Поль Кенни - Коплан открывает огонь
Они были меблированы. Стулья в гостиной были покрыты чехлами, на столе и серванте в столовой лежал слой пыли.
Верлинден и Вандермелен осторожно постучали, прежде чем войти. Коплан открыл им. Их взгляд сразу упал на бесчувственных людей.
Толстый фламандец восхищенно проговорил:
— Здорово вы с ними управились... Как все прошло — тихо и мирно!
— Для них — нет, — пошутил Коплан. — Давайте их свяжем, пока они не очнулись, потом поговорим. Не понимаю, что они делали в этом домишке: он выглядит необитаемым, и они, кажется, ни к чему не притрагивались.
— Осмотрите дом, — предложил Верлинден. — А мы засунем этих мужиков в другую комнату. Так будет лучше.
Коплан одобрил этот совет и принялся за тщательный обыск помещений.
Он решил, что дом сдавался со всей мебелью отпускникам: в нем было все необходимое, но ни одного личного предмета. Ни фотографии, ни одежды, никакого предмета туалета в ванной комнате.
И ничего, что хотя бы отдаленно напоминало радиопередатчик. Шкафы и комоды в комнатах наверху были абсолютно пусты.
Франсис спустился.
— Нет ни черта... Я посмотрю в подвале, — сообщил он бельгийцам.
Он спустился по узким ступенькам в маленькую котельную, работающую на мазуте; за ней он увидел подвал для продуктов — абсолютно пустой; через проход в стене он вошел в более просторное подвальное помещение, шедшее по всей длине дома.
Глаза у него полезли на лоб.
Это было настолько неожиданно, что он замер на месте, уперев руки в бока, разглядывая протянувшуюся из одного конца помещения в другой электрическую железную дорогу.
Вокзалы, туннели, семафоры, мосты через реки, пути, на которых стояли вагоны, товарные поезда — все это воспроизводило подлинную железнодорожную сеть.
Многие взрослые люди находят удовольствие в сооружении таких систем, которое одновременно удовлетворяет их страсть к коллекционированию, желание мастерить и увлечение механикой.
Однако в данном случае то, что это великолепное сооружение было брошено владельцем дома или жильцом, оставалось необъяснимым.
Неужели Дэвис и Филдз приходили в дом только поиграть с железной дорогой? Это смехотворно.
Однако он чувствовал, что приближается к разгадке.
Игрушка, представшая его взору, была единственной необычной находкой на вилле. Она должна иметь смысл.
Он, задумавшись, внимательно окинул взглядом все изгибы путей, задерживаясь на всех особенностях, спрашивая себя, не могут ли места расположения и количество вагонов, стоящих в разных уголках, представлять собой код...
И вдруг, следуя взглядом по одному из боковых путей, он остановился на странной детали, на которую уже смотрел раз десять, не придавая значения, настолько благодушно воспринял всю игрушку.
Вход в туннель, нарисованный на белом картоне, обозначал конец путей в том месте, где они упирались в стену. Вот только поставлен картон был на рельсы.
Осторожно шагая, чтобы не повредить миниатюрную конструкцию, Коплан дошел до этого места и аккуратно снял картинку.
Он тут же поставил ее на место, выскочил из лабиринта путей и бегом поднялся по лестнице. Пулей пролетев мимо Вандермелена и Верлиндена, он бросил на ходу:
— Оставайтесь здесь, я сейчас вернусь!
Он выбежал из виллы, подскочил к соседнему дому и нажал на кнопку звонка.
Человек с седеющими висками и тонким лицом, одетый в домашнюю куртку, приоткрыл дверь. Коплан с суровым видом толкнул его в живот стволом пистолета и грубо втолкнул внутрь.
— Руки вверх, — приказал он, закрыв дверь ударом ноги.
Бледнея, хозяин продолжал отступать.
Не проверяя, один ли он в доме, Коплан скомандовал:
— В подвал... И не рыпайтесь, иначе я без колебаний всажу всю обойму вам в потроха.
Он тряхнул его, заставив повернуться, и толкнул вперед, ударив по лопаткам. Его противник, интеллектуал или артист, был высоким и худым. Он не имел физических сил для сопротивления.
Перепуганный, на трясущихся ногах, он направился к подвалу, неспособный ни протестовать, ни хотя бы крикнуть. Коплан помешал ему прийти в себя: он отвешивал ему пинки, заставляя идти быстрее, и едва не столкнул с лестницы.
Они прошли котельную, как и в соседнем доме, но здесь помещения располагались в обратном порядке. Как и предполагалось, в одном из них находилась прекрасная железная дорога.
