Владимир Черносвитов - Сейф командира «Флинка»
— Ну да, у вас же знакомства кругом. Понятно. А себя он назвал? Адрес, куда аппарат доставить?
— Зовут его Павел Иванович, а фамилии не сказал. И адреса тоже: условились просто встретиться возле порта.
— Ясно. Так вот, Константин Ильич, доставайте ему аппарат, торгуйтесь, встречайтесь — в общем, делайте все так, будто никаких подозрений он у вас не вызвал. Понимаете?
— Чего же тут не понять. А может, все же...
— Нет, нет! От вас сейчас требуется только одно! Тем более что здесь и впрямь может не оказаться ничего особенного. Мы это сами уж... Да, кстати: если заметите где-либо близ себя вот этого товарища или меня, то и виду не подавайте, что мы знакомы. Будет нужно — сами подойдем.
Сысоев подписал Зорину пропуск на выход и, черкнув записку Свентицкому с приказом организовать наблюдение за Зориным, оставил помощника у телефона, а сам пошел проводить посетителя. Внизу в вестибюле нарочно придержал Зорина, прощаясь:
— До свидания, мы, возможно, еще встретимся. — Улыбнулся: — И все же спасибо, что пришли, Константин Ильич. Да, кстати, как вы добирались к нам?
— Обыкновенно: от порта — по трамвайному маршруту.
— Трамваем?
— Пешком. Погода сегодня такая, знаете... располагающая, — смущенно объяснил Зорин — у него просто не было ни гроша.
Во взгляде Сысоева мелькнула обеспокоенность:
— Посидите тут, я сейчас... Машину вызову.
Вернулся на этаж, зашел к Рязанову. Застал того у раскрытого железного шкафа с папками различных справочных материалов.
— Что тебя всполошило, Петр Петрович?
— Да вот, понимаешь, Марс этот... — Рязанов показал тонкую папку. — Порылся — точно: в конце войны органам СМЕРШа[10] стал известен молодой, но классный шпион-диверсант Флейшман. Под кличкой Марс он работал на Канариса, а как Джон — на Аллена Даллеса, который тогда представлял Си-Ай-Си в Швейцарии. После войны этот Марс исчез, как и многие, ему подобные. А птица это зело сволочная и хищная. Вот я и подумал, вспомнив: уж не взлетел ли опять этот стервятник?
— Гм... — Сысоев прикинул в уме. — Нет, Петрович, не похоже. Если он тогда уже был персоной в агентуре, то вряд ли теперь стал исполнителем. Масштаб не тот. Да и физически — возраст!..
— Увы, пожалуй, ты прав, — безрадостно согласился майор. — Вот «Марс» проклятущий! А «венецианский дворец» — вовсе загадка. И при чем тут Балтиморск?..
— С этим еще поломаем головы. Тут вот что всплыло. Зорин, понимаешь, шел к нам пешком и напрямую. А что, если этот левша-ученый следит за ним?
— А он впрямь левша? Это ведь примета. Как ты установил?
— Да по ранению Сергея. Так ударить его, да еще в тесноте каюты, было с руки только левше... Я решил подстраховать Зорина.
— Разумно. И еще: выпиши ему повестку как свидетелю какого-нибудь ерундового происшествия в порту. Документальное оправдание.
Сысоев тут же заполнил бланк повестки и позвонил в свой кабинет — Свентицкому.
— Стась, вы исполнили?
— Никак нет, товарищ капитан: никого нет, все работают. Я звоню вам к дежурному, он говорит...
— Я у начальника. Выходите, встретимся у лестницы.
Когда встретились, дал повестку. Спускаясь в вестибюль, пояснил:
— Отвезите Зорина к порту и по дороге растолкуйте, зачем ему эта повестка. Тем временем я найду и подошлю кого-либо вам на смену... Постойте, а где же он?
Зорина в вестибюле не было. Прижатая пепельницей, на столике лежала записка:
«Спасибо, к машинам я не приучен, так доберусь. До свидания. К. З.»
— Вот артист. Решил, видите, что ему тут любезности расточают! Придется, Стась, вам мотануть сейчас в судоремонтные — он туда отправился, — встретить и подстраховать. Сменщика я вам скоро пришлю. Езжайте. Да вы его нагоните по дороге.
Сысоев вернулся в кабинет Рязанова. Предстояло проанализировать ситуацию.
— Пиши: контактирует ли «полковник» Павел Иванович с «ученым» Алексеем Алексеевичем или заказ на автоген пришелся случайным совпадением? — продиктовал Рязанов.
— А давай это же — по-другому: высветить «полковника» Павла Ивановича. Тогда и контакты его проще определить. Зорин, конечно, выведет нас на него, но время нельзя терять, надо...
— Я уже звонил военкому, попросил срочно выбрать нам всех отставников Павлов Ивановичей. А группе Васильева поручил тотчас процедить их.
— Тогда у нас — полный синхрон, как всегда. Я сейчас...
