Норман Мейлер - Призрак Проститутки
«А что будет, — поинтересовался я у Мэю, — если служба безопасности неожиданно явится и обнаружит нашего человека на полу со всеми его игрушками?»
«Такого не может быть — ведь техник-то опытный, — сказал Мэю. — Инструменты малюсенькие, и они лежат у него в кармашках на внутренней стороне жилета. Дрель — с палец толщиной, а отверточки с плоскими ручками. Набор как у ювелира. И инструменты вынимаются по очереди».
«А опилки?»
«Тщательно собираются, потом спускаются в туалет».
«А не может случиться, — фантазировал я, — что охрана заглянет в номер, когда техник будет стоять на коленях у плинтуса со сверлом в руке?»
«Ни в коем случае. Дверь в номер объекта будет на цепочке. Открыть ее без кусачек или пилы будет невозможно. Это даст нашему технику время, чтобы спрятать инструмент, подойти к двери, снять цепочку и прикинуться пьяным».
«Ну а что, если его обыщут, — настаивал я, — и найдут инструменты?»
«Нательный досмотр в принципе не исключен, но маловероятен».
«Но ведь не исключен?»
«Стопроцентных гарантий не бывает».
«И все же — что последует, если нашего техника разоблачат?»
«Серьезного обвинения технику за этот микрофон предъявлено не будет. Максимум — взлом и вторжение. Но поскольку замок и дверь целы, хороший местный адвокат наверняка добьется оправдания. Разумеется, техник должен держаться твердо. Мы подберем подходящего парня».
Мэю намерен прибегнуть к услугам частного сыскного агентства Дюбуа в Майами. Техника зовут Артур Баллетти. Ни сам Дюбуа, ни Баллетти не будут знать ничего, кроме имени Мэю и номера апартаментов объекта в отеле.
Предусмотрительность Мэю действительно впечатляет. Учитывая необходимость тщательного контроля за тем, кто что говорит и кому, я склонен высказаться за «добро». В данных обстоятельствах на него в пределах разумного можно положиться.
Роберт Чарлз.29
Тридцать первого октября я проснулся ни свет ни заря с мыслью срочно бежать в «Зенит» и просмотреть почту. Сон был глубокий, и мне поначалу почудилось, что я дома, в своей квартире, но гладь Бискайского залива в лунном свете за окном спальни напомнила мне не только о том, что мы с Моденой в «Снежинке» на двуспальной кровати, но и накануне перебрали марихуаны. Ей посоветовала подруга на работе: «Для секса лучше не придумаешь», — и вручила пол-унции.
Вечер вылился черт знает во что — похоже, марихуана разбередила все наши подозрения и страхи. Модена призналась, что Сэм Джанкана действует ей на нервы.
— Если ему взбредет в голову за нами шпионить, — сказала она, — у него полно для этого людей. Он мигом вычислит твою квартиру. Даже это место.
— Ты спишь с ним? — спросил я.
— Я же сказала — нет. Но мы друзья, и он хотел бы со мной переспать.
— И что же ты ему говоришь?
— Я говорю ему, что влюблена в Джека.
— И это правда?
— Полуправда. Вторая половина правды в том, что я, возможно, влюблена и в тебя.
— Но Сэму, надеюсь, ты про меня не говоришь?
— Нет, я говорю ему, что сплю только с Джеком.
— А это так? Ты опять с ним?
— Ты же знаешь ответ.
— То есть да.
— Да.
Внутри у меня будто раскрылась рана. Но тут вмешался служебный долг: «Личное побоку, продолжай расспрашивать!» И я спросил:
— Может, Сэм и Джек — в контакте?
— Возможно.
— Через тебя?
— Мне неприятны твои расспросы. Я же знаю, на кого ты работаешь.
— Это еще что за номер?
— Ты специальный агент ФБР. Твой приятель — фотограф из «Лайф» — мне тогда сказал.
Ай да Бун!
— Это неправда. Я работаю в министерстве финансов. Бюро по борьбе с наркотиками. — Она не отреагировала, и я добавил: — Я нарколог.
— Что же ты меня не арестуешь? Я ведь могу тебя сдать.
Она сделала глубокую затяжку и передала мне закрутку. Вскоре мы занялись любовью.
