Александр Шувалов - Ахиллесова спина
Все это и кое-что еще мне поведал Оливер.
Сам он начал трудиться на нас довольно давно, в девяносто восьмом. Года через три после этого решил, что два гонорара всегда лучше одного и стал поставлять информацию Китаю. Не так давно получил повышение и стал курировать самых ценных агентов.
Оливер обратил внимание на пару знакомых псевдонимов, принадлежащих сотрудникам ГРУ, завербованным еще в начале девяностых прошлого века. И на одного офицера разведуправления Китая, также находящегося на зарплате в Лэнгли. Он известил об этом Москву и Пекин. Тут-то и начались чудеса.
В течение недели после этого ему в нарушение всех инструкций сначала приказали прибыть в Мексику на личную встречу с представителем нашего центра, затем — в Коста-Рику для рандеву с китайцами. Парень все правильно понял и тут же подался в бега.
— Значит, получается, что вы доложили о кротах им же самим? — ошеломленно спросил я.
— А у вас есть другие объяснения? — огрызнулся двойной крот Оливер. — Лично у меня — нет.
В жизни порой случаются самые невероятные совпадения. Но чтобы такие!.. Получается, что в Москве и Пекине ответственными за руководство агентурой, работавшей в США, были назначены самые настоящие сотрудники ЦРУ. Причем практически в одно и то же время. Все это сильно смахивает на скверный анекдот.
— Сочувствую. — Вот и все, что я смог сказать.
Ни хрена я ему на самом деле не сочувствовал. Уж коли решил сдавать своих, то будь готов к любым неожиданностям. Если хочешь разом затолкать в глотку пару кусков, не удивляйся, что кое-куда тоже кое-что влезет, причем в двойном количестве.
Я допил остывший кофе, потянулся, зевнул и понял, что до смерти устал от всех этих мыслей. Поэтому я умылся противной тепловатой водой из-под крана и отправился спать.
Сегодня днем меня ожидала охота. Выходить на нее надо свежим и бодрым, чтобы самому ненароком не заделаться добычей.
Глава 27 КРЕДИТНО-ФИНАНСОВАЯ
Когда у добропорядочного гражданина заканчивается наличка, он обычно пополняет запас из тумбочки, домашнего сейфа или ближайшего банкомата. В крайнем случае звонит знакомым и клянчит некоторую сумму до получки или лучших времен.
Так уж получилось, что у меня сейчас нет тумбочки, да и квартиры тоже. Мои кредитки намертво заблокированы, а обращаться к кому бы то ни было с просьбой о займе категорически не стоит.
В таком случае джентльмену, представляющему мою профессию, остается одно: занять немного денег у совершенно незнакомых людей. Без их согласия, да и без отдачи. В уголовно-процессуальных кодексах всех без исключения стран подобное деяние именуется кражей.
Я остановился, прислонился к стене и закурил. Толстяк в пестрой футболке, мешковатых коротких штанах чинно проследовал мимо меня. Он остановился, снял кепочку, вытер физиономию носовым платком размером с банное полотенце и пошел себе дальше. Пухлый горизонтальный бумажник нагло выглядывал из заднего кармана порток, подрагивал в такт шагам и сам, казалось, недоумевал, почему его до сих пор не свистнули.
Простое, на первый взгляд, дело: догнать этого лоха, слегка подтолкнуть, извиниться и идти себе дальше, в ближайший дворик. Там освободить лопатник от наличности, а потом интеллигентно опустить его в урну.
Но это только на первый взгляд. Упомянутый жирный дядя может до рассвета шляться по улицам, и никто на его богатство не позарится, а если сделает это, то сам будет последним лохом и растяпой.
Потому что гуляет дядя не один, а в компании еще двоих, как говорится, в штатском. Один следует в нескольких шагах впереди, второй замыкает эту небольшую колонну. Оба усиленно маскируются под обычных туристов, но похожи на них ничуть не более, чем махновец из Гуляйполя на парижского кутюрье.
Что же касается самого бумажника, то открывать его настоятельно не советую. Вместо стопки банкнот вас ожидает струя краски в физиономию. Фиг потом отмоетесь. Обычная, в общем, полицейская операция. Прямо как у нас.
Я вошел в кафе. У входа столкнулся с тощим гламурным юнцом, прорычал сквозь зубы что-то вроде: «Разуй глаза!», в темпе миновал зал и покинул заведение через второй выход.
Потом я перешел через дорогу, заскочил в бар и прямиком двинулся в туалет. Быстренько заскочил в кабинку, достал из кармана вертикальный бумажник по последней моде.
Что у нас тут? Для начала совсем неплохо: раз, два, шесть зеленых десяток, четыре оранжевых двадцатки, пара пятидесяток, сто и двести.
