Чингиз Абдуллаев - Когда умирают слоны
– Лучше чай, – пожелал Дронго.
– Мне тоже, – решила Тамара. Когда Этери вышла из комнаты, Дронго обратился к хозяйке дома и ее сыну:
– Извините, что я вас беспокою. Разрешите выразить вам мое соболезнование. Я понимаю ваше состояние и постараюсь быть достаточно кратким.
Вдова вздохнула и посмотрела на сына, словно спрашивая у него разрешение на разговор. Тот кивнул в знак согласия.
– Извините, что буду задавать вопросы, которые могут показаться вам бестактными, – продолжил Дронго.
– Ничего, – выдохнула несчастная женщина. – Я уже разговаривала и со следователем, и с прокурором. Что вас интересует?
– Вы были дома, когда произошло убийство?
– Да, я была на кухне. Потом услышала крик дочери и прибежала в кабинет к мужу. Увидела, что он сидит в кресле, и нашу Этери. Она кричала, показывая на балкон. Потом потеряла сознание, и я едва успела ее подхватить, – вдова приложила руки к голове.
Она была в темном платье в белый горошек. Сын был одет в серый костюм и темную рубашку.
– Простите, что заставляю вас об этом говорить, – еще раз сказал Дронго. – А вы никого не видели?
– Нет, никого. В этот момент моя дочь чуть не упала на пол, и я занималась ею. Нет, я никого не видела.
– Дверь на балкон была открыта?
– Да. Приоткрыта.
– Ваш балкон соединен с деревянной галереей во внутреннем дворике? – уточнил Дронго.
– Да. Но на балконе стоит решетка. Мы обычно держим ее открытой, но на ночь закрываем. Не могли даже предположить, что кто-то чужой захочет подняться к нам по внутренней лестнице мимо всех соседей. Просто не думали, что такое возможно.
– Вы обычно не пользуетесь внутренней лестницей?
– Нет. Давно уже не пользуемся. Там совсем старое дерево. И почти никто из соседей не пользуется – у всех есть вход с улицы.
– Но кто-то же вошел через балкон в кабинет вашего мужа? Скажите, а раньше он пускал к себе в кабинет посетителей, приходивших таким необычным способом, через балкон?
– Никогда не пускал. Хотя два или три раза сын приходил через балкон, когда поздно возвращался домой, чтобы отец не узнал. Этери пускала его в дом, но Шалва все равно узнавал. У нас в спальне слышно, когда кто-то проходит по деревянной галерее. Слышно, как скрипят доски.
Этери принесла высокий голубой чайник с кипятком, чайник поменьше с заваркой и пять голубых чашек из того же сервиза, расставила на столе вазочки с конфетами и печеньем, начала разливать чай.
– Спасибо, – Дронго взял свою чашечку чая и вновь обратился к супруге генерала: – Я правильно понял, что ваш муж никого не пускал через балкон? И никто не приходил к вам таким образом?
– Никто, – подтвердила она.
У разливающей чай Этери дрогнула рука. Дронго и Тамара, заметив это, одновременно посмотрели на нее.
– Это было так ужасно, – едва слышно пробормотала Этери.
– Кто это был? – спросил Дронго. – Вы смогли бы его узнать?
– Нет, – выдохнула молодая женщина. – Я услышала выстрел и сразу же побежала в кабинет. А когда вошла, тот человек уже закрывал дверь. Я сразу глянула на отца и закричала. Даже не сообразила, что нужно посмотреть на убийцу. Хотя сейчас думаю, надо было взять пистолет и выстрелить в него. Но я так не сделала…
Брат сжал руку сестры, чтобы она успокоилась. Этери отвернулась, вытирая слезы.
– Днем он обычно приезжал на обед, – сообщила Этери, – и часто просил принести ему еду в кабинет, столько у него было работы. Я не думала, что он погибнет в своем кабинете.
– Ваш муж мог впустить незнакомого человека в дом через балкон? – поинтересовался Дронго, снова обращаясь к вдове генерала.
– Нет, – убежденно ответила она, – я в такое не верю. Наверное, убийца вошел, когда дверь балкона была открыта. Следователи говорили мне, что не обнаружили на двери ни царапин, ни следов удара. Наверное, убийца увидел, что балконная дверь открыта, и решил войти в дом таким образом. Шалва никогда не пустил бы незнакомого человека в свой кабинет, пришедшего к нам таким образом.
– А если это был знакомый? – быстро спросил Дронго.
– Его знакомый? – уточнила вдова и растерянно посмотрела на детей. – Нет. У нас нет таких знакомых. И никогда не было. Никто не мог прийти через балкон. И Шалва бы его не пустил. Он был серьезным человеком.