Стоп-кадры — Модена в постели с будущим президентом — волной налетели на тарелки с супом-пюре и гамбургеры в столовой на Эн-стрит. Торжественно поднялся занавес, и обнажилась пышно декорированная сцена. В центре ее, на старомодной кровати, извивалась в пароксизмах страсти Модена. Везет же кандидату. Мощные гидравлические процессы в моем паху абстрактно напоминали похоть. Секс под марихуану был и в самом деле необычайно причудлив, а его арена — огромна и таинственна. Параболические контуры живота и грудей были прекрасны, а гармония секса полнозвучна и ярка; его инструкции воспринимались мгновенно, стоило вдохнуть испарения темной пещеры между ее ног — без «травки» это был иной букет: чуть щелочи, на треть — дохлой рыбки, запах сырой земли, наконец, а сейчас передо мной разверзлись катакомбы, и наши тела вошли в ритм барабанного боя невидимого военного оркестра — только ритм, без людей. В этот момент я был готов приветствовать в нашей постели Джека Кеннеди. Черт с ним — разве не равны мы все в эпицентре мироздания? Эта мысль сорвала пломбу, и меня закрутило в воронку оргазма, но при этом — странное дело — я видел Фиделя Кастро, спящего с белокурой подружкой Фрэнка Фьорини в Гаване, где-то миль за двести от нас. Изо рта Каудильо торчала сигара, и он, как всегда, храпел… Тут я забыл про все на свете, скатился под откос и заснул под могильным камнем с надписью «Мария-Хуана», а когда проснулся — через час, два, три? — летняя духота Эверглейдса окончательно доконала меня. Сон был подобен осьминогу — надо было высвободиться из его щупалец. В моем мозгу звучал приказ: «Позвони ночному дежурному в „Зените“.»
Я позвонил — сообщение гласило: «Свяжись с Галифаксом через Рок-Фоллз».
В полусне кодовые обозначения всплывали в памяти не сразу — подобно речным рыбам в болоте: «Рок-Фоллз… это… Рок-Фоллз значит: „Позвони мне в контору немедленно“.» Адреналин вновь разукрасил бронзой однообразно свинцовые небеса. В этот момент я готов был навсегда забыть про марихуану.
По дороге к дамбе Риккенбеккера есть телефонная будка. Я могу позвонить оттуда. Если Модена проснется и увидит, что меня нет, она не должна запаниковать, оказавшись одна в конспиративной квартире, без машины, — нет, конечно же, нет. Ведь она запросто может позвонить и вызвать такси. Что за чепуха лезет в голову!
Когда я дозвонился до Кэла в Эпицентре, часы показывали 3.14 ночи.
— Какой у тебя там номер? — спросил он. — Я перезвоню тебе через восемь-десять минут. — По голосу ясно было лишь то, что он меня узнал.
Снаружи бесновались москиты. От нечего делать я разглядывал тротуар — на асфальте, под ногами, валялись мелкие ракушки, раздавленные кораллы, сор с обочины, ошметки водорослей. Внутри телефонной будки от стеклянной двери к стеклянной стенке метались здоровенные жуки, потрескивая, как электроды. Затем раздался звонок.
— Послушай, — сказал Кэл, — вчера вечером в Вегасе этот хваленый Баллетти проник в номер объекта, начал ковыряться в телефоне, но потом так захотел жрать, что все бросил и решил сходить в кафе. Ага, все там оставил — инструменты, пару «жучков», кучу проводов, — оголил и ушел.
Желудочный спазм парализовал меня — с детства со мной не было ничего подобного.
— Как назло, мимо проходила старшая горничная, — продолжил Кэл, — ну и заглянула в номер. Увидела все это на полу. Позвала охранника. Тот сидел в номере и ждал, а мистер Баллетти вернулся с обеда и открыл дверь своим ключом. Спиртным от мистера Баллетти не воняло.
— Не может быть, — только и вымолвил я.
— Именно так оно и было. А в полицейском участке Баллетти позвонил Мэю в майамскую контору. Естественно, перед этим он вынужден был сообщить полиции номер Мэю, чтобы они его соединили.
— Не может быть, — повторил я.
— Может, — сказал отец. — По федеральному закону телефонное прослушивание — это преступление. По неизвестной причине Баллетти не стал устанавливать потайной микрофон-булавку, а пытался вмонтировать подслушку в телефон. А это — федеральное преступление. Через пару дней ФБР навалится на Мэю; он какое-то время будет отпираться, но в конце концов расколется и признает, что выполнял спецзадание для нас.
— А ты с Мэю говорил?
— Да со всеми я говорил, уже не один час сижу на телефоне. Веришь или нет, Везунчик Бэрнс и тот уже начал возникать. От имени службы безопасности. Тут-то я и выяснил, что весь этот наш проект зародился в недрах СБ. Они наняли Мэю, а потом, чтобы прикрыть свою голую бездарную задницу, Шеффилд Эдвардс уговорил Даллеса, Биссела, черта-дьявола подставить в эту схему меня. К сожалению, никто так мне и не сказал, что это, мягко говоря, не мое шоу.
— Может, так для тебя сейчас и лучше? — по глупости предположил я.
