Лев Рубус - Запах лимона
Один легкий укол шприцем «цитрон деббль-ю-5» 3-й степени, и этот глупец, который спокойно мог бы по-хорошему продать свое открытие за большие деньги, стал ничем. Оставалось только замести следы. Я помнил, что кроме меня, в происшествие замешаны и другие. Преступление не должно быть раскрыто скоро.
Гениальные идеи приходят внезапно. Мы с ним приблизительно одинакового роста, оба блондины. На нас одинаковые серые костюмы… У него бородка. Но практикой жизни давно уже выяснено, что никогда не мешает иметь хоть немного грима в кармане. Три знаменитых желтых чемодана помогли моему замыслу окончательно родиться на свет. Немножко химии. Цитрон заставляет кровь моментально свертываться. Особенно кровопролитным дело не будет. Немножко анатомии и тело благополучно разнято на составные части. Голову в маленький чемоданчик, остальное в большие. Человек вообще не бог знает как велик. С присущим мне чувством такта и юмора, я не лишил его одежды. А затем в скором поезде я с документами Утлина вез в чемоданах Утлина, Утлина, но без его документов.
Я решил остаться на одной из станций, на полдороге до Ростова. Чемоданы, было ясно, сдадут где-нибудь на хранение. Утлина не хватятся еще долго, но, на всякий случай, я, воспользовавшись временем, когда был один в купе, вернул по принадлежности проездной билет. Как именно? Просто раскрыл чемодан и положил ему в карман. Зачем? В точности я не знал, зачем, — но, как оказалось, это пригодилось. Чемоданы неожиданно были, — как я узнал потом, — раскрыты в Порт Петровске, и я представляю себе недоуменные физии местных следователей — пассажир Утлин, очевидно, сам себя зарезал в дороге и залез в свои чемоданы. Ха-ха-ха».
Напрасно только сэр Смоллуэйс спросил мистера Пальмерстона, почему он никогда не снимает с рук перчаток. Об этом не любит вспоминать Брегадзе. И вместо любопытного рассказа о его пребывании в Ростове, о вскрытии сейфа Утлина и замене кое-каких документов в нем совсем иным предметом, о поездке в сумасшедший дом, о приключении Валентины у Борщевского и о многих других не менее занимательных вещах, — он услышал только сухой короткий отчет, несколько его разочаровавший.
Сэр Смоллуэйс чрезвычайно вежлив. Корректен до крайности. Проводив гостя до прихожей, жмет ему руку… Но вернулся назад, постоял задумчиво на ковре посреди гостиной, нерешительно подошел к одной, потом к другой двери, и сконфуженно, точно сам от себя скрываясь, слегка попробовал, хороши ли запоры. Что это — страх? Неужели он не уверен? Ах, такова уже человеческая натура, и хозяева зачастую сами побаиваются своих примерных слуг.
Все идет великолепно. Брегадзе может ждать хорошего вознаграждения из Лондона. Но ему что-то не по себе. Не нравится ему этот исполнительный техник Кириллов, присланный по договору с 5-ю другими через биржу труда в счет местной брони… Так, ничего определенного, но… И, пожалуй, еще больше не нравится ему его собственная Валентина. Ей поручено выяснить этого парнишку, и, в первый раз за всю их совместную жизнь, это выяснение что-то не кажется ему очень похожим на выяснение. Ну да ничего. Об этом он с ней еще успеет поговорить…
Глава VIII. Наконец, Николай Трофимович Утлин
9 часов утра в Лондоне. Парикмахер аккуратно намыливает левую щеку сладкого бисквитного дедушки. Один лакей, осторожно священнодействуя, наливает из серебряного кофейника в китайский фарфор тонкую, черную, душистую струйку. Другой, рядом, на специальном тонконогом столике, с величайшими предосторожностями снимает скорлупку с яйца: лорд N ест только яйца в мешочке. Два секретаря поодаль разбирают привычными глазами и пальцами наиболее срочную почту. Докладывают самое важное и ловят незаметные постороннему глазу приказания в малейшем движении рук, бровей, старческих, слегка отвисших губ.
«От сэра Смоллуэйса. Лично вам».
Не успел парикмахер выбрить намыленную нежнейшим мылом щеку великого человека, кофейная струйка перестала литься. Наполовину очищенное яйцо неловко упало на севрскую тарелочку. Рты занятых этими делами людей на одно короткое мгновение изумленно открылись… Ко всему привычные секретари, даже не успев понять, моментально привели в исполнение небывало лаконическое распоряжение:
«Все — вон!..»
Не выпив кофе, не проглотив яйца, оставив белую пену равнодушно стекать с морщинистой щеки, сладкий дедушка разорвал у окна конверт — слабыми старческими глазами впился в четкие строки врученной ему бумажки: донесение от директора, по условию, может быть лично только ему в том случае, если Н.Т.У. найдено.
