Сергей Донской - Никогда не говори: не могу
– Вы знаете мои недостатки, – потупился Каменир, – но вам также известны мои достоинства.
– Достоинства! Откуда они у тебя? Провинциальную дуру, лимитчицу несчастную не можешь оттрахать без фокусов.
Перед мысленным взором Кочера возникла макушка последней пассии, раскачивающаяся на уровне его живота. Толку от этого было немного. Потратив на Кочера массу времени и усилий, любовница осторожно порекомендовала ему обратиться к сексопатологу. «Это от постоянного нервного напряжения, – решила она. – Ты слишком много работаешь, котик». Котику это было известно и без ее подсказок. Он и в самом деле слишком много работал. На «Харакат аль-Джихад».
– Импотент хренов, – выругался он. – Кто тебя уполномачивал обрабатывать девок раньше времени? Тебе было ясно сказано: без команды ни-ни. А ты?
Каменир сделал очередной виноватый жест, которых в его арсенале было немало.
– Видели бы вы эту сучку, – вздохнул он, теребя бородку. – Ноги прямо из подмышек растут. Не сумел удержаться.
– Об этом и разговор. – Кочер брезгливо выпятил губу. – Пожалуй, пора ставить на твое место другого человека. Способного держать себя в руках.
– Лишь бы он умел с клиентами управляться. – Реплика была произнесена в сторону и очень тихо, но не осталась неуслышанной.
– Найдем такого! – резко прозвучало в ответ.
– Готового работать за гроши, – продолжал Каменир.
– За гроши сегодня каждый пятый удавится, лишь бы с голоду не подохнуть, – надменно произнес Кочер.
– Либо вы найдете на мое место полного дебила, от которого будет мало проку, либо это будет человек умный, то есть сообразительный, умеющий сопоставлять факты и делать выводы.
– Ты на что намекаешь?
– Я-то ни на что не намекаю. А вот журналисты…
– Что журналисты?
– Ходят слухи, что недавний теракт был совершен русской девушкой, студенткой, – произнес Каменир, поглядывая на шефа, как нашкодивший, но все равно нахальничающий кот. – Свидетели утверждают, что она показалась им странной, заторможенной. Сомневаюсь, что при таком положении дел целесообразно брать людей с улицы. Мало ли кто что заподозрит.
Кочер неспешно развалился в похожем на трон кресле, закинул ногу за ногу, полюбовался своей раскачивающейся туфлей.
– А ты, надо понимать, уже что-то заподозрил? – скучно осведомился он.
– Мне это ни к чему, – так же скучно ответил Каменир. – У меня другие заботы.
– Какие же?
– Разбогатеть в меру сил и способностей. Уехать за границу до того, как тут начнутся неприятности.
– Считай, что они уже начались, – заверил собеседника Кочер. – Лично для тебя. Как фамилия девки, на которую ты положил глаз. Андрейко? Андронченко?
– Андрусюк.
– Куда теперь девать эту паскуду? Ответь мне, как человек сообразительный, умеющий сопоставлять факты и делать выводы. – Тон, которым были произнесены эти слова, разъедала желчная ирония.
– Андрусюк ничего не помнит, – сказал моментально понурившийся Каменир. – А если помнит, то можно провести с ней еще один сеанс.
– Знаем мы твои сеансы, – раздраженно произнес Кочер. – Сыты ими по горло. – Он провел ребром ладони по тому участку шеи, где у большинства нормальных мужчин выпирает кадык. – Нет уж, хватит. Обойдемся без самодеятельности.
– Отпускать ее в таком состоянии опасно.
– Никто ее отпускать не собирается.
– Вы хотите… – Каменир запнулся.
– Вот именно, – буркнул Кочер. – Пусть отправляется на прогулку в зимний сад. А ты ее проводишь.
– Нет!
– Как же «нет», когда «да».
– Нет, нет. – Мотая головой, Каменир попятился.
Месяца два назад он проделал пробный эксперимент над студенткой МГИМО и отлично помнил, чем все закончилось. Эксперимент оказался неудачным. Первый блин вышел комом. Отвратительным комом, состоящим из лохмотьев окровавленного тряпья и клубка слипшихся волос.
– Мне почему-то кажется, – сказал Кочер, – что ты вздумал набивать себе цену. Возомнил себя важной персоной, да? Но незаменимых людей нет, как верно подметил товарищ Сталин. Заруби это себе на носу, старый козел.
– У меня и в мыслях не было набивать себе цену! – воскликнул Каменир, глаза которого увеличились до размеров теннисных шариков. – Я готов сотрудничать на прежних условиях.
– А я – нет.
– Но…
– Никаких «но», – перебил Кочер. – Пора преподать тебе урок. Уцелеешь – запомнишь науку на всю оставшуюся жизнь. Подохнешь – туда тебе и дорога.
Взмокший Каменир внезапно осознал, что ему так и не предложили снять дубленку, в которой он был доставлен к шефу. Его пальцы принялись запоздало нащупывать пуговицы, спеша расстегнуть их, но оказались слишком непослушными, чтобы справиться с такой простой, казалось бы, задачей. Упасть в обморок он тоже не успел. Два дюжих молодчика, явившиеся на зов Кочера, подхватили Каменира под руки и поволокли прочь.
