Эдуардо Мендоса - Кошачья свара. Мадрид, 1936
Подполковник Марранон вежливым жестом прервал капитана:
- Хватит уже, Коскольюэла. Не будем докучать нашему гостю. Как он сказал, у него назначена другая встреча. Простите наше излишнее усердие, сеньор Вителас.
Энтони что-то неразборчиво промямлил в ответ. После недолгой паузы подполковник снова заговорил:
- В глубине души, - произнес он в своей обычной невозмутимой манере, - я с вами согласен. Меня тоже не интересует политика. Я не вхожу ни в одну партию, ни в один профсоюз, ни в какую-нибудь масонскую ложу и не симпатизирую и не уважаю ни единого политика. Но я чиновник на службе у правительства, моя задача - поддерживать в обществе порядок, а чтобы его поддерживать, я должен опережать события. Я не могу ждать здесь, сложа руки, потому что если начнется заварушка, а это может произойти в любой момент, то тогда, сеньор Вителас, ни полиция, ни Национальная гвардия, ни даже армия не смогут предотвратить катастрофу. А я могу. Но для этого я должен знать. Что, кто, как и когда. И действовать без промедления и излишних размышлений. Обнаружить преступников и задержать их до того, а не после. И то же самое с их сообщниками. И с пособниками. Знакомство с Хосе-Антонио Примо де Риверой - это не преступление. Но преступление - врать полиции. Я убежден, что вы так не поступите. И сообщив вам это, более вас не задерживаю. Только одна просьба. А лучше две. Во-первых, сообщайте мне всё, что, по вашему мнению, может меня заинтересовать. Вы достаточно умны, чтобы понять значение моих слов. Во-вторых, пока вы остаетесь в Испании, не меняйте место жительства, чтобы мы могли вас найти, а если сделаете это, то известите нас. Капитан Коскольюэла будет вас посещать время от времени, и если вы пожелаете с нами связаться, знайте, что мы открыты двадцать четыре часа в сутки.
Глава 14
Выйдя из Главного управления госбезопасности, Энтони Уайтлендс с удивлением обнаружил, что оказался в знакомом месте, оживленном и многолюдном, люди быстро пробегали мимо, подгоняемые холодом. Затянутое тучами небо приобрело металлический оттенок, а воздух стал неподвижным, что обычно служит предвестником природных катаклизмов, все привычные звуки городской суеты казались далекими.
Энтони, еще находящийся под впечатлением недавнего разговора, едва всё это заметил. Он знал, что стоит перед лицом моральной дилеммы, но был настолько сбит с толку, что не мог понять, в чем именно она заключается. Растворившись в толпе, он спрашивал себя, по какой причине его таким изощренным образом задержали. Без сомнения, они кое-что знали о его передвижениях и связях в Мадриде, но из этого разговора невозможно было понять, что именно. Вероятно, очень мало, иначе они не ходили бы вокруг да около. Возможно, они не знали ничего конкретного и лишь пытались что-то из него вытянуть. Или испугать. Или предупредить, но о чем? Об опасности, которой он подвергается в обществе Хосе-Антонио Примо де Риверы? Если так, то они знали о его периодических визитах в дом герцога. Кто мог им сообщить? Что касается Хосе-Антонио, то Энтони никогда не доверял этому загадочному человеку, хотя его прямота и производила хорошее впечатление.
Важны были в любом случае не его личные качества, а та роль, которую он играл в этом деле. Знал ли Хосе-Антонио о планах герцога? Был ли он с ним в сговоре? Не скрывалось ли за его явным интересом к Паките нечто другое? И в конечном счете, какая роль отведена во всей этой неразберихе английскому эксперту по испанской живописи? Вопросы без ответа, которые, однако, изменили его восприятие реальности: он больше не мог вести себя, словно ничего не знал, перед тем, как сделать следующий шаг, придется кое-что прояснить, точно понять, во что он ввязывается.
Здравый смысл четко диктовал самый разумный план действий: бросить всё и без промедления вернуться в Англию. Но это означало лишиться единственной и неповторимой возможности в профессиональной сфере. Пока ничто не указывало на существование прямой связи между объяснениями и намеками полиции и продажей картины, нелегальность которой будет просто административным нарушением, не связанной с политиками или еще чем-то подобным. Более того, незаконная сделка никак не затронет человека, чье вмешательство ограничивается лишь заверением подлинности произведения искусства. То, что случится после этого, его не касается, но чем больше он будет пытаться узнать, тем серьезней втянется в то, что его не касается. Нет никаких доказательств, что он может совершить преступление. Он иностранец, находящийся в стране, где царит хаос, и к тому же обещал хранить профессиональную тайну. Лучше не пытаться наводить справки.
