Алексей Зубов - Вне игры
Сергей, мертвенно бледный, стоял в углу большого зала и слушал. Слушал и думал: все ли он сказал в те двадцать трудных минут, когда держал ответ перед товарищами? Он говорил без запинки, но речь его оборвалась неожиданно. Сергей хотел что-то обдумать и снова продолжить. Но в это мгновение председательствующий спросил: «Это все?» И Крымов машинально ответил: «Да, мне больше нечего сказать». Сердце глухо стучало. Ему хотелось крикнуть: «Перестаньте! Довольно! Нельзя же бить лежачего». Но он понимал, что не имеет права даже на такое снисхождение. Сергей боялся оглянуться, боялся поднять глаза: вдруг и Ирина среди судей — она могла прийти. И еще с одним парнем он не хотел бы встретиться взглядом, с Борисом. Где он, комсорг их группы? Почему молчит, почему не рассказывает про тот их разговор, когда он призывал его «сжечь корабли». Крымов со страхом ждал, когда же наконец попросит слова Борис. Но Борис не выступил. Только бросил реплику распалившемуся в гневной речи комсоргу курса: «Теперь мы все умными стали…»
В один и тот же день Сергея исключили из комсомола и из института. Вечером ему позвонил Владик:
— Старик, не вешай нос на квинту. Ты попал в вагон для некурящих. Это бывает. А Дюк твой изрядный прохиндей. И дурак. Древние говорили — не следует заводить глупого друга. Но я помогу. Давай завтра встретимся…
Сергей ответил коротко:
— Не хочу. Не надо…
И повесил трубку. Он ждал звонка Ирины. Она уже все знала. Но телефон молчал. Тогда Сергей позволил сам.
— Алло!
— Здравствуй, Ириночка…
И все. Больше он ничего не мог произнести. Он не нашел тех слов, которые хотел, которые нужно было сказать ей. Молча, с телефонной трубкой, прижатой к уху, Сергей простоял несколько минут, пока не послышались частые гудки. Все! Теперь он остался один. Даже дяди нет дома — в длительной командировке. Вот разве только Владик… О нем у Сергея сложилось туманное и несколько противоречивое представление. В общем-то он ведь не виноват, что Дюк оказался подонком… И что вся эта шушера налетела в хлебосольный дом его дядюшки, как комары в летний вечер налетают на свет электролампы. И что сам он оказался падким на «легкую» и «сладкую» жизнь. Тем не менее сейчас Сергей не желал видеть Владика!
Дядя неожиданно для племянника приехал на третий день после исключения Крымова из комсомола. Приехал значительно раньше срока, известного Сергею.
— А я тебя ждал только через месяц…
— И что же… Огорчен? Недоволен?
Сергей ничего не ответил, молча обнял дядю, похлопал его по широкой спине и убежал в другую комнату. К горлу подкатил непрошеный комок…
Через месяц Сергей сдал экзамены и стал шофером-профессионалом — ему, автолюбителю со школьной скамьи, это было нетрудно. И сразу был принят на работу в таксомоторный парк.
С первой получки Сергей принес дяде подарок — кожаные перчатки: Вячеслав Владимирович был дома. С тех пор как он досрочно вернулся из командировки, Синицын больше никуда не уезжал. И в тот вечер они вдвоем, за отлично сервированным столом — тут уж дядя постарался! — отметили начало трудовой жизни Сергея Крымова. В разгар пиршества раздался телефонный звонок. Звонил Клюев. Поздравлял Сергея с первой получкой.
— Хотел нагрянуть к вам в гости. Да вот какая-то хворь одолела… Успеха тебе, Сережа… Ты позванивай. Может, днями и увидимся.
Сергей был растроган, благодарил и сказал, что непременно будет звонить Клюеву. Он и не подозревал тогда, сколь причастен был этот человек и к тому, что дядя досрочно вернулся из командировки и вот уже сколько времени, против обыкновения, никуда не уезжает; и к тому, что так быстро, сразу же после курсов, на которые он и поступил-то по совету Клюева, определился в таксомоторный парк. И уж, конечно, неведомо было ему тогда — Сергей узнал об этом позже, — что Клюев имел долгий разговор с секретарем парторганизации факультета, и что был вызван к секретарю Борис, и что получил он, комсорг группы, ответственное поручение — установить и поддерживать контакт с Сергеем: «Ты в ответе за этого парня». Придет время, Сергей узнает и о встрече Клюева с Ириной. Поначалу чекиста огорчила эта девушка, очень даже огорчила. В сердцах он честил ее, называл «бессердечной вертушкой», а потом, как человек рассудительный, понял: «Чего, собственно, требовать от нее?» Она ему, Клюеву, честно сказала: «Не могу прийти в себя. Сергей мне дорог. Но я не хочу его сейчас видеть. Не надо насильно… Пусть пройдет время».
