Роберт Ладлэм - Патрульные апокалипсиса
Дру нажал кнопку «Finis», затем «Parlez» и набрал новый номер. Телефонистка в отеле «Глостер» в Лондоне сообщила, что мистера Уэнделла Мосса в его номере нет. Лэтем оставил короткое послание: «Позвони в Париж. Непременно».
Тут появилась Карин де Фрис и направилась к нему.
— Слава Богу, вы здесь! — воскликнула она и, быстро опустившись на стул, заговорила напряженным шепотом: — И на улице, и в посольстве все в страшном волнении. Французская правительственная машина подверглась нападению террористов неподалеку от нас, на авеню Габриель. — Карин внезапно умолкла, заметив серьезный взгляд Дру. Она нахмурилась, и ее губы беззвучно сложились в слово «вы».
Он кивнул.
Карин снова заговорила:
— Вы должны уехать из Парижа, из Франции!Возвращайтесь в Вашингтон.
— Даю вам слово... еще лучше поймите сами, что там я буду такой же мишенью, как и здесь. Может быть, более уязвимой.
— Но они пытались убить вас трижды в течение двух дней!
— Уточняю: в течение двадцати трех часов.
— Вам нельзя здесь оставаться, они вас знают.
—В Вашингтоне они знают меня еще лучше. Может, даже организуют депутацию, чтобы приветствовать меня по прибытии, хотя я предпочел бы с ней не встречаться. Кроме того, мне будет звонить Гарри, и я должен увидеть его, поговорить с ним. Это необходимо.
—Потому у вас здесь телефон?
— Да, мне нужно позвонить кое-кому еще. Из округа Колумбия. Я доверяю... я вынужден доверять. В частности, моему боссу.
Де Фрис заказала официанту бокал «Шардоне». Тот уже собрался уйти, когда Лэтем протянул ему телефонный аппарат.
— Подождите. — Карин дотронулась до руки Лэтема. — Возможно, вы кое о чем забыли.
— Вполне вероятно. Как вы заметили, за двадцать с чем-то часов в меня трижды стреляли. Так что же я забыл? Свое имя? Меня зовут Ральф, не так ли?
— Не пытайтесь рассмешить меня.
— Что, черт возьми, я упустил? Имейте в виду, пистолет лежит у меня на коленях, и время от времени я смотрю по сторонам, чтобы убедиться, не надо ли им воспользоваться.
— На улице полно полицейских; ни один террорист не отважится — на убийство в таких условиях.
— Вы прекрасно в этом разбираетесь.
— Я была замужем за человеком, который стрелял сам и в которого много раз стреляли.
— Да, я забыл. Штази. Простите. О чем вы говорили?
— Куда позвонит Гарри?
— В мой кабинет или в «Мёрис».
— Я считаю, что неосмотрительно возвращаться туда.
— Можете получить пол-очка.
— Давайте целое. Я права, и вы это знаете.
— Даю, — нехотя согласился Лэтем. — На улицах полно народа, оружие может находиться в нескольких дюймах от меня, а я об этом и знать не буду. Если уж они пролезли в ЦРУ, то проникнуть в посольство — плевое дело. Ведь так?
— Как вы объяснили вашему начальнику нападение на авеню Габриель? Какую охрану он рекомендовал?
— Я ничего ему не рассказал. С этим можно подождать... У него проблема труднее, намноготруднее, чем то, что случилось со мной.
— Неужели вы и впрямь так великодушны, мсье Лэтем? — спросила Карин.
— Вовсе нет, мадам де Фрис. Все происходит с такой быстротой, а проблема, стоящая перед нами, так сложна, что мне не хотелось морочить ему голову.
— Вы можете сказать мне, в чем ваша проблема?
— Боюсь, что нет.
— Почему?
— Потому что вы задали этот вопрос.
Карин де Фрис откинулась на спинку банкетки и поднесла к губам бокал.
— Вы все еще не доверяете мне? — тихо спросила она.
— Мы говорили о моей жизни, леди, и о распространяющихся спорах ядовитого гриба, который чертовски меня пугает. Он должен внушать ужас всему цивилизованному миру.
— Вы судите с большого расстояния, Дру. А я — с близкого, находясь «на месте», как говорят американцы.
— Это — война! -хрипло пробормотал Лэтем, устремив на нее горящие глаза. — И мне не нужны отвлеченные понятия!
— В этой войне я отдала вам мужа! — воскликнула Карин, резко подавшись вперед. — Чего еще вы хотите от меня? Как заслужить ваше доверие?
— Зачем оно вам так нужно?