Кроме того, у него были и другие срочные дела, более прозаические: нужно было поскорее явиться на встречу с герцогом и объяснить задержку так, чтобы ее не приняли за попытку сбежать как раз в то время, когда дело подошло к решающей точке, но перед тем нужно было побриться, умыться и переодеться. Вдобавок, начал падать снег, оставляя черные следы на асфальте.
Он прибавил шагу и вскоре добрался до гостиницы. У входа он тщательно вытер ноги о коврик, чтобы не вызвать лишнего неудовольствия портье, который и так уже смотрел на него косо, увидев, как одного из клиентов заведения задержал сотрудник полиции. С глубоким вздохом он попросил у портье ключ и поинтересовался, не спрашивал ли его кто-либо во время недолгого отсутствия.
- А как же! - сухо ответил портье. - Вы один доставляете мне больше хлопот, чем все остальные клиенты, вместе взятые.
Вскоре после его ухода с гостиницу позвонил некий человек и поинтересовался, на месте ли сеньор англичанин. Когда портье сказал, что тот вышел, человек спросил, когда именно, и не сказал ли, в каком направлении. Портье заявил, что ничего не знает, поскольку не хотел компрометировать клиента, да и сам боялся во что-нибудь вляпаться. В общем, тот человек казался не то раздосадованным, не то встревоженным, а, может, и то, и другое. Он не пожелал назвать ни своего имени, ни номера телефона, чтобы ему перезвонить, как предложил портье. Через полчаса одна милая девчушка принесла письмо. Сообщив это, портье нахмурился: ему не нравилось, когда девочки ходят в гостиницы с записками для жильцов и тем более используются в качестве курьеров. Энтони не пришло в голову никакое удовлетворительное объяснение, и он промолчал. По-прежнему хмурясь, портье протянул письмо.
Он поднялся в номер, вскрыл конверт и прочитал короткое послание, написанное на тетрадном листе:
"Куда вы пропали? Ради всего святого, позвоните по телефону 36126".
Поскольку в его номере не было телефона, он снова спустился к стойке портье и попросил разрешения воспользоваться общим телефоном гостиницы. Портье молча указал ему на аппарат, стоящий на стойке. Энтони предпочел бы какой-нибудь более потаенный уголок, но чтобы не вызывать подозрений поблагодарил портье и набрал номер. Пакита моментально взяла трубку. Едва англичанин назвал себя, она тут же понизила голос до шепота, как будто боялась, что их услышат:
- Откуда вы звоните?
- Из холла гостиницы.
- Вы долго не давали о себе знать, мы уже начали беспокоиться. Что-нибудь случилось?
- Да, сеньор. Я введу вас в курс дела на ближайшей встрече, - ответил Энтони с натужной естественностью коммерсанта, беседующего о делах.
Воцарилась мертвая тишина. В конце концов она сказала:
- Не приходите к нам домой. Вы знаете Христа де Мединасели?
- Да, это статуя середины XVII века, севильской работы.
- Я имею в виду церковь.
- Да, я знаю, где она находится.
- Так вот, немедленно отправляйтесь туда и садитесь на заднюю скамью с правой стороны. Я тоже приду туда, как только смогу.
- Дайте мне хоть полчаса, чтобы переодеться. А то я выгляжу настоящим оборванцем.
- Тем лучше, не будете привлекать внимания. Не тратьте времени на всякие глупости, - сказала девушка, возвращаясь к своей обычной манере разговора.
Сделав вид, что не заметил нахмуренной физиономии портье, Энтони повесил трубку, поблагодарил, снова поднялся в номер, надел пальто, схватил зонтик, опять спустился, оставил ключ на стойке и вышел.
Он направился к месту встречи по улице Уэртас. Снег всё падал и начал собираться там, где его не тревожили прохожие. Энтони на мгновение остановился перед пышным, но негармоничным фасадом, чтобы собраться с духом и успокоиться. Весь путь сердце учащенно билось, из-за риска и близости встречи с загадочной маркизой де Корнелла. С тротуара на противоположной стороне улицы он осмотрел очередь прихожан, которые пришли, невзирая на погоду, чтобы помолиться и попросить благословения. В этой скорбной толпе смешались все возрасты и классы. Энтони оценил удачный выбор Пакиты - здесь никто и ничто не привлекало внимания.
Он перешел через улицу и инстинктивно встал в конец очереди, чтобы терпеливо подождать, но тут же понял неадекватность своего поведения и решил войти через боковую дверь, уверенный, что его внешность иностранца послужит оправданием этого небольшого нарушения. Приняв решение, он пересек паперть, где жались слепые, хромые и продавщица цветов, укутанная от снега и холода в черное одеяло. Плач и жалобы попрошаек сливались в нестройный и печальный хор.
