Дональд Гамильтон - Тени
Исполнение этих Голливудских маневров закончилось перед утром. Я оказался на моторном катере, пересекающем Пенсакола залив, который доставил меня обратно во Флориду после дикой ночной гонки. Мы оказались у верхней оконечности штата вместо нижней. В заливе на якоре стоял авианосец. Он неясно вырисовывался над спокойной водой, как бы поставленный на бетонный фундамент. Так легко было вообразить, будто сам Пентагон плывет по морю.
Я взглянул на горевшие огни этой воздушно-морской базы, послал твердой земле молчаливое "прощай" и взобрался на платформу у подножия длинной, непрочной, свисавшей на веревках лестнице-трапу (по морской терминологии) — она наклонно взбиралась на борт корабля, с зажженными огнями наверху. Мой проводник был рядом со мной, готовый удержать меня от падения в воду.
Это был щеголеватый молодой парень с блестящими золотыми нашивками на каждом плече его безупречной чистоты габардиновой, цвета хаки военной форме, и с блестящим кольцом Морской Академии выпускника, на левой руке. Блестящие золотые крылышки были у него на груди и маленькая пластмассовая пластинка с надписью белым по черному: Д.С.Брейсуэйт. Он махнул рукой катеру. Катер уплыл оставив нас на шаткой платформе в несколько футов над водой, двигаться можно только наверх.
— После Вас, сэр, — сказал он. — Запомните, вначале шкипер, затем палубный офицер.
— Шкипер, — сказал я, — я думал что шкиперы исчезли вместе с парусами. Я посмотрел на две с половиной нашивки на плече военной формы, полученной мною для этого случая. Изменение костюма было произведено в пустой квартире в городе.
— Вы лейтенант, сэр, — сказал он. Шкиперская на корме, это сюда, — указал он.
Я стал взбираться, пытаясь побороть чувство нереальности, наступившею в результате быстрой смены места и личности. Я приветствовал шкипера и палубного офицера, у которого на шее висел бинокль и который выглядел сонно и устало. Я полагаю что ранняя утренняя вахта всегда наказание в любой службе в военной и гражданской. Я последовал за моим гидом вдоль обширного пустого ангара до лестницы, извините меня, — трапа — ведущего вниз. Преодолев лабиринт узких проходов внизу, я оказался в выкрашенной в белый цвет каюте с единственной койкой.
— Вы можете прилечь, если Вам понравится, Сэр, — сказал Брейсует. — Они на конференции. Пока Вы им не потребуетесь. Не хотите ли выпить кофе?
В том деле, за которое вы беретесь, среди друзей, по крайней мере, вам скажут что надо знать, когда время наступит для вас узнать это. Я не спросил кто был на конференции. Я пил кофе. Затем оставшись один, я снял военную форму, растянулся на койке, закрыл глаза и пытаясь не думать о том теле под простынею и блестящей единственной туфельке. Я вскоре заснул.
Когда я проснулся, на моих часах было около 9, но каюта не имела прямого сообщения с внешним миром, потому я принял день на веру. Я ощутил некоторую вибрацию и понял, что мы плывем. Появился Брейсуейт и повел меня по проходу к водопроводу, потом на камбуз завтракать.
Я знал, что это был камбуз, потому что это было написано на двери. Мы сели за отдельный стол, но там присутствовали другие офицеры, которые посмотрели на меня мельком, когда я садился. Я надеялся, что не выгляжу таким дураком, каким казался себе в этой чужой военной форме.
— Мы не хотим из Вас делать тайну, сэр, — сказал Брейсуейт. Поскольку это касается команды корабля, Вы являетесь офицером запаса, временно исполняете обязанность наблюдать дневные тренировочные учения авианосца. Так будет меньше разговоров, чем если бы мы пытались спрятать Вас от взглядов команды. Он посмотрел на часы. Мы будем присутствовать при тренировочных полетах, начинающихся вскоре. Как только мы кончим завтракать, мы поднимемся на верх и посмотрим их посадку. Я надеюсь, что небольшой шум Вам не помешает.
Он усмехнулся. В тот момент я не понял значение его усмешки, но мне стало ясно потом немного позже, когда я ступил на узкий наблюдательный мостик авианосца, или островок, смотря вниз на взлетную палубу, которая по длине своей равнялась трем футбольным полям с механизмами способствующими взлету и посадки — все в деталях мне пояснил мой молодой гид.
К этому времени мы находились посреди мексиканского залива вне видимости земли. Ясным, прохладным, солнечным днем авианосец двигался вперед с попутным ветром, так что мне пришлось надвинуть на глаза форменную фуражку, чтобы ее не сдуло ветром. Брейсуейт рассмеялся.