— Ясно, — сказал Коплан. — Поворот. Пойдем, выпьем с вашими приятелями. Они рядом.
Верлинден, Вандермелен и их коллеги навсегда растворились в тумане два часа спустя. Их задача была выполнена, любопытство удовлетворено.
Коплану даже не пришлось прибегнуть к их услугам, чтобы заставить говорить владельца соседней виллы. Тот едва не упал в обморок, увидев Дэвиса и Филдза с залитыми кровью лицами.
На все вопросы, заданные Фрэнсисом, он отвечал так, будто его поступки, действия его сообщников и цели их организации были оправданы высшей моралью, служащей правильно понятым интересам человечества.
Его теория, отражавшая мышление основателей группы, отстаивала принцип, согласно которому прекращение холодной войны, действительно мирное сосуществование Востока и Запада, прекращение локальных конфликтов путем предоставления помощи слаборазвитым странам, короче, установление всеобщего мира, должно было вызвать экономическую катастрофу и появление ста миллионов безработных в развитых странах.
Из этого постулата совершенно логично вытекала необходимость поддерживать раздоры, разжигать очаги конфликтов, создавать разногласия.
— Мирная конверсия всей промышленности, работающей на войну, стала бы смертью для нашей системы, — самодовольно уверял он. — Этого могут желать только сумасшедшие. Даже главы наших государств впадают в эту ошибку. Хвала небу, самый могущественный из них подох[12]... Благословенная рука положила конец его преступной карьере.
Застыв от изумления, бельгийцы и Коплан слушали его, не перебивая.
— Следует также сохранять межрасовые границы, — объяснял тип, как будто надеялся обратить собеседников в свою веру. — Братство людей — опасный миф. Доказательство — когда между враждующими народами происходит сближение, на всех биржах падают акции! Что же будет, когда, став жертвами всеобщего мира, оружейным и связанным с ними предприятиям придется закрыть ворота? На это в ООН плюют! Кроме того, сто сорок миллиардов долларов, ежегодно расходуемых в мире на подготовку войны, высвободятся: они вызовут ужаснейшую инфляцию, банкротство наших финансовых систем[13]...
Тут Коплан возмутился:
— Прекратите ваши глупости! Существует альтернатива: сосуществовать или не сосуществовать. Путь мира к лучшей жизни нельзя остановить, и вашей банде сумасшедших не удастся помешать людям договориться, чтобы побороть голод, болезни, освоить новые земли для сельского хозяйства и отправиться в космос... А теперь хватит об этом. Я хочу знать факты, имена, точные сведения о вашей гнусной банде.
Тот все выложил.
Он был англичанин, звали его Джеймс Сандерберг, возраст — пятьдесят три года. Он, как и Дэвис, принадлежал к крайне правой антикоммунистической группировке.
Он был идеологом, мозгом организации. Он придумывал операции, ориентируясь по международной политике и всегда имея конкретную цель: срыв переговоров, провоцирование кровавых конфликтов.
Вообще Сандерберг подливал масла в огонь всюду, где представлялась возможность. Бог знает, сколько эпизодов холодной войны было на его счету!
Значительные средства, которыми он располагал, поступали по большей части от финансовых групп юга США, сегрегационистов, решительных противников ООН и мирных инициатив собственного правительства.
Но это мощное тайное общество имело приверженцев и в Великобритании и даже во Франции среди руководителей крупнейших предприятий. Одним из них был Ирвинг Солендер. Еще один — на «Каблометалле».
Тактика Сандерберга, сбивавшая Коплана в ходе расследования, состояла в том, чтобы наводить следственные органы заинтересованной страны на лжевиновных, каждый раз давая доказательства причастности какой-нибудь социалистической страны.
Так, в Меце убийство Легреля имело своей целью вывести полицию на дом, где положенные на виду пропагандистские материалы должны были доказать виновность про-китайских коммунистов.
Выход из строя машины создал инцидент между Францией и СССР, а кроме того, он должен был сорвать франко-китайские торговые переговоры.
В Фор-де-Франсе Филдз умышленно навел Коплана на Сосюра и Пуарье, потому что обнаружение склада оружия было подлинной целью Сандерберга. Убивая Сосюра, Филдз был убежден, что инспектор не сможет выйти на него. Похищение Ларше, осуществленное непосредственно перед этим, должно было разжечь страсти. Полицейские репрессии после обыска на улице Антуана Сиже также послужили бы планам Сандерберга, ужесточив поведение сепаратистов. Для среднего американца это стало бы новым доказательством того, что Советы не отказываются от усиления своих позиций на Антилах, несмотря на уже имеющийся плацдарм на Кубе.