Я свернул коричневый полтинник вчетверо и уложил в задний карман джинсов на счастье, а остальное спрятал в потайной карман сумки. Что ж, с почином вас, дорогой товарищ. Давайте-ка опять за работу. Не время страдать от несовершенства мира и коварства какой-то курвы, окопавшейся в Москве, когда нужны деньги. А они у меня закончились. Сюда, в центр города, я добирался на последние медные монеты.
Вторым номером оказался высоченный плечистый мужик, самый настоящий мачо, разодетый по последней моде. Не стоит пялить глаза на красоток, проходящих мимо, любоваться их ножками и тем, что повыше, и держать бумажник на виду.
Третий так куда-то спешил, что сам врезался мне в живот на перекрестке и едва не сшиб с ног. Он оттолкнул меня в сторону и помчался дальше, даже не подумав извиниться. Я тоже заспешил прочь. Карманнику, в отличие от рыболова, не стоит подолгу задерживаться там, где клюет.
Я прыгнул в автобус, поехал на рынок, прошелся по рядам и кое-что прикупил. Все это время мне приходилось трепетно прижимать к груди сумку и постоянно оглядываться. Ворья здесь, чтоб вы знали, пруд пруди. Куда только полиция смотрит?!
Потом я с часок повалялся на пляже и от души повеселился, наблюдая за тем, как мужик, расположившийся неподалеку, укладывал в пакет кошелек, часы и телефон, а потом зарывал его в песок. Граждане, будьте бдительны! Храните деньги в банках, желательно трехлитровых, а их — под кроватью. Перед выходом на пляж оставляйте все ценное в гостиничных сейфах, не балуйте нас, ворюг.
Я дождался, когда сосед удалится в воду, и через некоторое время тоже ушел. В душ. Поплескался в пресной водичке, примерил обновки: амулет на толстой, почти золотой цепи, перстень местной работы, пеструю рубашку и панамку-дебилку. Глянул в зеркальце, висящее на стене кабинки, — буэно! Самый настоящий идиот, в смысле турист.
Я перекусил в кафе на улице, на десерт порадовал себя рюмкой местного пойла. Не столько выпил, сколько пролил на грудь и рубашку, чтобы воняло.
Я глянул на часы — пора. День прошел неплохо, и завершить его надо на мажорной ноте, там, где бьет по ушам музыка, рекой льется спиртное, шастают косяками дорогие бабы и полным-полно пьяных баранов с толстыми кошельками, то есть на набережной в Барранко.
Походкой фланирующего гепарда я прошелся под пальмами, выслушал маркетинговые планы двух сеньорит и без колебания отверг их, а потом едва не увязался следом за третьей. Уж больно хороша была чертовка.
Я заглянул в несколько баров и наконец нашел именно то, что мне было нужно. Я вошел в заведение, походил, осмотрелся. Потом протолкался к стойке, заказал местного пива по цене французского шампанского и принялся водить глазами по сторонам. Шлюхи, немцы, англичане, местные мажоры, опять девки.
А вот и… неужели? Точно! То, что доктор прописал: здоровенный, в полтора центнера весом, бритоголовый кабан. Шорты, соломенная шляпа здешней работы, сандалии на босу ногу, гавайская рубашка, расстегнутая до пупа. Толстенная «котлета» вечнозеленых американских денег в нагрудном кармане. Красная щекастая протокольная морда, недобрый взгляд с прищуром. Сразу видно, наш кадр. Ощутимо запахло Родиной.
Я краем глаза заметил, как сделал стойку, а затем начал выходить на позицию мой коллега из местных, тщедушный хлыщеватый юнец в ярком тряпье. Подозреваю, с того же рынка, где отоваривался и я.
Когда он проходил мимо, я спрыгнул с высокого табурета, совершенно случайно, зато со всей дури наступил пяткой ему на ногу и, конечно же, угодил по пальцам.
— Прошу прощения.
Он только зашипел в ответ.
Я подошел к здоровяку поближе и бросился ему на шею.
— Братан, как сыграл «Зенит»? — осведомился я и интеллигентно отрыгнул в сторонку.
— Ты чего, питерский?
— Коренной, с Лиговки. — Я промокнул рукавом взмокшую физиономию. — Пятый день в штопоре, сам понимаешь…
Он вдруг зарычал и смачно приложил меня туда, где грудь теряет свое благородное название и начинается собственно пузо.
Я крякнул, отлетел на метр с лишним, постоял согнувшись, потом с усилием приподнял голову и прохрипел:
— Эй, братан, я не понял!
— Мордовский лось тебе братан! — К этому времени музыка смолкла, поэтому вопль моего земляка прогремел по всей набережной. — Козлы питерские, в России от вас не продохнешь, так еще и сюда приперлись! — Наверное, мой новый друг болел за «Спартак» или просто не вписался в вертикаль власти.