— Мы двигаемся со скоростью 32 узла с ветром дующим вдоль взлетной палубы для облегчения посадки самолетов, — объяснил он. — В это время года обычно дует попутный ветер, но летом в спокойную погоду офицеру, обслуживающему полеты приходится сильно попотеть. А вот и эскадрилья, сэр.
Самолеты кружились над авианосцем, как рой шершней; один из самолетов быстро снизился, уцепившись за тормозной трос крючком на хвосте, с хлопком остановился. Сильная вспышка и он поехал вперед мимо того островка, на котором мы находились; в тот же момент второй самолет ухватился за тормозной трос, и теперь мне стало понятно замечание Брейсуейта о шуме. Проклятые самолеты хрипели, свистели и всхлипывали. Бортовая катапульта вышвыривала один грохочущий самолет с носа корабля, разворачивалась, в то время, как со взрывом запуска двигатели другой самолет, ожидая своей очереди. В то время третий самолет катился по палубе с воем штормового ветра, четвертый самолет шел на посадку с кормы с воем шакала...
Было что-то гипнотическое в этом страшном грохоте. Это напомнило мне другое место, где я находился несколько лет назад, наблюдая взлет других самолетов, подготовку которых я помогал обеспечивать тайным и неприятным способом. Я даже предполагаю, что парни, в этих самолетах знали тех кто раньше них, кто-то другой, а не эти серьезные парни с их лицами наполовину скрытыми шлемами, поняли, что если наступит время, для них взлететь со смертоносным грузом на их грозных машинах, они только придадут немного официального шума и блеска молчаливой, неофициальной войне, которая всегда велась тихими людьми, никогда не носившими блестящих шлемов, и зачастую даже не имеющих микрофонов или других средств коммуникации с родной базой. То, в чем нуждается наша секретная служба, с усмешкой подумал я, так это в департаменте общественных отношений. Люди не ценят нас.
Все самолеты взлетели и воцарилось спокойствие, только дул ветер, да доносилось неясное гудение гребных винтов. Брейсуейт посмотрел на свои часы.
— Как раз время для получения инструкций из Вашингтона, — сказал он. — Это случится в ближайшие четверть часа.
Щелкающий звук нарушил относительное спокойствие и двух роторный вертолет, в виде банана, сел на палубу, как раз под нами. Три человека — двое в гражданском и один в офицерской форме со всеми знаками отличия какие только можно вообразить на головном уборе, вышли из вертолета и направились к капитанской каюте. Я посмотрел на Брейсуейта. И увидел его молодое спокойное лицо, поэтому я счел необязательным начать с ним разговор, ввиду того, что мы видели трех довольно значительных человека, чьи лица могут быть узнаны, почти каждым, кто читает газеты и смотрит телевизор. С другой стороны, мне кажется, было не случайно, что меня показали им. Кто-то пвтался показать мне важность предстоящей работы, какова бы она не была. Брейсуейт снова посмотрел на часы, этот парень прямо помешался на хронометре.
— Они готовы принять Вас внизу, сэр, — сказал он и указал мне на дверь, точнее на люк через который мы поднялись. — Не стукнетесь головой, спускаясь по трапу...
Я не мог бы точно сказать был ли на борту авианосца кинозал, но было очевидно, что для этого использовали конференционный зал, судя по разбросанным повсюду бумажкам, пустых стаканов, пепельниц с окурками и застоявшемуся табачному запаху. В конференц-зале находилось два человека. Одна из них была женщина. Судя по первому впечатлению, которое создавалось у меня, я мог бы сказать, что раньше никогда не видел, и я взглянул на мужчину.
Это был тощий, седоволосый человек с черными бровями. На нем была серая фланелевая рубашка, белые брюки, шелковый галстук, о нем можно было сказать, что он был хорошо сохранившийся, среднего возраста банкир или бизнесмен, но только бы я этого не сказал. Я знал его, он был одним из полдюжины самых опасных и безжалостных в мире людей.
Я узнал его. Я работал на него примерно лет пятнадцать.
Мак сказал:
— Благодарю Вас, мистер Брейсуейт. Подождите нас, пожалуйста, за дверью.
— Да, сэр.
Мак посмотрел на молодого лейтенанта, как тот лихо повернулся и вышел. Он коротко улыбнулся.
— А хорошо их тренируют на севере, не так ли?
Я не очень то интересовался строевой подготовкой Брейсуейта, но если Мак об этом упомянул, то это не случайно, поэтому я решил его поддержать.
![Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]](/uploads/posts/books/247767/247767.jpg)
