет... Вот этот! Рот... В результате компонуется зачастую поразительно точный портрет.
Алиса даже этой «чудо-техники» не постигла и лишь изумлялась ей. «Феноменальная дура!» — мысленно обругал ее Сысоев и вернул в свой кабинет. Указал на дверь в смежную комнату:
— Покурите там, я скоро приглашу вас...
«Теперь понятно, почему он не пришил ее, как Зорина: понимал, что проку нам от нее — ноль целых!.. — желчно подумал, сев на диван и закурив. — Да и нужен ему живой свидетель отъезда. Но тут он перегнул. Или нас вислоухими счел. Если бы вздумал действительно — он бы смылся втихую, не устраивая никаких демонстраций отъезда! А он устроил! И этим только подтвердил, что продолжает здесь возню с сейфом. Случайной встречи с нами он не боится. Однако, рыская по городу, вдруг встретится... с той же Алисой! Должен он это предусмотреть? Обязательно!..»
Сысоев взял со стола телефон, набрал номер. Негромко сказал:
— Это я. Слушайте, Стась, прогалопируйте на машине по парикмахерским, где красят. Поспрашивайте, не красился ли высокий симпатичный мужчина средних лет? Да! Где вы пропадали целых полтора часа?
— Искал. Нашел двух девушек и одну немолодую женщину, которых и привез. Привести?
— На черта мне ваши немолодые девушки! — вспылил Сысоев.
— Так они мастерицы, они красили... Мужчин.
— Стась, вы золото, а не помощник. Давайте их в проекционную.
Сысоев взял из «мусорного» ящика в шкафу десятка два фотографий разных мужчин, прошел к Алисе.
— Вот, посмотрите. На лица внимания не обращайте, отберите таких, какие ростом, фигурой, осанкой наиболее похожи на вашего «режиссера». Поняли? Не спешите, время у вас есть.
В проекционной его уже ждали. Познакомясь, Сысоев быстро установил, что молодые парикмахерши бесполезны следствию и, извинившись, велел Стасю развезти их по домам. Последняя же легко освоила фоторобот и быстро скомпоновала даже два портрета своего клиента: до стрижки и покраски и после. Довольный Сысоев попросил лаборанта наскоро сделать пробную карточку «до», а сам тем временем допросил свидетельницу, поблагодарил и отправил домой.
Алиса любовалась отобранными снимками двух мужчин. Один из них спускался с лестницы, другой — шел по пляжу.
— Вот, пожалуйста, — похвалилась она вошедшему Сысоеву. — Если лица закрыть — вылитый Алекс! Рост, фигура, плечи...
— А это лицо не подойдет? — дал ей чекист свежую карточку.
Алиса даже в ладоши хлопнула:
— Он! Железно — он!
— Железно? Вы всмотритесь получше...
— Да точно! Возьмите хотя бы его снимок и сравните сами.
— Охотно бы, да где его взять?
— Да у меня! Я же снимала Алекса.
У Сысоева в глазах помутилось:
— Где?!
— На пляже. Когда ездили...
— Где снимок, я спрашиваю? Карточка, пленка, негатив — где?!
— Не кричите, пожалуйста!
— Извините. Где снимок?
— Дома, конечно, где же еще! В фотоаппарате. Я не знаю, как эту пленку выявляют... как это?..
Алиса тарахтела что-то еще, но Сысоев уже не слушал — вертел диск телефона.
— Вересков, прихватите Юру и ко мне. Быстренько, пожалуйста.
Положил трубку, всмотрелся в Алису, вздохнул, покачивая головой. Через минуту в кабинет вошли Вересков и совсем еще юный фотограф Юра.
— Вот что, добры молодцы. Промчитесь с этой милой девушкой к ней домой, возьмите ее фотоаппарат или кассету и все — обратно. И тут, Юра, пожалуйста, сразу проявите пленку и отпечатайте.
Оставшись один, капитан откинулся на спинку дивана, устало смежил веки: «Неужели опытный вышколенный диверсант позволил снимать себя? Невероятно! Может быть, обстоятельства вынудили? А какие?.. Ладно, нечего гадать, сейчас увидим».
Он ничего не увидел. Когда все вернулись и спустя несколько минут Сысоев сам пришел в лабораторию, Юра показал ему еще мокрую пленку:
— Все кадры — сплошная мазня. Видите?.. Снято при полной диафрагме да еще с секундной экспозицией.
