Джек Хиггинс - Холодная гавань
— Ну вот и вы наконец. — Он хмыкнул, быстро пересек комнату и свернул карту. У Женевьевы было такое ощущение, что он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он положил карту в дипломат и закрыл его. — Просто чудесно, как вы теперь выглядите.
— Неужели это так впечатляет?
— Они устроили вам тяжелые испытания? — Он улыбнулся. — Нет, не отвечайте. Я знаю, как действует Крэйг. — Он остановился у стола, заложив руки за спину, и внезапно стал серьезным: — Я знаю, что все это не просто для вас, совсем непросто, но нельзя недооценивать важность происходящего. Когда наступит великий день, когда мы высадимся в Европе, битва будет выиграна на суше. Как только мы зацепимся, окончательная победа будет лишь вопросом времени. Мы знаем это, и немцы тоже. — Мунро как будто произносил речь перед группой молодых офицеров. — Вот почему они назначили Роммеля ответственным за защиту Атлантического вала. Теперь вы понимаете, почему любая информация, которую вы сможете раздобыть о совещании в следующее воскресенье, становится жизненно важной.
— Конечно, — ответила она. — Я могу выиграть для вас войну одним махом.
Он с трудом улыбнулся:
— Это как раз то, что мне нравится в вас, Женевьева. Ваше чувство юмора. — Он взял свой плащ со стола. — Что ж, мне пора идти.
— Наверное, нам всем пора, — заметила Женевьева. — Скажите мне, бригадир, вам нравится ваша работа? Получаете вы удовлетворение от нее?
Он взял свой кейс, а когда поднял на нее глаза, они были тусклыми.
— Желаю удачи, мисс Треванс, — произнес он официальным тоном. — Я жду от вас вестей. — И вышел.
Когда вернулся Крэйг, Женевьева стояла у камина в библиотеке.
— Он ушел? — спросила она.
— Да. Он был не слишком доволен. Что вы с ним сделали?
— Подняла угол его персонального камня, — ухмыльнулась она. Осборн стоял, держа руки в карманах, и печально смотрел на нее. — А я и не собиралась радовать его.
Крэйг подошел к столу.
— У меня кое-что есть для вас.
Он протянул ей портсигар из серебра с ониксом, очень красивый. Женевьева открыла его и обнаружила, что он плотно набит „Житан“.
— Прощальный подарок?
— Весьма необычный подарок. — Крэйг взял у нее портсигар. — Видите гравировку вот здесь, на нижней крышке? — Он надавил ногтем большого пальца, и серебряная пластинка отошла вниз, открыв взору крошечные линзы и механизм фотоаппарата. — Гений, который собрал все это для нас, настаивает на том, что получатся хорошие резкие снимки даже при слабом освещении. Так что, если вы увидите любые карты или документы, будете знать что делать. Двадцать снимков, потом надо снова зарядить, и он готов к работе. Вам нужно будет только навести его и нажать вот здесь.
— И стоять поближе?
Она вдруг почувствовала, что причинила ему боль, но это не доставило ей удовольствия. Она готова была проглотить язык, но было уже поздно.
Крэйг вернул ей портсигар и подошел к столу с озабоченным лицом.
— Я советую вам остаток дня посвятить изучению документов, фотографий, описанию событий, пока вы не будете знать их в совершенстве.
— А завтра?
— Мы вместе пройдемся по ним, чтобы довести до автоматизма. Завтра вечером после одиннадцати мы вылетаем.
— Мы?
— Да, я буду с вами до вашей высадки.
— Понятно.
— Если все пойдет по плану, то вас и Рене встретят маки. Они довезут вас до Сен-Мориса по шоссе. Вы подождете там в доме начальника станции, пока пройдет ночной поезд из Парижа. Тогда Рене пойдет за машиной, как будто вы только что сошли с поезда, и повезет вас домой, в замок.
— Где я буду предоставлена самой себе?
— С вами останется Рене. Любую информацию, которая у вас появится, передавайте непосредственно ему. У него есть рация. Он сможет связаться с нами через прибрежную промежуточную станцию.
— С вами? — спросила она. — Но я никого здесь не видела, кроме этих ваших друзей прошлой ночью.
— Они просто избегают встреч, вот и все. У нас здесь очень мощная радиостанция, есть даже своя пошивочная мастерская. Ею ведает Джулия. Она может сделать любую форму, одежду или документы, почти все. — Они постояли какое-то время молча. Наконец он спросил странным тоном: — Могу я что-нибудь сделать для вас?
— Анн-Мари. Я беспокоюсь о ней. Если что-нибудь случится со мной…
— Я позабочусь обо всем. Даю вам слово. — Он приподнял ее подбородок. — С вами ничего не случится. Вам повезет. Уверяю вас.
Она вдруг расклеилась, на глазах выступили слезы.