Работу прервал звонок Свентицкого:
— Товарищ майор, я Зорина и по дороге не нагнал, и тут не нашел. Все обшарил. На воротах его знают, говорят — не проходил...
— Плохо. Машину отпустили? Держите. Сейчас вышлю подмогу. Быстро проверьте все места, где он только может быть, и найдите. Непременно найдите! Результат сообщите.
Только Рязанов «мобилизовал» сотрудников на помощь Стасю, опять задребезжал телефон.
— Товарищ майор?.. Васильев. Полковник в отставке Павел Иванович есть, кстати, единственный. Фамилия Пузенков, живет на Каштановой. Осенью действительно похоронил тещу. Самого дома нет, уехал по ягоды. Все. Какие будут указания?
— Спасибо, Васильев. Постарайтесь деликатно выяснить, где он сегодня ночевал и куда именно уехал. И возвращайтесь. Слышал? — положив трубку, спросил Сысоева.
— Слышал. И все-таки надо показать Зорину этого Пузенкова.
— Непременно. Послушай, пожалуйста, — кивнул майор на взывавший телефон.
Звонил Свентицкий — взволнованный и огорченный.
— Александр Алексеевич, беда! Нашли: в морге лежит. Убит в переулке...
— Ударом ножа сзади в левый бок?
— Точно так. Вам уже сообщили?
— Выясните все возможное, назначьте экспертизу и возвращайтесь, — вместо ответа распорядился Сысоев. Положив трубку, мрачно посмотрел на майора: — Следил все же, мерзавец! На финише этот «ученый» становится все активнее и наглее.
— Ох как мы прошляпили! — пожалел Рязанов. — Давай, Алексеич, духом, найди эту Туманову! А то как бы... Послушай. А я — к начальству.
Докладывать контр-адмиралу о ЧП с Зориным было нелегко. Формально рассуждая, Зорин буквально сам напоролся на нож, самовольно уклонясь от опеки. Но ведь не станешь же этим оправдываться...
Возвратясь к себе после нелегкого разговора, Рязанов созвонился с милицейским начальством и другими учреждениями, согласовал с ними оперативно-организационные вопросы взаимодействия и связи, отдал первоочередные распоряжения своим сотрудникам и стал ждать. Прежде всего — известий от Сысоева.
Хуже нет — ждать, особенно когда надо и хочется действовать. Поглядывая то на телефон, то на часы, Рязанов сидел, снова и снова продумывая все обстоятельства.
Зорин... Каким бы он ни был, он наш гражданин, и его надо было уберечь. Не уберегли. А он был единственным, кто знал в лицо диверсанта и мог бы его опознать. А мы не сообразили первым делом взять у него портрет преступника посредством фоторобота. Это крупнейший и невосполнимый ляп! Зорин также был единственным, кто мог опознать заказчика автогена, назвавшегося полковником Павлом Ивановичем...
Второе — Павел Иванович Пузенков... Он обращался к Зорину или кто-то другой прикрылся его именем? Если он, то для себя заказывал автоген или был подослан «ученым» Алексеем?.. Хорошо бы — подослан: тогда через него есть шанс выйти прямо на «ученого». А если для себя?.. Сейчас очень важно поговорить с Пузенковым — сразу многое определится. Черт его унес по эти ягоды!..
Третье — заметка в «Прибалтийском комсомольце», Туманова... Вряд ли она была главной ныряльщицей. Кто был с нею? Почему репортер его утаил? И что Туманова с ним нашла — «Флинк» или другой топляк?.. Ну, это все Сысоев сейчас разузнает. Что-то он молчит...
Будто угадав нетерпение майора, задребезжал телефон. Рязанов схватил трубку. Звонил Васильев:
— Хорошего мало, товарищ майор. Пузенковы живут в особнячке и одну комнату сдают. Так вот жилица насчет ночи ничего сказать не может, но что в девять вечера видела Пузенкова дома — ручается.
— Понятно, — мрачно оборвал майор. — Спасибо, Васильев, возвращайтесь.
Где же еще этот «ученый»?.. Ну, его не вычислишь, — город слишком велик. Судя по тому, как он активизировался, обнаглел и в то же время стал дьявольски осторожен, он сейчас стремится разыграть блиц-эндшпиль. Это и логично: добыча в руках — мешкать нечего. Его сейф задерживает. Как только он его вскроет, так — фьюйть!..
Слишком много иксов!
БОРЬБА НА ФИНИШЕ. УРАВНЕНИЕ С ДВУМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Листая газеты последних дней, Сергей наткнулся на заметку «Редкая находка» и лишь усмехнулся, пробежав. Ему и в голову не пришло, что эта Алисина похвальбушка имеет к нему прямое отношение, и уж тем более — окажется существенной для расследования.
А в это время Алиса уже сидела в кабинете Сысоева и, размазывая по лицу слезы, краску и тушь, признавалась даже в том, в чем без ущерба для следствия могла бы и не признаваться...