Но судьбе не угодно было отпустить этой девушке времени, достаточного для проверки чувств.
КЛУБОК
Это произошло поздним августовским вечером на загородном шоссе. Сергей возвращался в Москву. Невесело таксисту отвезти пассажира за город и обратно гнать машину порожняком. А что делать? Сергей, в отличие от некоторых своих коллег, никогда не позволял себе отказать пассажиру, желающему ехать за город, никогда не придумывал легенд о «лысой» резине или о необходимости вернуться в парк. Не мог такого позволить себе редактор стенгазеты таксомоторного парка, запевала рейдов «Комсомольского прожектора».
Ему нравилась и новая работа, и новый образ жизни. Все у него складно получалось. Машина в образцовом порядке. План перевыполняет. В комсомоле восстановили. Как это ни странно — инициатором оказалась группа тех самых комсомольцев, которые исключали его. И первая скрипка тут — Борис. Он пришел к нему домой, когда Сергей еще учился на курсах. Гость держался так, будто ничего и не произошло. Ни словом не обмолвился о прошлом. Были и остались друзьями. Один раз даже пытался вытащить друга на студенческий вечер, но Сергей не пошел. Стыдно…
О прошлом ему напоминал разве только Владик. Он настойчиво навязывал свою дружбу, и Сергей не склонен был отказываться от нее. Встречались они, правда, не часто, главным образом у Сергея. И встречи их были уже не те, что прежде. Да и Владик стал не тот: притих, присмирел. Правда, дядя скептически оценивал эту перемену. «Не притих он, а притаился. До лучших времен». И откровенно говорил об этом племяннику. А тот только острил по поводу дядиной сверхподозрительности.
Так в тот вечерний час, раздумывая о событиях последних месяцев, гнал таксист свою «Волгу». Лишь изредка со свистом пронесется навстречу грузовик. И снова тихо. Дорога прямая, асфальт сухой. Никаких знаков ограничения скорости, и стрелка спидометра трепещет на цифрах 90—100. Благо, впереди, по крайней мере в пределах стометровой видимости, никакого транспорта. И вдруг…
Это страшное в жизни автомобилистов «вдруг», за которым следуют искромсанные жизни. Метрах в пятидесяти слева из-за газонов выскочил на дорогу человек. Реакция мгновенна: пронзительный сигнал, и рука резко выворачивает руль. Машина едва не перевернулась, оторвавшись парой колес от земли. А человек с трудом держался на ногах, и пошатываясь, невозмутимо продолжал топать к обочине. Между пьяным и газоном образовался узкий коридор, но достаточный для того, чтобы проскочила «Волга». И Сергей, резко затормозив, прижал такси к газону и проскользнул мимо пешехода. Лишь чуть-чуть задел его. И скорее не от этого, а от испуга пьяный грохнулся на асфальт, изрядно покалечив лицо. Пешеход был спасен, а «Волга», «поцеловавшись» с дубом, влетела в кювет. Сергей вылез из машины и сразу даже не почувствовал кровавых ссадин на лице, боли от сильного удара в грудь. Сейчас шофер думал только об одном — сумеет ли доказать начальству, что человек, даже пьяный, дороже машины, что в аварии он не виноват? И вдруг…
Второе «вдруг» за какие-нибудь пять минут — не слишком ли много? Но, увы, несчастья подобны камням, которые валятся с горы один вслед за другим.
Из-за газонов до Сергея донесся истошный девичий вопль: «Помогите! Спасите!» Это где-то совсем рядом. Сергей только на какую-то долю секунды задержал свой взгляд на покалеченной машине и ринулся на помощь.
Подвыпившие хулиганы не успели свершить свое гнусное дело. Девушка, обессилев в неравной борьбе с двумя верзилами, металась меж берез, а на земле лежал избитый до полусмерти хлипкий парнишка, бесстрашно заступившийся за подругу.
Сергей мгновенно оценил ситуацию — на помощь хлипкого парня рассчитывать не приходится, и есть у него, Крымова, только один выход: напугав хулиганов, не вступая с ними в драку, завлечь их на дорогу, чтобы дать возможность девушке спастись бегством, позвать людей. А может, и милиция где-то поблизости? События развивались так, как было задумано, но когда хулиганы увидели корчившегося на асфальте пьяного человека — это был их товарищ, — увидели кровавые пятна на асфальте, покалеченную машину, они завопили: «Кольку таксист сбил». И, заняв позицию «необходимой обороны», с ножами ринулись на Сергея.
…Что было потом, Крымов не помнит — он пришел в себя уже в послеоперационной палате. И первыми словами, которые едва слышно произнес он, были слова, обращенные к девушке, сидевшей у его постели.
