Роберт Ладлэм - Круг Матарезе
- Ее и невозможно понять. - Голос Василия звучал одновременно враждебно и печально. - Тут сочетание двух кодов, нашего и их. Наш код периода Восточного Берлина и их - Праги. Это сообщение передал не наш агент из Брюсселя. А боевик-террорист, который не может не убивать.
Дальнейшее произошло так внезапно, что у Талейникова оставались считанные секунды, чтобы отреагировать. Но греческий моряк оказался проворнее. Он успел выкрикнуть, глядя на дверь:
- Будь осторожен! Там мерзкие козлы! Талейников посмотрел в направлении его взгляда. В дверях стояли двое. Они осматривали столики с посетителями. Официанты мгновенно обступили вошедших, но было ясно, что те двое забрели сюда не ради еды. Шифровальщик замер на стуле.
- О Боже! - прошептал он Василию. - Они прослушивали телефон, чего я и боялся.
- Они следили за тобой, что вполне возможно: ведь им известно, что мы друзья. Но телефон они не прослушивали - не нашли. Они пришли сюда за тобой. - Говоря это, Талейников смотрел на Зеимиса, который готов был вскочить с кресла, идиот! - Если бы они знали, что я здесь, - продолжал Василий, - они бы приперлись сюда с кучей солдат. Эти двое из местной военной контрразведки - я знаю их. Давай спокойней! Сними шляпу, пригни голову и иди в конец зала. Там есть выход к туалетам, а рядом боковой вход... Помнишь?
- Да-да, я помню, - заторопился шифровальщик. Он поднялся и сгорбившись стал пробираться между рядами столиков, направляясь к узенькому проходу, упиравшемуся в служебный выход. Но бедняга был кабинетный изыскатель, а не оперативник, и Василий проклял себя за то, что научил шифровальщика, как поступить. Один из вэкаэровцев засек шедшего и сделал шаг вперед, отстранив официанта.
Но тут он заметил Талейникова, и рука его метнулась под полу пиджака за оружием. Увидев это, греческий моряк качнулся на стуле, якобы с трудом встал и шаткой походкой заковылял к вэкаэровцу, закрывая ладонью рот так, словно едва сдерживал пьяную рвоту. Он остановился перед следившим, изображая, что ему сложно обойти препятствие. Вэкаэровец оттолкнул его. Матрос, симулируя пьяное остервенение, отпихнул обидчика с такой силой, что тот отлетел назад, опрокинув столик за спиной; тарелки и бокалы полетели на пол со страшным грохотом и звоном. В эту секунду Василий вскочил с места и ринулся вслед за своим рижским приятелем, успев заметить на ходу, что Зеимис - кретин! - выхватил оружие.
- Убери!.. - заорал Талейников. Но было поздно. Выстрел разорвал завесу гула и жужжания, стука приборов и возбужденных голосов. Кто-то закричал, началось столпотворение. Зеимис упал, схватившись обеими руками за грудь. Одежда его окрасилась кровью.
Василий успел ухватить шифровальщика за плечи и потянул за собой к боковому выходу. Раздался второй выстрел - приятель из Риги рухнул навзничь. Его ранили сзади в шею, из горла бил фонтанчик крови.
Талейников кинулся на пол в проходе и замер, пытаясь оценить обстановку. Третий выстрел перекрыл визг, крики, топот ног, шум падающих стульев. Василий понял, что стрелял грек-матрос.
- Где здесь выход? - заорал он на плохом английском.
Следом за Талейниковым он достиг кухни. До ужаса перепугав поваров и судомоек, Василий и его новый соратник выскочили в темный двор и, взяв влево, понеслись по булыжной мостовой вдоль ряда мрачных домов к старому городу.
Они пробежали около километра. Василий знал все закоулки и дворы, а грек отстреливался на бегу длинными очередями.
Когда бежавшие углубились в темный переулок, матрос схватил Талейникова за руку.
- Передохнем чуток! - Он задыхался, хватая ртом воздух. - Они не найдут нас.
- Да уж! Тут искать не станут, - согласился Василий. Они огляделись. По обеим сторонам шли маленькие старые домишки.
- Всегда прячься с надежным напарником, - заговорил моряк. - Обыватели избегают контактов. Они бы в минуту донесли на тебя. ГБ это знает, а потому они не станут искать тебя в жилом квартале.
- Ты говоришь: "Постоим чуток", а мне надо - минут пяток, чтобы сообразить, куда двигать дальше.
- Не повезло тебе с судном, да? Хотел, да не вышло...
- Да, у Зеимиса были бумаги. И, что хуже всего, у него осталось мое оружие. Через час гавань будет кишеть вэкаэровцами.