Его ослабшие ноги семенили быстро-быстро, словно их обладатель всей душой рвался туда, куда его сопровождали. Это было не так, однако изменить что-либо Каменир не мог. Все его силы уходили на то, чтобы содержимое мочевого пузыря не выплеснулось наружу.
Глава 11
На исходную позицию
Когда на дворе ночь, а ты дома один, в окно лучше не смотреть, решил Бондарь, переведя взгляд на стол. Собственное отражение – как призрак, которым ты однажды станешь. Отчасти ты уже призрак. Бледная тень себя прежнего. Тоскливая и неприкаянная.
Клеенчатая скатерть, на которую уставился Бондарь, была расписана яркими цветами, однако настроения они не поднимали. Затейливая фантазия неизвестного художника сплела их в венки, а воображение норовило добавить к ним траурные ленты с соответствующими надписями:
ЛЮБИМОЙ НАТАШЕНЬКЕ ОТ БЕЗУТЕШНОГО МУЖА. СПИ СПОКОЙНО, АНТОШКА, ПАПА С ТОБОЙ.
– Ложь, – прошептал Бондарь. – Папа сам по себе. Сидит за столом, водку пить собирается. Огурчик на закуску приготовил. Сигареты предусмотрительно выложил, зажигалку. Не такой уж он безутешный, ваш муж и папа. Выходит, так?
В ответ – тишина.
Выставленные в ряд бутылки молча ждали, когда купивший их человек закончит болтать и примется за дело. Невелика премудрость – протянуть руку, наполнить чашку, поднести к губам, опрокинуть. Внутри станет горячо, в голове зашумит, глаза прослезятся, и это будут легкие слезы, плакать которыми – все равно что с горки катиться.
Куда? Разумеется, вниз.
Бондарь взял чашку, оторвал от стола, встал, приблизился к умывальнику, вылил водку в помойное ведро, затем принялся яростно смывать с рук пятнышки крови. Запиликал телефон, но он не позволил оторвать себя от этого самого важного на настоящий момент занятия. Вернувшись к столу, яростно свинтил колпачки с трех непочатых бутылок, присоединил к ним ополовиненную и, грюкая стеклом, вышел на крыльцо. Бутылки улетали в ночь, кувыркаясь, расплескивая горючее пойло по снегу. Две стеклянные гранаты взорвались при точном попадании в кирпичную кладку сарая, остальные бесшумно исчезли во мраке. Но промахи не расстроили Бондаря, наоборот.
– Вот и разоружились, – удовлетворенно произнес он. – Но не до конца, не совсем. Есть у нас про запас кое-что другое. Шибает в голову похлеще любой водяры.
Бондарь потопал ногами, стряхивая снег с ботинок, вошел в дом, тщательно замкнулся изнутри, так же тщательно задернул занавески. Они были в цветочек, как скатерть. Дурацкие розы на голубом фоне.
– Почему не на черном?
Никто Бондарю не ответил. Даже внутренний голос предпочел промолчать. Одиночество так одиночество. До озноба, до звона в ушах.
Нет, звон шел не из головы – снаружи. Надрывался мобильник.
– Абонент временно недоступен, – механически произнес Бондарь. – Попробуйте набрать номер позже.
С такой интонацией разговаривали роботы в старых фантастических фильмах. Но их изображали медлительными и неуклюжими, а движения Бондаря, которыми он расчистил себе стол, были быстрыми, ловкими, точными.
Потом на цветастую клеенку лег пистолет.
Бондарь вынул обойму и патрон из ствола, отвел и отпустил затвор, нажал на спусковой крючок, затем вставил обойму обратно и снова клацнул затвором.
Предохранитель на его пистолете отсутствовал. Конструкция спускового механизма исключала так называемый «самострел». Специальная кнопка обеспечивала ослабление либо натяжение боевой пружины после взвода. Если стрелок забывал нажать на кнопку, ударник опускался так плавно, что боек не пробивал капсюль патрона. Для того чтобы произвести выстрел, требовалось небольшое дополнительное давление на спусковой крючок. Непроизвольный выстрел при этом был абсолютно невозможен.
А умышленный?
Бондарь повертел пистолет, обхватил пальцами рукоятку, сработанную из полимерного пластика таким образом, что стрелять было удобно как с правой, так и с левой руки. Резко скошенная под углом 110 градусов, она увеличивала общую длину пистолета до восемнадцати сантиметров, хотя сам ствол был почти вполовину короче. Очень удобная рукоятка. При выхватывании оружия рука автоматически делала правильный «хват», что позволяло вести скоростную стрельбу. Правда, при этом приходилось еще целиться и вовремя нажимать на спусковой крючок, но при наличии опыта меткость выстрелов достигалась непроизвольно. Ведя огонь, Бондарь превращался в автоматический придаток пистолета, такой же безотказный, как спусковой механизм двойного действия или затвор из стали.