— По очень простой причине, которую я объяснила вчера. Я видела, как прекрасного человека погубила ненависть, которую он не умел сдерживать. Она сжигала его месяцы, даже годы, я не могла этого понять, а потом поняла. Он был прав!Ядовитое облако ужаса повисло над Германией, более плотное на востоке, чем на западе, — «один монолит зла вместо другого; они жаждут крикливых вождей, ибо никогда не изменятся», — говорил Фредди. И он был прав! -Обессилев от этого всплеска чувств, Карин прикрыла глаза, в которых стояли слезы, и шепотом добавила: — Его пытали и убили, потому что он узнал правду.
Узнал правду.Дру внимательно смотрел на женщину, сидевшую напротив него, и вспоминал, какое возбуждение охватило его, когда он узнал правду об отце Виллье, старике Жоделе. И какой страх он испытал оттого, чтоэто правда. Они с Карин одинаково реагировали на такие факты. Они не могли ни лгать себе, ни скрывать гнев, переполнявший их.
— Ладно, ладно, — сказал Лэтем, положив руку на ее сжатые кулачки. — Я расскажу вам кое-что, не называя имен, но несколько позднее... в зависимости от обстоятельств.
— Согласна. Это часть обучения, не так ли? «Осторожнее: химикаты».
— Да. Держа правую руку под столом, Дру быстрым настороженным взглядом оглядел вход и соседние столики. — Ключ ко всему — отец Виллье, его родной отец...
— Актера?Статьи в газетах... старик, покончивший с собой в театре?
—Я расскажу вам об этом потом, а сейчас выслушайте самое плохое. Он действительно отец Виллье, участник Сопротивления, которого немцы схватили и довели до сумасшествия в концлагерях много лет назад.
— В дневных выпусках газет появилось объявление, — прервала его де Фрис. — Виллье прекращает спектакли — возобновление «Кориолана».
— Какая глупость! — вырвалось у Лэтема. — Там сказано почему?
—Что-то о старике и о том, как огорчен Виллье...
— Больше, чем глупость, — сказал Лэтем. — Настоящий, черт побери, абсурд! Виллье — такая же крупная мишень, как и я сейчас!
— Не понимаю.
— Вам этого и не понять, но все это каким-то непостижимым образом связано с моим братом.
— С Гарри?
— Досье на Жоделя, отца Виллье, находившееся в Центральном разведывательном управлении, исчезло из архива...
— Как и информация из компьютеров «АА-ноль»?
— Поверьте мне, столь же тщательно охраняемых, как и досье. А в этом досье упоминалось имя одного французского генерала, который был не просто завербован нацистами, а стал их адептом, фанатически преданным идее высшей расы.
— Какое значение он может иметь теперь? Ведь это было столько лет назад... Без сомнения, его уже нет в живых.
— Так или иначе, важно не это. Именно он создал то, что продолжает действовать сейчас: организацию здесь, во Франции, которая вербует миллионы людей во всех частях света, пополняя ряды немецких нацистов. Это то, что привело вас в Париж, Карин.
Де Фрис озадаченно смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— А какое отношение все это имеет к Гарри? — спросила она.
— Брат привез список людей, — сочувствующих нацистам здесь, во Франции, в Соединенном Королевстве и в моей стране. Сколько там человек, я не знаю, но этот список обладает взрывной силой, ибо в нем названы влиятельные люди, даже обладающие политической властью. Те, кого никто и никогда не мог заподозрить в подобных симпатиях.
— Как Гарри добыл эти имена?
— Не знаю. Вот потому-то я и должен увидеть его, поговорить с ним!
— Зачем? Вы, кажется, очень встревожены.
— В списке есть имя человека, с которым я работаю, и кому не раздумывая доверил бы свою жизнь.
— Не понимаю. Вы говорите как ваш брат, не хватает только определенности.
— Именно определенности я и хочу от него сейчас.
— Это касается того, с кем вы работаете?
— Да, я встречаюсь с этим человеком сегодня днем, это неизбежно. Но если Гарри не ошибается, хотя я предпочел бы думать именно так, эта встреча не сулит мне ничего доброго. Это решение может стать роковым.
— Отложите встречу под любым предлогом.
— Он попросит объяснений, ибо в данный момент имеет на это полное право. Помимо всего прочего, его бдительный служащий всего полчаса назад спас мне жизнь на авеню Габриель.
— Возможно, это было спланировано.
— Не исключено. Я вижу, вы много знаете, леди.
— Да, — согласилась Карин. — Это Моро, Клод Моро, да?
— С чего вы взяли?
— Каждые двадцать четыре часа отдела документации и справок получает списки всех, кто входил или выходил из посольства. Имя Моро встречается там дважды — позавчера ночью, когда на вас напали в первый раз, а затем на следующее утро, когда приехал германский посол. Картина ясна: несколько моих коллег сказали, что не помнят, чтобы кто-то из сотрудников, тем более начальник Второго бюро, так часто приезжал в посольство.