Грек изучал Василия.
- Итак, великий Талейников бежит из России? Оставаться на родине он может только в виде трупа.
- Не "из", а "от", и не от России, а от испуганных людей. Да и то вынужден, но только на время. Хотел бы я знать, каким способом...
- Есть путь, - просто сказал матрос. - Пойдем по берегу, проберемся по северо-западному побережью и затем на юг в горы. Через три дня ты будешь в Греции.
- Как?
- Есть караван грузовых машин. Сначала они идут в Одессу...
* * *Талейников сидел на жесткой лавке в кузове грузовой машины. Слабый рассветный свет пробивался сквозь брезентовую обшивку. Скоро они будут проезжать границу. И ему, и нескольким другим придется лечь на замаскированное приспособление между буксами и затаиться, оставаясь недвижными и безмолвными. И так на каждом контрольном пункте. Но через часок-другой можно будет растянуться на травке, подставив лицо легкому ветерку и позабыв про запах солярки и смазочных масел.
Он вытащил из кармана вашингтонскую шифровку, содержавшую информацию, ценность которой уже равнялась трем жизням. Прочтя текст, Василий написал внизу на листке другой, наделив новыми значениями полученную комбинацию двух шифров.
"Приходи и попробуй взять меня, отнять мою жизнь, как ты некогда проделал это кое с кем в пять часов пополудни на Унтер-ден-Линден. Я убил твоего связного, потому что другой связной был однажды убит в Праге. Повторяю: приходи, и я убью тебя.
Скофилд".
Содержание расшифрованного свидетельствовало об очень важном факте: Скофилд больше не являлся сотрудником спецслужб своей страны. Его исключили из сообщества разведчиков. Они учли то, что он проделал в Вашингтоне по отношению к русскому связному, и увидели слепую ненависть, которая вела его теперь, и вывели его из разведки окончательно. Ибо ни один профессионал иностранной разведки, действующий в ведении правительства, не уничтожит курьера, вышедшего на связь с предложением открытого контакта с советским резидентом.
"Тучи, сгущавшиеся над Вашингтоном", обернулись крахом для Брэндона Скофилда. Беовулф Агата выведен из строя. Как и тучи над Москвой, что грозят Василию Талейникову, профессионалу и руководителю зарубежных разведопераций.
Это был сущий кошмар. Оба противника, ненавидевшие друг друга, были выбраны первыми: Матарезе безошибочно определили приманку для охоты - для "игр и диверсий", по выражению Крупского. Но о своей странной роли знал только один из противников, другой пока оставался в неведении и был озабочен лишь тем, чтобы бередить старые раны, пуская кровь из-под затянувшихся шрамов.
Василий убрал листок в карман и глубоко вздохнул. Наступают дни действий и контрдействий, и два противника начнут подкрадываться друг к другу, пока не произойдет неизбежное столкновение.
"Меня зовут Талейников. Мы убьем друг друга или будем говорить".
Глава 7
Помощник госсекретаря США Дэниэл Конгдон вскочил с кресла с телефонной трубкой в руке. Еще со времен службы в НАСА он знал, что существует хороший способ сдержать вспышку ярости: надо двигаться, начать, например, ходить в момент приступа гнева. Самоконтроль требовался Конгдону во всех ситуациях. Такова была его профессия. Самоконтроль или хотя бы видимость такового. Он слышал, что госсекретарь еле сдерживает гнев.
Черт его побери, все же он умел владеть собой.
- Я только что в частном порядке встречался с советским послом, и мы оба пришли к одному и тому же мнению, что такие дела не делаются публично и не должны становиться достоянием общественности. Самое важное теперь - это доставить Скофилда сюда.
- А вы уверены, сэр, что это Скофилд? Я не могу поверить в это!
- Пусть он сам докажет нам свою непричастность к этому убийству, пусть предъявит неопровержимое алиби, что в течение последних сорока восьми часов он находился за сотни миль от места происшествия. Пока он не сделает этого, будем считать, что случившееся - его рук дело. Никто кроме него в спецслужбах не способен совершить нечто подобное. Это немыслимо!
Немыслимо? Невероятно. Тело русского было доставлено к воротам посольства СССР в половине девятого утра на заднем сиденье такси в самый час пик вашингтонского дорожного движения. Водитель такси, доставивший труп, ничего не знал и мог сообщить только, что он посадил в машину двух пьяных, а не одного. Хотя один, конечно, был в положении риз. Куда подевался второй, таксист сказать не мог. В машине остался тот из них, что по выговору напоминал русского, был в шляпе и темных очках и заявил, что солнце светит слишком ярко после бессонной ночи, проведенной за русской водкой. Где же тот второй, который был пьянее грязи?
