Вадим Пеунов - Последнее дело Коршуна
А через три недели в доме старого бухгалтера Небабы справили скромную свадьбу. Виталий уехал. Через два года он вызвал жену в Пылков, где приготовил для нее и сына Игоря большую квартиру, показавшуюся Марии роскошной.
Мария считала себя счастливой. Ей нравилось, когда на концерте или в театре, знакомя кого-нибудь с ней, Виталий говорил: «Моя жена!»; льстило, когда в павильоне «Мороженое» или в кондитерском магазине, куда она часто заходила с детьми, кто-нибудь вслед ей шептал: «Это жена Дробота… Того самого… Знаете?»
Быть его женой, хозяйкой его дома, матерью его детей — дальше этого ее желания не шли.
И только одно беспокоило Марию. Ей казалось, что Виталий мало любит детей.
С того дня, как Мария Васильевна узнала о гибели Дубовой, ее ни на миг не оставляла тоска. Стараясь избавиться от нее, Мария Васильевна каждый день придумывала себе работу потяжелее. И каждый день она ждала мужа с тревогой и надеждой, что с его приходом ее беспокойство пройдет.
Но сегодня Виталий обедать не пришел. Он прислал с шофером Андреем записку: «Уезжаю в район. Возможно, что задержусь. Без меня, часам к трем, должен зайти капитан. Извинись перед ним за мое отсутствие».
Марии Васильевне стало почему-то еще тоскливее, хотя она и рада была встрече с капитаном, который даже в деловой визит умел вкладывать какое-то тепло.
— Танечка, — позвала Мария Васильевна дочь. — К нам дядя Иван Иванович придет.
— Когда? — обрадовалась девочка.
— Скоро.
В ожидании капитана Мария Васильевна решила скоротать время за роялем. Играя, увлеклась и не слыхала, как Одарка открыла капитану дверь.
— Здравствуйте, дядя Иван Иванович, — поспешила Танечка навстречу своему знакомому.
Мария смутилась, что ее застали за роялем и закрыла крышку.
— А я и не знал, что вы так вдохновенно можете играть Бетховена, — приветливо улыбнулся капитан.
— Да это я так… От нечего делать.
— И очень жаль, если только от нечего делать. У вас, по-моему, есть музыкальные способности, и их надо развивать. Вы где учились музыке?
— До войны окончила музыкальную семилетку. А потом так, сама, по нотам.
— А о консерватории вы никогда не думали?
— В детстве мечтала стать пианисткой. Но война… потом вышла замуж… Пошли дети, хлопоты… И все благие намерения исчезли. Да и способностей у меня нет. Училась — все давалось с великим трудом.
— Вы не правы, Мария Васильевна. Именно ради детей и надо учиться. Музыка поможет воспитывать их. И мужу, по-моему, будет приятно видеть в жене самостоятельного человека. А вы можете добиться многого, если будете учиться.
Танечка слушала разговор старших. Она уже несколько раз порывалась привлечь к себе внимание, но не могла найти повода. Теперь она довольно бесцеремонно стала между капитаном и матерью.
— Дядя Иван Иванович, я тоже умею играть. Хотите, я вам сыграю Чижика-Пыжика?
Когда круглый винтовой стул был поднят до предела, Танечка взобралась на него с помощью капитана- и начала крошечным пальчиком тыкать в клавиши. Она выбирала их долго и старательно, отчего стройной мелодии не получалось. Но пианистку это не обескураживало.
Кончив, девчурка торжествующе повернулась к слушателям. Иван Иванович захлопал в ладоши.
— Молодец, молодец, — и обернулся к хозяйке: — Вот видите, я, оказывается, прав. Вы должны учиться, хотя бы ради детей. Кстати, вы не слышали, как эту сонату до диез минор, — кивнул он на ноты, — исполняет Святослав Рихтер?
— Нет, не слышала.
— Он сейчас гастролирует в Пылкове, пойдите послушайте его игру. Это большой мастер.
Танечка сделала еще одну попытку заставить дядю Ивана Ивановича играть только с ней, но мать сердито посмотрела на нее и отправила к Одарке.
— Иван Иванович пришел по делу, а не с тобой играть.
— Напрасно вы ее гоните. Танечка мне не помешает. Я звонил вашему мужу, он уезжает, но сказал, что вы во всем мне поможете. Прежде всего хотелось бы взглянуть еще раз на ваш семейный альбом.
— Пожалуйста.
Мария Васильевна вышла. Когда она вернулась в гостиную, капитан, присев на корточки, изображал испугавшегося, а Танечка, накрыв голову фартучком, «страшным» голосом говорила:
Скрипи, скрипи, нога липовая…
Мария стояла в дверях, на минуту даже забыв, что капитан в сущности чужой человек и пришел по делу.
