Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
Они приблизились к большой застекленной комнате, на левом окне которой висела табличка, золотыми буквами возвещавшая о сидевшем внутри: «ЗАМЕСТИТЕЛЬ ДИРЕКТОРА ИММИГРАЦИОННОЙ СЛУЖБЫ». Хорошенькая служащая открыла дверь и, вновь улыбнувшись, пригласила пожилого посетителя пройти. Префонтен повиновался, внезапно испугавшись до глубины души, что его обыщут, найдут деньги и навесят кучу обвинений. Он не имел понятия, какие из островов были вовлечены в наркосеть, но если это один из них, несколько тысяч долларов у него в карманах мгновенно вызовут подозрения. Объяснения молнией мелькали у него в мозгу, пока служащая подходила к столу, чтобы отдать его паспорт коренастому, крепко сложенному заместителю директора иммиграционной службы. Женщина одарила Брендона еще одной ослепительной улыбкой и вышла, закрыв за собой дверь.
— Мистер Брендон Патрик Пьер Префонтен, — по слогам прочитал иммиграционный чиновник, просматривая паспорт.
— Не то чтобы это имело какое-то значение, — доброжелательно и вместе с тем с некоторой властностью в голосе произнес Брендон. — Однако слово «мистер» обычно заменяется «судьей» — не знаю, правда, важно ли это в данных обстоятельствах, хотя кто знает? Может, и важно. Неужели один из моих помощников-юристов допустил какую-то ошибку? Если так, я заставлю прилететь их всех сюда приносить извинения.
— О, что вы, не надо, сэр, простите, судья, — ответил одетый в форму с едва сходившимся на животе ремнем чернокожий мужчина, поднимаясь со стула и протягивая руку для приветствия. — Наверное, это я ошибся.
— Не страшно, полковник, мы все иногда ошибаемся. — Брендон крепко пожал протянутую ему руку. — Тогда, может быть, мне можно идти? Я должен тут кое-кого встретить.
— Именно это и он сказал!
Брендон отпустил руку и спросил:
— Извините, не понял?
— Вероятно, это мне надо просить у вас извинения... Конфиденциальность, я понимаю!
— Что? Может быть, мы перейдем к делу, если вы будете так любезны.
— Я понимаю, что приватность, — продолжал чиновник, произнося «приватность» с удвоением "в" и "а", больше похожим на "е", — самое главное, — нам это объяснили, — но в тех случаях, когда мы можем оказаться полезными, мы делаем все во славу Ее Величества.
— Очень похвально, бригадир, но, боюсь, я не понимаю вас. Чиновник зачем-то понизил голос почти до шепота:
— Вам известно, что сегодня утром прибыл великий человек?
— Уверен, что на ваш прекрасный остров прибывает много высокопоставленных людей. Мне его также весьма рекомендовали.
— Ага, так и есть, привветность!
— Ну конечно, привветность, — согласился отбывший тюремный срок судья, начиная беспокоиться, понимает ли чиновник, о чем говорит. — Вы не можете говорить немного яснее?
— Конечно. Он сказал, что должен встретить кое-кого — партнера, с которым собирается проконсультироваться. Но после встречи с избранным кругом лиц — никакой прессы, конечно, — его чартерным рейсом сразу же отправили на отдаленный остров. Следовательно, он не повидался с человеком, с которым должен был встретиться конфиденциально. Теперь я говорю яснее?
— Ясно — так же, как в бостонской гавани во время бури.
— Великолепно! Я понимаю, привветность... Весь персонал предупрежден о том, что друг великого человека может искать его в аэропорту — разумеется, конфиденциально.
— Разумеется. — Он так и не может добраться до сути, подумал Брендон.
— Тогда я подумал о другой возможности, — ликующе заявил чиновник. — Предположим, что друг великого человека также должен был прилететь на наш остров на встречу с ним...
— Блестящая мысль.
— Вполне логичная. Тогда я и решил запросить списки пассажиров со всех прибывающих рейсов, особо обратив внимание, само собой, на пассажиров первого класса, что вполне естественно для партнера великого человека.
— Прямо ясновидение какое-то, — пробормотал бывший судья. — И вы выбрали меня?
— По фамилии, дорогой друг! Пьер Префонтен!
— Моя дорогая покойная мамочка наверняка оскорбилась бы за то, что вы опустили Брендона Патрика. Как и французы, ирландцы весьма щепетильны в подобных вопросах.
— Вы — из одной семьи. Я сразу понял!
— Поняли?