— Я этого и ждал, Юра. Жаль, конечно, но... Вы формулу портрета по роботу получили? Запускайте тираж в печать.
Возвратясь к себе, Сысоев обратился к лейтенанту:
— Спасибо, Вересков, все. Только оформите, пожалуйста, с Юрой изъятие и обработку пленки, на всякий случай.
Повторный допрос Алисы ничего нового не дал. Она рассказала, как проводила «режиссера» на вокзал, простилась у вагона и Алекс отбыл. Все это Сысоев заведомо ясно себе представлял и лишь сейчас оформил протоколом. В заключение спросил:
— Ваш отец когда возвращается с морей?
— Недели через две-три. А что? — насторожилась Алиса.
— Ничего. Когда приедет, скажите ему, чтобы он вас выпорол.
— То есть как это?
— Как следует, ремнем. И побольнее. Это ему мой частный совет. А сейчас отправляйтесь домой и не удивляйтесь, увидев там мужчину и женщину — это наши сотрудники. Они пробудут у вас еще два дня. И если этот ваш «режиссер»... Впрочем, они там все объяснят. Идите. Вас проводят.
Вечером Сысоев, усталый и хмурый, заскочил ненадолго в отдел, где застал Рязанова.
— Пусто? — спросил он вошедшего.
Сысоев кивнул.
— Ничего, теперь, когда весь розыск снабжен его портретом, никуда он не денется.
— Сплюнь, Петрович.
— Тьфу, тьфу!.. А знаешь, я, пожалуй, разгадал этот проклятый дворец. Скажи-ка, чем отличаются именно венецианские?
— А черт их знает. Я, признаться, не силен в архитектуре.
— Я, увы, тоже. Но суть не в архитектуре.
— Тогда... Венецианским вроде бы полагается стоять на самой кромке канала.
— Вот именно! А у нас в городе где такие?
В Балтиморске, расположенном в дельте реки, на набережных было много всяких домов, но ни один из них на дворец не походил. Сысоев пожал плечами.
— А форт Старый, где интендантство и школа милиции? Чем тебе не дворец? И место «режиссеру» самое подходящее.
Наполовину разрушенный тяжелой артиллерией форт по внутреннему двору был теперь перегорожен глухим забором. В уцелевшей половине разместились военные хозяйственники и — временно — школа милиции. Другая половина представляла собой руины, уже поросшие кустами и двухметровыми березками. Тут, конечно, удобно спрятать сейф, но... Сысоев припомнил угрюмую старую фортецию, окруженную рвом, заполненным черной водой, и усомнился:
— Уж больно мрачен. Венецианские дворцы — роскошь, красота, радость. Мрамор, розовый туф, лоджии, сходы...
— А ты был там? По рекламным проспектам судишь. А я уверен — со времен инквизиции там еще не такие казематы сохранились! — заверил Рязанов.
Уверенности, однако, в его голосе не прозвучало.
Не найдя ничего более подходящего, чекисты решили плотно блокировать именно форт Старый. Взяли под наблюдение и некоторые дома на берегах реки и каналов, которые хоть с натяжкой можно было назвать дворцами. Бдительно наблюдали и патрулировали набережные, жестко контролировали все вокзалы, автостанции, аэропорт... Все было продумано, все предусмотрено, все организовано — оставалось только ждать.
Оставив за себя на посту главного руководителя операции Сысоева, майор Рязанов отправился лично проверить оперативную обстановку:
— Машину я тебе оставлю — мало ли что... Воспользуюсь патрульными.
От речной опергруппы до Дома профсоюзов майора подвез на своей «Волге» какой-то моряк. Дальше, как назло, — ни попутных, ни служебных! Майор плюнул и быстро зашагал по окаймленной пустырями и новостройками улице вниз. Дошел до канала, ступил на разводной железный мост — и замер в досаде и радости.
Вот что подсознательно тревожило его все время! Коварная зрительная память упорно подсовывала ему только старинные здания. А он — вот он, вот! — самый что ни на есть «венецианский дворец»! Перед Рязановым темнело контражурно высвеченное луной здание бывшего банка — лишь стилизованное под старинное. Оно тоже было сожжено войной, но коробка действительно венецианского барокко сохранилась! И вся боковая стена его являлась бортом канала! Даже со слипами[11]. И как же это никому в голову не пришло!