Недоуменно шепчутся секретари, лакеи и парикмахер за дверью. Что это может значить? Не побриться, не съесть яйца, не выпить ежедневных полутора стаканов кофе лорд не позволил себе даже в тот день, когда, оплаканная штатом родственников, тихо скончалась его супруга.
«О-о-о. Теперь он сильнее всех. О-о-о. Теперь-то все у него в руках». Телодвижения лорда за дверьми вполне соответствуют его настроению, и отнюдь не соответствуют его почтенным годам.
Сэр Смоллуэйс сообщает: пока найдено несколько крупинок Н.Т.У., над коими произведена серия опытов. Результаты экспериментальных работ превышают все ожидания… Приблизительный подсчет: один миллиграмм чистого Н.Т.У. достаточен для освещения всего Лондона в течение 3-х лет… Извлечение энергии из Н.Т.У. так же просто, как работа паром… Разрушительная сила вещества превосходит в сотни тысяч раз тринитротолуол, пикриновую кислоту и все прочие сильно разрушительные вещества. Самым же замечательным является возможность — умело комбинируя действия незначительными количествами Н.Т.У. — влиять им на расстоянии на всевозможные источники энергии: остановить машины фабрики, мотор аэроплана, двигатель подводной лодки… Записи Утлина говорят о большом самородке. Надеюсь, в ближайшие дни и он будет обнаружен…
Очень доволен бисквитный король. «О-о-о. Теперь одно мановение руки, — и остановятся все фабрики проклятой страны большевиков… Нажим кнопки, — замрут поезда… — Он их возьмет голыми руками… Он их поставит на колени, заставит просить пощады. Они вынуждены будут принять все условия… Впрочем, какие там условия… Все, все, все».
Парикмахер продолжает брить доброго сладкого бисквитного дедушку. Парикмахер хотел бы, но не смеет заглянуть в его глаза, чтобы угадать, чем был вызван такой неожиданный, никогда небывалый перерыв. Только чуткие руки парикмахера осязают, как в самодовольной улыбке подергивается бритое теперь лицо биржевого владыки.
9 час. вечера в Ак-Мечетской даче.
Красные лучи солнца в маленькой комнатушке временного барака. У медного рукомойника полощется «техник Кириллов». «Техник Максимов», как пришел домой, растянулся на койке, — здорово утомляют целые дни блуждания по даче.
— Слушай, Петров, скажи мне на милость, какого дьявола ты крутишься с этой Пальмерстонихой… Я тебя третьего дня видел, вчера видел… Прогулочки при лунном свете. А?
— Тсс, болван. Услышат.
— Никто не услышит, мы с тобой во всей конуре одни… И не виляй, а отвечай на вопросы.
— Да, мне и так с тобой надо было сегодня поговорить… по этому поводу. Дай только помыться.
Умылся, подошел и сел совсем близко на койке Никольского.
— Как по-твоему, подозрителен ли был бы тебе англичанин, живущий в СССР, отлично говорящий по-русски и упорно это скрывающий?
— А кто ж это такой?
— А помнишь ты, как я тебя просил обратиться с вопросом по-русски к инженеру Пальмерстону и как в ответ он сделал недоумевающее лицо?
— Ну, положим, помню. Но с чего ты взял, что инженер Пальмерстон говорит по-русски?
— А с того, что его жена, кроме русского языка, ни на каком другом — ни звука.
И Петров рассказывает тов. Никольскому, как он встретился на линейке с женой инженера Пальмерстона, как он обратился к ней с вопросом по-английски, — он-то ведь недурно знает этот язык, и как оказалось, что она русская, говорит только по-русски и что ее муж, по ее словам, прекрасно владеет нашим языком… Она неожиданно сильно, словно проговорившись в чем-то, смутилась, и постаралась замять разговор.
Петрову все это мало-помалу кажется подозрительным. Ему думается, а нельзя ли что-нибудь разведать через нее.
Нужно постараться завести знакомство и это оказывается гораздо более легким делом, чем можно было предположить. Она сама идет навстречу. Она так одинока в этой компании иностранцев, так скучает, она охотно с ним встречается. Несколько раз они уже проводили вместе вечера.
— Ну, как же далеко зашел ваш роман? Тебе удалось узнать что-нибудь существенное?
— Я как-то не умею вести дела с женщинами. Это не в моем характере. Может быть, с ними надо быть решительнее… Вместе с тем я вижу совершенно ясно, что, конечно, чтобы что-нибудь разведать, нужно именно вступить с ней в близкие отношения… Иначе ничего не выйдет… Да, скажу тебе, пожалуй, мне кажется даже, она совсем не прочь, она сама ищет встреч… И я вижу, — для дела это необходимо, но, видимо, я не такой человек, чтобы легко относиться даже к таким легким связям…
