Дональд Гамильтон - Тени
Я сказал:
— Я знаю. Это немного отличается, когда человек с пистолетом или ножом охотится за вами.
— И в результате, — Мак продолжал, — некоторыми лицами Эмиль Тоссин больше уже не рассматривается, как невысокого роста светловолосый еврей-интеллектуал, он рассматривается, как сам дьявол. Наша работа обезвредить его. Нам неизвестны детали его операции. Мы не знаем, его деятельность независима или последует совпадающая акция из-за океана, чтобы восторжествовать над той неразберихой, которую он надеется создать. Мы не знаем, — сказал Мак, — и поскольку вы участвуете в этом деле, нам нечего опасаться. Информация — это дело других агентов. Единственная информация, которая должна вас волновать: где Эмиль Тоссин?
— Да, сэр.
— Вы отыщите его, — сказал Мак, — используя все необходимые средства. Когда найдете, вы его убьете. Есть вопросы?
— Нет, сэр, — сказал я, — Я полагаю, что вы высказались предельно ясно.
Глава 4
Коктейль-бар в "Монтклие Хотел" представлял собой круглый бар, имеющий неясное сходство с цирковой каруселью украшенный балдахином. По этой причине, я полагаю он был известен, как "Карнаваль Рум". Когда я вошел, все сидения балдахином были заняты. Это заставило меня, к счастью, выбрать место в стороне от остальной массы посетителей, что казалось естественным, в противном случае, кто-нибудь бы стал удивляться, почему одинокий мужчина удалился в темный угол добровольно, вместо того, что бы сидеть в баре. Кто-то должно быть и удивился позже в силу последовавших событий, если парень не ожидает подруги в одиночестве.
Бармен победил мое сердце, снабжая меня Мартини с оливками вместо того, чтобы продать мне луковую шелуху, сморщенные лимоны и прочею чепуху. Т.к. дверь и все входящие, предположительно, не имели интереса для меня, я сконцентрировал свое внимание на посетителях, окружавших бар. Со всей очевидностью я пришел к заключению, что довольно соблазнительная телка сидела на маленьком стульчике. Экспонат женского рода в алом сатиновом платье, молодой и непринужденный был очень интригующ со спины, ибо остальное не представлялось взору.
Я взял стакан, чтобы отметить мое возвращение ко гражданской жизни. Уход с корабля совершился на старом пропеллерном, тренировочном самолете, который лязгал, как бак с болтами через иллюминатор, которого длиной в триста ярдов взлетная палуба авианосца выглядела очень короткой. Катапульты не предназначались для пропеллерных самолетов. Полагалось, что они способны производить взлеты самостоятельно, но был один момент или два, когда взлетая с палубы видишь только океан перед собой, я сомневался, не совершен ли кем-нибудь здесь просчет.
Брейсуейт взлетел великолепно и высадил нас на военном аэродроме далеко от побережья. Там я обнаружил интересный и умеренно откровенную легкость заставить моего офицера выглядеть хорошим, если бы кто-то потрудился проследить за мной до самого того момента. Затем мы сели в автомобиль, который доставил нас в Песаколу, где я опять надел брюки и спортивную курточку, оставив мое военное обмундирование в пустой комнате вместе с моей лейтенантской униформой. Мы на всей скорости вернулись назад вдоль побережья в автомобиле Хели принадлежащем Брейсуейту и вернулись в Новый Орлеан немного вскоре после сумерек.
Все это было так сложно организовано в стиле старого ОСС и аналогичным с ним организациях. Если за этим больше не последовало ничего, я подумал это заставило некоторых ответственных лиц почувствовать что они соприкоснулись со значительным делом имеющим чуть ли не международный масштаб. Может быть в этом было что то серьезное. Я вышел из автомобиля за несколько домов до гостиницы.
— Вам прямо, сер, — сказал Брейсуейт. Гостиница будет слева. Ошибиться невозможно.
— Надеюсь сказал я.
— Мне не позволяется задавать вопросов, я знаю, — сказал он. Но... А! К черту! Удачи, сер.
Он протянул мне руку. Это было первое проявление гуманности, которое прорвалось сквозь его надрессированность в Морской Академии.
Я пожал ему руку и посмотрел на него. Спортивный автомобиль, в котором он сидел, приходился не выше колена. Я сказал:
— Если вы заинтересованы в этом деле, это можно устроить на постоянной основе. Я передам вам слово, как оно было передано мне. Лично я бы на вашем месте, остался бы в Морском Флоте. Но я должен вам сказать, что есть некто, кому нравится, как вы справляетесь со своим делом.