— Откуда, черт побери, вы можете это знать?
— Я из Йелля, — ответил он просто.
Она работала с документами все утро. Джулия сказала ей, чтобы она пришла в паб на ленч, поэтому после полудня Женевьева взяла чью-то дубленую безрукавку из шкафа в холле и направилась в поселок.
Она остановилась на причале посмотреть на „Лили Марлен“, палубу которой драили двое матросов. Хейр показался в окне рубки:
— Поднимайтесь на борт, прошу вас.
— Спасибо, зайду.
Она осторожно прошла по трапу, и один из мужчин подал ей руку.
— Поднимайтесь сюда, — позвал Хейр. Женевьева прошла за ним в рубку.
— Здесь очень здорово, — сказала она.
— Вам нравятся катера?
— Да, очень.
— Немцы называют этот катер быстрым катером — шнельботом, и так оно и есть на самом деле. Вряд ли он годится для прогулок, но из всех катеров подобного типа он, пожалуй, самый надежный.
— Какая у него скорость?
— Три дизеля „даймлер-бенц“ плюс несколько усовершенствований, добавленных англичанами, дают возможность развивать скорость до сорока пяти узлов.
Она погладила руками рычаги управления:
— Как хорошо было бы выйти на нем в море!
— Идемте, я покажу его вам.
Хейр повел ее вниз, показал моторное отделение, крошечный камбуз, кают-компанию, потом свою каюту. Она увидела два торпедных аппарата, посидела в кресле зенитной установки на фордеке, поглядела на крупнокалиберный пулемет Бофора, установленный на корме.
Когда они закончили осмотр, она сказала:
— Это внушает восхищение. Столько полезных вещей на такой маленькой посудине!
— Да, — ответил он. — Немцы все делают очень старательно и эффективно. Я кое-что знаю об этом. Моя мама была немкой.
— Вы этого стыдитесь? — спросила она.
— Из-за Гитлера, Геббельса и Гиммлера? Да. Но я благодарю Господа за Гёте, Шиллера, Бетховена и многих других.
— Вы мне очень нравитесь, Мартин Хейр. — Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.
Он тепло улыбнулся в ответ.
— Продолжайте в том же духе, пожалуйста. Я старше вас почти на четверть века, девушка, но вы можете оказаться в опасности.
— Обещания, — сказала она. — Вот все, что я имею.
— Нет, не все. Вы получите ленч. — Он взял ее за руку и повел по деревянному трапу на причал.
Казалось, все собрались в „Висельнике“. Весь экипаж „Лили Марлен“, Крэйг, даже Джо Едж, сохраняя на лице выражение „привет-парень-как-приятно-тебя-видеть“, сидел за столом. Джулия подавала горячие корнуолльские пирожки, которые Шмидт распределял между всеми с присущим ему чувством юмора. Три штуки он принес Женевьеве, Хейру и Крэйгу и поставил на стол у окна.
— Это не имеет ничего общего с еврейской кошерной пищей, но пахнет просто великолепно, — сказал он.
Крэйг выглядел более приветливым. Они обменивались шутками с Хейром, пили пиво со своими пирожками, а Женевьева решила закурить „Житан“. Ей не хотелось признаваться себе в том, что она начинает получать удовольствие от курения.
Крэйг поднялся:
— Извините, но я должен поговорить с Джулией.
Хейр явно наслаждался сладостями. Женевьева почувствовала, что Едж с другого конца бара наблюдает за ней, его глаза опасно блестели. Она почувствовала себя неуютно.
Покончив со своей порцией, Хейр сказал:
— Черт побери, это было великолепно! Пойду-ка я за добавкой.
Он встал, а Женевьева сказала:
— Я, пожалуй, пойду подышу.
Она вышла, увидев, что Едж последовал за ней. Это рассердило ее: окружающие могли подумать, что он вызвал ее. Наклонив голову, Женевьева быстро пошла по тропинке между деревьев. Через несколько мгновений из паба вышел Едж и поспешил за ней по другой тропинке. Через некоторое время он перешел на бег.
Мартин Хейр сидел у окна. Он взял ватрушку, которую протянул ему Шмидт, и тут заметил Еджа, бегущего за Женевьевой. Быстро положив очередную булочку на тарелку, он встал.
— Успею съесть ее потом.
— Думаю, это неплохая идея, сэр, — улыбнулся Шмидт.
Мартин вышел и быстро зашагал по тропинке.
Крэйг стоял у раковины с сигаретой в зубах и смотрел, как Джулия лепит ватрушки.
— Вы хотите устроить что-нибудь особенное, да? — спросила она.
— Ужин, — ответил Крэйг. — Вы, я, Мартин, Рене, Женевьева. Это ведь последняя ночь здесь. Думаю, ей будет приятно.
