Чингиз Абдуллаев - Балканский синдром
– Вы можете идти, – громко сказал он, обращаясь к Даниэле.
– Было забавно, – сказала она на прощание, – до свидания. – И пошла к лифту, кивнув на ходу вскочившему Павлу.
Дронго проводил ее взглядом и спросил у своего переводчика:
– Давно здесь сидишь? – Он как-то незаметно перешел с ним на «ты».
– Часа два, – честно признался Орлич.
– Почему не постучал?
– Не хотел вам мешать.
– Как нас нашел? Хотя понятно. Вычислили по ее машине?
– Да, – кивнул Орлич. – Нам сообщили, что она приехала в отель и исчезла. Начали проверять по фамилиям постояльцев, где она может находиться. Потом выяснилось, что на имя Эдгара Вейдеманиса номер был заказан за несколько минут до вашего появления. Показали фотографию портье, он вас узнал. Вот так и вычислили ваш номер. Позже получили подтверждение, что это имя и фамилия вашего помощника. Меня разбудили и направили сидеть здесь в качестве своеобразного наказания.
– Входи, – пригласил Дронго.
Павел вошел в комнату. У него был усталый вид.
– Садись, – показал Дронго на диван, – сейчас принесут кофе и завтрак. И не смотри на меня с таким несчастным видом, иначе я буду чувствовать себя виноватым.
Он прошел в спальню, чтобы переодеться, а когда вышел, Павел уже спал, сидя на диване. Дронго усмехнулся и, стараясь не шуметь, подошел к входной двери, оставив ее открытой, чтобы пришедший официант не разбудил капитана. Затем вернулся в спальню. Завтрак принесли через несколько минут. Павел продолжал спать. Дронго сел за стол и задумался. Сколько таких случайных женщин было в его жизни. Сколько подобных встреч бывает в жизни каждого мужчины. Чем больше мы ездим, тем больше вероятность подобных встреч. Чем с бо́льшим количеством женщин мы знакомимся, тем понятнее, что среди них будут и такие знакомые. Если вспомнить всех, получится достаточно длинный список. Впрочем, у очень большого числа мужчин может быть такой список. И необязательно, чтобы они были донжуанами, ищущими приключений, или казановами, озабоченными поисками вечного наслаждения. На самом деле это обычные мужчины, которые не отказывают себе в подобных удовольствиях и охотно идут на приключения.
«Давай, давай, – подбодрил себя Дронго, – постарайся как можно быстрее и полнее оправдаться. Женатые мужчины так не поступают. Это тоже неправда, причем очевидная. Как раз женатые в первую очередь так и поступают. Как и все остальные мужчины. Ладно, не буду больше об этом думать. Даниэла оказалась вполне адекватным и понимающим человеком. Во всяком случае, стало понятно, что погибший вице-премьер ценил в ней не только знание языков и опыт работы за границей. С этим все ясно. Но могла ли она убить Баштича? Руки у нее сильные, сказывается увлечение плаванием. Но тогда неизбежно встает вопрос – почему? Во все времена юристы задавали первый и главный вопрос: кому была выгодна смерть вице-премьера? Судя по словам Даниэлы, кому угодно, только не ей. Тогда кто и зачем убил Предрага Баштича? Нужно будет еще раз попытаться переговорить с Вукославлевичем и с Обрадовичем».
Дронго вернулся в комнату и увидел, что Павел уже проснулся.
– Извините, – пробормотал он, – кажется, я заснул.
– И проспал целых полчаса, – улыбнулся Дронго. – Лучше выпей кофе, это поможет. Говорят, что помогает, хотя сам я предпочитаю чай, он мне больше нравится. Когда у нас должна появиться семья Петкович?
– Сегодня к двенадцати, – напомнил Орлич. – Они вместе приедут в прокуратуру.
– Ну, тогда мы успеваем, – успокоился Дронго. – Я даже не спрашиваю, что именно ты здесь делал. Понятно, как разозлились твои руководители…
– Неужели она вам так понравилась? – спросил Павел, наливая себе кофе.
– Вопрос из числа некорректных, – заметил Дронго. – Если я сумел с ней встретиться, обходя всех ваших сотрудников, значит, как минимум она меня интересовала. Теперь дальше. Кроме чисто личных наслаждений, я собирался получить нужную мне информацию, совместив, так сказать, приятное с полезным.
– Получилось?
– Полагаю, что да. Во всяком случае, удалось узнать гораздо больше из приватной беседы, чем из официального допроса. И между прочим, она тоже подозревала, что нас записывают в прокуратуре. Собственно, догадаться было нетрудно. Каждый раз наш общий знакомый Вукославлевич так вовремя появлялся в кабинете, где мы работали. И еще эта темная история с капитаном-полковником Недичем… Понятно, что это необычное преступление – тема номер один для вашей страны.