— Умеете вы забавлять малышей! — сказала она, протягивая Долотову альбом.
— Ничего удивительного: свои были.
— Почему «были»?
— Погибли вместе с женой еще в сорок втором. Была дочь, четвертый год шел. И сын. Но тот родился без меня. Михаилом назвали.
Марии Васильевне стало по-женски жаль этого человека.
— И вы не женились с тех пор?..
— Нет. Должно, с годами привередливее стал. Большое чувство не приходит, а на маленькое не хватает времени и желания.
«А какая счастливая у него должна быть жена!» — невольно подумала Мария Васильевна.
Капитан достал из альбома коллективную фотографию выпускников юридического института.
В. Е. Овсяников… И. М. Яцек… Н. В. Дубовая… Л. С. Дьяченко… Я. М. Крижач… Стоп!
Иван Иванович еще раз прочитал эту фамилию. Я. М. Крижач. Ошибки быть не могло. Первое, что бросилось в глаза, — это длинный нос.
Итак, Ян, обнаружен. Теперь не составит труда найти его.
— Мария Васильевна, вы мне дайте письма Нины Владимировны, и я ухожу.
— Но… письма заперты в столе. А ключи у Виталия, — смутилась Мария Васильевна.
— Что ж… придется за ними зайти в следующий раз.
Капитан ушел. Мария Васильевна включила приемник. Лампы нагрелись, и комнату залили плавные, почти осязаемые звуки рояля. «Пойти бы в консерваторию послушать Рихтера. Виталий, наверно, сегодня не вернется».
Телефонный звонок позвал ее в соседнюю комнату. Механически сняла трубку. Звонил Виталий.
— Я не уехал. Буду скоро дома. Был капитан?.. Ушел? Жаль, что не дождался. А тут машина сломалась. В общем, я иду домой.
Следы преступника найдены
Около десяти часов утра капитан был уже в институте. В деканате никого не было, кроме машинистки.
— Скажите, пожалуйста, могу я видеть декана?
Секретарь критически оглядела вошедшего. Внешне он ничем не отличался от обычных посетителей.
— А может быть, я отвечу на ваш вопрос?
— Нет. Мне Степан Николаевич нужен лично.
— А… Тогда подождите. Он должен прийти на вторую лекцию.
Капитан решил подождать декана в коридоре.
Звонок известил о начале очередной лекции. Иван Иванович прохаживался вдоль длинного коридора, с нетерпением поглядывая на тот конец, откуда должен появиться декан. Ждать пришлось долго. Вновь раздался звонок. Коридор заполнила шумная молодежь. Капитан облокотился о подоконник, наблюдая за группой студентов, которые остановились и шумно спорили о какой-то лекции. Двенадцать лет тому назад он сам так же горячо обсуждал сухие каноны римского права или статью в последнем номере «Вестника Верховного суда».
Декан появился за десять минут до назначенного времени. Высокий, худощавый, он был одет в пальто по последней моде. В руке он держал черную шляпу. Возле него шла студентка и что-то громко говорила.
Со Степаном Николаевичем Лычаковским капитан встречался не в первый раз. Однажды он уже приходил сюда навести справки о Дубовой. Теперь декан узнал капитана еще издали и первым поздоровался.
— Добрый день.
Степан Николаевич был украинцем, киевлянином. Родным языком он владел блестяще. Говорил певуче, мягко, с придыханием выговаривая «г» и растягивая гласные. Иван Иванович любил украинский язык и неплохо владел разговорной речью. Но в присутствии декана факультета чувствовал, что лучше говорить по-русски. Проще получится. Но то, что Лычаковский и Долотов разговаривали на разных языках, не мешало им находить общий язык взаимного уважения и доверия.
— Опять к нам в гости?
— Как видите.
В деканате Степан Николаевич спросил машинистку:
— Вы людей вызвали, о которых я говорил вчера?
— Утром передала списки старостам групп.
— Хорошо. Сейчас я бы попросил вас сходить в бибколлектор и переписать отобранную литературу.
Со звонком деканат опустел.
— Я вас слушаю, товарищ капитан.
— Меня теперь интересует бывший ваш студент Ян Крижач. Что он за человек, где сейчас? Как вел себя во время учебы? В общем, все, что вы можете сообщить.
— Ян Крижач? — декан так выразительно поморщился, что ошибки в определении его мнения быть не могло.
— А что такое?
— Сразу не скажешь. Но, если надо, я могу вам подробно охарактеризовать его и с политической и с моральной стороны.
Еще в прошлое посещение капитан узнал, что Лычаковский с первых дней работы в деканате ведет дневник, в котором день за днем отмечает все события на курсе. В этих заметках давалась оценка наклонностей и способностей почти каждого студента. Характеристика, какую давал этот суховатый по натуре человек, была точная и верная до последнего слова.