– Не сомневаюсь, – поддержал ее Дронго. – Может, кто-то из родственников?
– Нет, – отрезала вдова, – никто. Я же вам сказала. Шалва никого не пропускал через балкон.
– И никто из ваших соседей не видел убийцу?
– Никто не вышел посмотреть, – вмешался сын генерала. У него был немного хриплый голос, очевидно, он простудился во время вчерашней церемонии похорон. – Все думали, что это идет кто-то из соседей, потому даже не посмотрели, когда убегал убийца. Только сосед внизу случайно увидел, как неизвестный мужчина в темном костюме пробегал по двору. Но он не видел его лица.
– Когда вы вошли в комнату, пистолет лежал на полу? – спросил Дронго у дочери генерала.
– Да, на полу. – Этери успела разлить чай и теперь сидела за столом, подперев голову рукой. – Он еще дымился. А потом я увидела отца… Извините меня… – Она достала платок и вытерла слезы.
Тамара нахмурилась и предостерегающе покачала головой, словно предупреждая Дронго, что пора заканчивать допрос, но тот подождал немного и задал абсолютно неожиданный вопрос вдове генерала:
– Скажите, пожалуйста, когда ваш супруг уехал учиться в Москву, вы тоже поехали вместе с ним?
Вдова снова растерянно посмотрела на сына и дочь. Сын, не выдержав, вмешался в очередной раз:
– Какое это имеет отношение к убийству моего отца? Или вы думаете, что мои родители плохо жили и у него была любовница?
– Нет, конечно. Но у меня свой метод расследования, несколько отличающийся от остальных. Именно поэтому я извинился в начале беседы за мои, возможно, бестактные вопросы. Иногда они кажутся достаточно странными.
– Ничего, я отвечу, – сказала вдова. – Да, мы были вместе. И вообще мы всегда ездили вместе. И отдыхали вместе. Только когда он поехал на учебу в Москву, мы взяли с собой Этери, а сына оставили у моей сестры. Ему нужно было заканчивать школу.
– Как вы себя чувствовали в Москве? – поинтересовался Дронго.
– Хорошо, – улыбнулась вдова, – нам дали большую комнату в семейном общежитии. Там были все условия. А потом мы снимали двухкомнатную квартиру. У нас было много друзей, и к нам очень хорошо относились. Нас тогда не называли «лицами кавказской национальности», – не удержалась она от колкости, очевидно, посчитав, что говорящий по-русски Дронго разделяет часть вины за подобные настроения.
– Между прочим, я тоже «лицо кавказской национальности», – пробормотал Дронго. – Именно поэтому и спросил. Ваш муж не чувствовал себя ущемленным, обиженным?
– Разве такое могло быть в Советском Союзе? Тогда все люди были равны, – убежденно пояснила вдова. – Нас очень хорошо принимали в Москве. И там у нас осталось много друзей, знакомых. Мы иногда звоним друг другу, но с годами стали меньше общаться.
– Есть кто-то из близких друзей, с кем генерал общался в последнее время?
– Только Алексей Кудрявцев. Они к нам приезжали. И мы два раза у них были, – вспомнила вдова.
– Кудрявцев, – повторил Дронго. – Кем он работает в Москве, вы знаете?
Сын предостерегающе кашлянул, но мать уже ответила:
– Я знаю, где он работает. В милиции, где и всегда работал. Он тоже генерал, но работает в Министерстве внутренних дел. Начальником управления.
Тамара подумала, что в вопросах Дронго есть логика. И еще вспомнила, что такие вопросы почему-то не интересовали следователей. Они занимались тем, что осматривали лестницу и балкон, но даже не вспомнили об учебе убитого генерала в Москве.
«А ведь это так элементарно! – решила Тамара. – Так, может, этим они и отличаются? Обычный следователь привычно ищет отпечатки пальцев и следы на лестнице, а эксперта международного класса интересуют связи погибшего в руководстве Министерства внутренних дел России…»
– У вас есть его телефон? – продолжал между тем свою линию Дронго.
Сын, не выдержав, вмешался:
– При чем тут друзья моего отца? У него было много хороших друзей. И все они порядочные люди. Неужели вы думаете, что мой отец открыл балкон кому-то из своих друзей, который его убил? Зачем вы задаете такие вопросы?
– А вы мне мешаете, – спокойно остановил его Дронго. – Я не думаю, что кто-то из друзей вашего отца зашел к нему с балкона, чтобы выстрелить в него. Но уже зная немного его характер и составив некоторое впечатление о нем по вашим ответам, я могу утверждать, что ваш отец не пустил бы к себе незнакомого человека с черного хода. И уж тем более не дал бы ему свой пистолет, чтобы тот в него выстрелил. Я думаю, вы должны меня понять.