– Тогда никого не остается, – пробормотал Орлич, думая о своем. – Зорану Баштичу вы хотите вернуть паспорт, Николича требуете освободить, Недичу не предъявляете никаких обвинений, а с Даниэлой даже встречаетесь. Извините, но получается, что виновных вообще нет. Или это сам Петкович либо его жена, хотя все в Белграде знали, что Драган Петкович был одним из самых доверенных лиц погибшего, а его жена никак не могла убить Баштича, хотя бы в силу своего телосложения. Ее вообще не было в доме в момент убийства. А сам Петкович находился внизу, когда Николич по просьбе Недича входил в апартаменты вице-премьера.
– Значит, убийцу нужно искать среди других людей, – предположил Дронго. – Мне удалось установить, что, кроме сотрудников охраны и полицейских, там находились еще и водители, работающие в кабинете министров. Нужно еще раз допросить всех четверых.
– Их уже допрашивали, – напомнил Орлич, – они ничего не слышали и не знают. Никто из них не выходил из служебного помещения, предназначенного для водителей.
– Тогда остаются гости, – невозмутимо добавил Дронго.
У капитана дернулась рука, и он едва не пролил кофе себе на брюки. Поставил чашечку на стол и взволнованно посмотрел на Дронго.
– Они не выходили из комнаты, – испуганно произнес он, почему-то оглядываясь по сторонам, словно их здесь тоже могли записывать. – Их тоже всех проверяли.
– Других вариантов быть не может, – твердо сказал Дронго. – В нечистую силу я не верю, а конкретный убийца, который ломает шейные позвонки своей жертве, не может растаять без следа.
– Так нельзя, – явно нервничал Орлич, – мы не должны обвинять наших гостей. Иначе вообще больше с нами никто не будет разговаривать.
– И этого вы боитесь больше всего, – понял Дронго, – потому и пригласили иностранного специалиста. Такой типичный «балканский синдром», возникший после братоубийственной войны в Югославии. Вы еще много лет будете помнить о том, как говорящие на одном языке братья-славяне убивали друг друга…
– Это все наследие многих веков противостояния двух цивилизаций, которое проходило по территории Югославии, – вздохнул Орлич.
– Не нужно ваше собственное варварство списывать на многовековую историю, – посоветовал Дронго. – Дело не в том, что здесь всегда был нервный узел Европы, граница двух или даже трех цивилизаций – католической, православной, мусульманской. Никто не мог даже предположить, что вы будете расходиться с такими кровавыми конфликтами. Причем вам особенно не повезло, что виноватыми в этих конфликтах делали прежде всего сербов, так как руководство армии состояло в основном из сербов.
– Вы даже не представляете, что у нас было, – вздохнул Орлич. – Так что тема отношений между нашими бывшими республиками очень деликатная. Если бы вы знали нашу историю…
– Я ее знаю, Павел, – усмехнулся Дронго, – еще начиная с тех времен, когда здесь были греческие и македонские города. Еще с тех времен, когда римляне покорили эти места, а спустя много веков здесь поселились славяне. Но настоящие испытания для ваших народов начались после появления здесь в пятнадцатом веке завоевателей турков-османов.
Их постоянная экспансия закончилась примерно через двести лет, когда Османская империя дошла до Вены, но затем откатилась, после двух неудачных осад австрийской столицы, и линия раздела прошла как раз посередине вашей страны. Трудно даже подсчитать, сколько раз Белград переходил из рук в руки. С одной стороны, Австрийская империя Габсбургов, убежденные католики, развязавшие тридцатилетнюю религиозную войну в Европе еще в семнадцатом веке, а с другой – оплот мусульманского мира, Османская империя. И, разумеется, необходимо учитывать, что на этих территориях проживали католики – хорваты и словенцы – вместе с православными сербами и черногорцами, а после многовекового турецкого владычества появились мусульмане – боснийцы и часть албанцев. Вот вам и истоки противостояния.
И потом здесь был узел противоречий, который привел к Первой мировой войне, когда Россия защищала православных сербов, а Австрия хотела аннексировать эту территорию. Россию поддержала Антанта в лице Англии и Франции, а Австрию – Германия и Турция. Все перемешалось настолько, что румыны выступили на стороне Антанты, а болгары – на стороне Турции против коалиции, в которой была и Россия. Вот такой затянувшийся узел. После Первой мировой войны, когда распались обе империи – Австро-Венгерская и Турецкая, – здесь возникло королевство сербов, хорватов и словенцев. Уже тогда было понятно, что это достаточно искусственное образование. Противоречия вспыхнули сразу, как только появилось государство. Хорваты были недовольны своим положением, при котором «титульной нацией» становились православные сербы. В двадцать девятом году король Александр произвел государственный переворот и объявил о создании нового государства – Югославии. А через пять лет его убили, не без помощи хорватских националистов.