— Спасибо, сэр.
Было трудно определить в потемках, но я подумал и представил, как его детское лицо вспыхнуло на секунду от удовольствия.
— Что касается предложения...
— Отбросьте ребячество, все это дело воображения и быстрого вождения, — сказал я. И не тратьте свой ответ на меня. Учреждение контрразведки... И я назвал ему телефонный номер в Вашингтоне и махнул на прощание рукой. Счастливого приземления, как мы неприкаянные говорим.
Вспоминая все это сейчас, я ощущаю себя стариком и циником. Чтобы поднять настроение, я посмотрел на маленькую биксу в алом, но она ушла дальше, ориентируясь по окружности бара. Моей первой мыслью было, что девчонка пересела за другой стол. Затем я понял, что это огромное, круглое, хитроумное изобретение, занимающее весь центр комнаты, вращалось как волчек, только гораздо медленнее.
Конечно, я об этом был ознакомлен раньше, но это ускользнуло из моей памяти на какое-то время. Вспомнив об этом и видя на деле, факт этот явился шоком для меня, в особенности это было нечто, о чем я само собой разумеется, не должен был забывать. Это было частью нашего плана. В то же время я отметил про себя, что эта женщина сидит за столом слева от меня, в нескольких метрах дальше вдоль обитой материей скамьи, что следовала вдоль всей стены.
— Официант, — обратился я к нему игнорируя женщину, — официант, или я пьян от этого Мартини, или эта комната вращается.
Последовал смешок от женщины, которая сидела там.
— Это именно так! — сказала Оливия Мариасси. — Что за странная вещь — оборудовать так бар! Я подумала, что со мной плохо, когда зашла сюда после полудня и заметила вращение.
Таков был зачин разработанный специально для нас. Я полагаю, что Голливуд высоко оценил эту сцену с верно поданными репликами. Слова прозвучали правильно, но она не была актрисой первой величины и я понял, что она никогда не знакомилась с мужчиной в баре. Смех был принужденный и в голосе чувствовалась фальшь. Наигранная сцена.
Я оглянулся вокруг, как возможно сделал бы мужчина, к которому обратилась странная женщина в таком странном месте — иначе говоря много обещающее. По правде говоря, я совсем не предполагал, окажется Бриджит Бардо, та женщина, что сидела поодаль от меня. На мгновение на моем лице отразилось замешательство, которое я вежливо подавил. Док Мариасси не во многом изменилась с того времени, когда я в последний раз ее видел. С тех пор минуло только несколько часов, но есть женщины, которым за этот отрезок времени поменять вещи и подвести губы.
Наша ученая леди была одета в свои твидовые серые одежды. Прямые волосы стянуты назад, полное отсутствие макияжа, с крупной оправой очки придавали ей вид скрытой старомодной школьной учительницы. Она произвела в себе только одно изменение — надела туфли на высоких каблуках. Стол и слабый свет не позволяли разглядеть на ней изменение, но у меня создалось впечатление, что ее ноги не так уж плохи.
Ее улыбка была довольно ужасна. Она очевидно чувствовала боль, когда улыбалась мене. Может быть ей вообще было больно улыбаться кому-либо. Я ободрил себя этой мыслью.
— Не правда ли довольно странно это, мадам, — сказал я вежливо. — Хотелось бы знать за какое время оно совершает полный круг.
Это тоже являлось частью приготовленного диалога. Это давало ей возможность в виду ее ученого характера сверить часы и прохронометрировать. Так как круглый бар затрачивал пятнадцать минут на один оборот. Мы стали старыми друзьями к тому времени, когда научное изыскание было окончено и перепроверено — стали старыми друзьями — во всяком случае для меня, чтобы купить ей Мартини и впоследствии еще несколько стаканчиков, попросить проявить жалость к одинокому мужчине из Денвера, который ни чего не знает о Новом Орлеане, не знает даже где раздобыть хорошую еду.
Это было довольно хорошее начало для начинающегося романса, и этим мы никого не обманывали. Я надеялся, что она почувствует это. Я надеялся, что у ней достанет чувства разыграть сцену с сигаретой, дав мне шанс разыграть джентльмена со спичками, перед тем как пуститься в игру по серьезному.
Затем я вспомнил, что она не одобряет тех, кто курит. Я заметил, как она собирается пуститься в новую спланированную для нее сцену которая, как я знал, будет так же убедительна, как слово, даваемое школьником, что он не будет вести себя плохо — как я заметил человека, глянувшего на нас от дверей.
![Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]](/uploads/posts/books/247767/247767.jpg)