— Пьер Префонтен!.. Жан-Пьер Фонтен! Я эксперт по иммиграционной процедуре и изучал методы многих стран. Ваша фамилия является в этом смысле прекрасным примером, многоуважаемый судья. Волна за волной прибывали иммигранты в Соединенные Штаты — в котел, переваривающий множество народов, рас и языков. Со временем имена изменялись, соединялись или просто записывались с ошибками армиями сбитых с толку, перегруженных работой служащих. Но корни часто сохранялись. Вот так было и с вами. Семья Фонтен получила в Америке фамилию Префонтен, а партнер великого человека на самом деле — уважаемый член американской ветви семьи!
— Прямо в дрожь бросает, — буркнул Брендон, смотря на чиновника так, словно ожидал, что в комнату вот-вот ворвется дюжина рослых санитаров и наденет на него смирительную рубашку. — А может, это всего лишь совпадение? Фонтен — весьма распространенная во Франции фамилия, а Префонтены, насколько я знаю, в основном жили в Эльзасе и Лотарингии.
— Да, конечно, — сказал заместитель директора, вновь понижая голос и более чем явно подмигивая. — Однако без всякого предварительного предупреждения вдруг звонят из Парижа с набережной д'Орсэ, а вслед за тем британское министерство иностранных дел отдает распоряжение встретить великого человека: мол, он вот-вот свалится с небес. Надо принять его со всеми почестями и отправить на далекий курорт, славящийся своей изолированностью, поскольку и это очень важно. Великому человеку должна быть обеспечена полная привветность... И тем не менее этот великий воин озабочен: он должен конфиденциально встретиться со своим партнером, которого не может найти. Вероятно, у великого человека есть свои секреты — знаете, они есть у всех великих людей.
Внезапно тысячи долларов в карманах Префонтена страшно потяжелели: исходящий из Вашингтона гриф секретности «четыре-ноль» в Бостоне, набережная д'Орсэ в Париже, министерство иностранных дел в Лондоне, Рэндолф Гейтс, без нужды расстающийся в полнейшем страхе с необычно большой суммой денег. Все эти совпадения указывали на какую-то закономерность, но самым странным было участие во всем этого испуганного, беспринципного адвоката по фамилии Гейтс. Было ли это закономерно или случайно? Что все это означало?
— Вы — необыкновенный человек, — промолвил Брендон, маскируя свои размышления быстротой слов. — У вас поистине блестящая проницательность, но вы должны действительно отдавать себе отчет, что конфиденциальность имеет огромное значение.
— Я ничего не слышал и не знаю, судья! — воскликнул заместитель директора. — Разве только осмелюсь добавить: боюсь, что ваши похвалы моим способностям останутся неизвестны моему начальству.
— Они об этом узнают, заверяю вас... Скажите, куда точно отправился мой прославленный и довольно близкий родственник?
— На маленький далекий островок, где нет посадочной полосы и приводняются только гидропланы. Он называется островом Спокойствия, а отель на нем — «Транквилити Инн»[15].
— Вас лично отблагодарит ваше начальство, можете быть уверены.
— Я сам проведу вас через таможню.
Брендон Патрик Пьер Префонтен с чемоданом из блестящей кожи в руке вошел в здание аэропорта Блэкберн абсолютно растерянным — да нет, черт возьми, пораженным! Он никак не мог решить, что ему делать: лететь первым рейсом обратно в Бостон или... но его ноги явно решали за него. Он обнаружил, что они сами несли его к стойке, над которой возвышался огромный щит цвета морской волны с белой надписью: «МЕЖОСТРОВНЫЕ АВИАЛИНИИ». Чем он рискует, если просто наведет справки, подумалось ему, а потом купит билет на ближайший рейс в Бостон.
На стене рядом со стойкой список ближайших «далеких островов» соседствовал с более длинным перечнем известных широкой публике Подветренных и Наветренных островов: от Сент-Киттса и Невиса на юге до Гренадин на севере. Остров Спокойствия был зажат между рифом Канадца и скалой Черепахи. Двое молодых служащих — молодая темнокожая женщина и светловолосый юноша лет двадцати — тихо переговаривались между собой. Увидев Префонтена, девушка спросила:
— Я могу быть вам чем-нибудь полезна, сэр?
— Не знаю. Мой маршрут еще не определен, — нерешительно ответил Брендон, — но мне кажется, что на острове Спокойствия меня ждет друг.
— В гостинице, сэр?
— Да, по-видимому, да. Туда долго лететь?
— Если стоит ясная погода, то не больше пятнадцати минут, но для этого надо воспользоваться чартерным рейсом на гидроплане. Я не уверена, что он полетит раньше завтрашнего утра.
— Да нет же, будет раньше, крошка, — перебил ее молодой человек, к белой рубашке которого были косо пришпилены золотые крылья. — Довольно скоро я повезу Джонни Сен-Джею кое-какие припасы, — добавил он, делая шаг вперед.
