Владимир Михановский - Тени Королевской впадины
Что ж! Если разобраться, может быть, это не так плохо, рассудил Миллер. По крайней мере, будет больше возможностей проявить собственную инициативу, развернуться на новом месте. Покойный шеф не раз говорил, что генерал Четопиндо пользуется немалой властью в стране и отличается, кроме того, чрезмерным честолюбием. Говорил он и о слабостях генерала. Попытавшись сыграть на них, можно чего-нибудь добиться. Ну, а помимо всего прочего, должен же генерал, в жилах которого течет немецкая кровь, сочувственно отнестись к опыту великой Германии?! Пускай этот опыт не слишком удачен, не все ведь потеряно!.. Как знать, быть может, именно Оливии в недалеком будущем предопределено стать источником возрождения нацизма в мире, и заслуга в этом будет принадлежать ему, Миллеру.
Так в свободные минуты размышлял похудевший и загоревший под океанским солнцем Миллер, между тем как захваченный у французов корабль, ведомый капитаном Педро, после многих приключений приближался к берегам Оливии.
Едва бывшая «Пенелопа», сменившая название на «Кондор», пришвартовалась, Педро убедился, что его пассажир говорил правду: Миллера ждали.
Карла доставили к Четопиндо, и генерал имел с ним продолжительную беседу.
Четопиндо встретил Миллера поначалу настороженно: ведь тогда, в 1936 году, когда генерал был в Берлине, их познакомили только наскоро.
Много дней генерал приглядывался к Миллеру, изматывал долгими разговорами, весьма подозрительно смахивающими на допросы. За любезной улыбкой хозяина скрывалась железная воля, хватка хищного зверя.
Особенно детально расспрашивал Четопиндо об обстоятельствах гибели шефа Миллера. Тут Карл старался быть предельно точным и подробным, понимая, что у генерала могут быть и другие источники информации: о связях Четопиндо с нацистской верхушкой Миллер был достаточно осведомлен.
Однажды утром, придя на назначенную очередную аудиенцию к генералу, Миллер застал дверь его шикарного кабинета запертой. Добиться чего-либо вразумительного от охраны не удалось. Однако Карл еще на борту «Кондора», а затем захваченной «Пенелопы», общаясь с капитаном Педро и его командой, научился немного разбираться в испанском. Теперь, в Оливии, он старался каждый день расширить свои познания, понимая, что без знания языка ни о каком успехе говорить не приходится.
В этот день его знания пригодились.
Выйдя из особняка, который занимало ведомство генерала, Миллер остановился в раздумье, не зная, куда идти. Город он знал слабо, к тому же и с деньгами было не густо: генерал держал его на скудном пайке.
Хорошо бы закатиться в местный ресторан, но не расплачиваться же с официантом кольцами и золотыми коронками, в самом деле?!
Из особняка вышли два чиновника в штатском и, о чем-то толкуя, обогнали Миллера. До него донеслось имя — Четопиндо, и он навострил уши. Чуть прибавив шаг, он шел за ними и из обрывков разговора уловил, что генерал сейчас «снова в нерабочем состоянии».
Правда, всего через четыре дня генерал встретил Миллера в своем кабинете свежий как огурчик.
— Не мог увидеться с вами в назначенное время, — сказал Четопиндо, не сочтя нужным извиниться. — Срочная поездка… В отдаленный штат.
Миллер сказал:
— Я так и понял.
Генерал пытливо посмотрел на него, но выражение лица Миллера было невинным.
— Дело чрезвычайной важности, — добавил Четопиндо. — Но теперь я к вашим услугам. Надеюсь, даром время не теряли? — неожиданно подмигнул он. — Оливийские красавицы славятся во всем мире.
В этот день они говорили особенно долго. По ноткам фамильярности, которые начали проскальзывать в генеральских словах, Миллер заключил, что тот наконец-то признал его своим. Впрочем, с выводами спешить было рано.
— Что ж, попробуем поработать вместе, Карло, — небрежно бросил Четопиндо, когда они прощались. — Ваши рекомендации я не собираюсь сбрасывать со счетов. Дел в стране очень много, мне необходим помощник, на которого я мог бы положиться, как на самого себя.
Они стояли друг против друга — высокий, все еще щеголеватый Четопиндо и едва достающий ему до плеча Миллер, нервно поправляющий очки, купленные в Оливии взамен потерянного пенсне.
— Нет порядка в стране, — вздохнул Четопиндо. — Видели, как мальчишки продают на улицах «Ротана баннеру»?
Миллер кивнул.
— А знаете, чья это газета?
— Знаю.
— Всякая нечисть поднимает голову, — сжал Четопиндо кулаки. — Но погодите, дайте срок! Мы всем им скрутим головы. Ну, а что касается вас… — Генерал подумал, облизал губы. — Могу сказать одно: ваше продвижение будет зависеть только от вас. Только от вас, Карло, — подчеркнул он. — Я понятно говорю?
— Понятно, — вытянулся в струнку Миллер.
— Мне нужен верный человек. Преданный, готовый выполнить любой мой приказ. Готовый за меня, за мое дело в огонь и в воду. Только с такими людьми мы сможем возродить несчастную Оливию.
Продолжая пожирать Четопиндо глазами, Миллер разглядел у того, видимо тщательно разглаженные массажистами и присыпанные пудрой, мешки под глазами. Да и румянец, казалось бы свидетельствующий о несокрушимом здоровье, был какого-то горячечного оттенка.
Миллер перехватил взгляд Четопиндо и поспешно отвел глаза.
— Вот что, — сказал генерал. — Я замыслил для начала одно дело, в котором у вас будет возможность проявить себя. Но от вас потребуется мужество…
Карл внутренне напрягся: видимо, Четопиндо сейчас объявит необходимые условия их дальнейшего сотрудничества. Однако генерал явно передумал посвящать немца в свои планы.
Четопиндо посмотрел на часы и вскользь заметил:
— Вы слишком небрежно храните свои драгоценности. Я велел моим ребятам спрятать их в более надежное место.
Побледневший Миллер едва сдержался, но промолчал.
— Воздержитесь сегодня от развлечений, — произнес Четопиндо. — Завтра в пять утра за вами заедет машина.
x x xДорога, взяв старт в порту, бежала вдоль океанского побережья. Говорили, что эта дорога начинается в Королевской впадине, а кончается в бесконечности. Действительно, это была самая длинная дорога в стране. И самая новая — ее прокладку закончили совсем недавно.
Тихий океан в это жаркое безветренное утро вполне оправдывал свое название. Если посмотреть вдаль, то можно было заметить, что широкий лоб океана, как всегда, изборожден морщинами волн, но сегодня они были мелкими, набегающими покорно и робко.
Машина Четопиндо шла без обычной охраны.
Промелькнул поселок фавел, и снова вдоль пустой дороги потянулся пустынный пейзаж. Накатанный до блеска битум лоснился, как спина грузчика.
Миллер с интересом глядел в окно. Голая равнина кое-где оживлялась экзатичными растениями, которые заставили его вспомнить уроки географии в дрезденской гимназии.
— Раньше я видел кактусы только на картинках, — заметил Миллер, опуская до отказа стекло машины.
Четопиндо, откинувшись на спинку сиденья, покрытого мексиканским ковром ручной работы, принялся методически раскуривать гавану.
— Кактусы необходимы народу, — неожиданно изрек он, пуская дым в сторону Миллера.
— Простите, не понял? — переспросил тот.
— Кактусы содержат мескалин, — лаконично пояснил Четопиндо.
— Наркотик?
— Наркотик.
Миллер умолк. Он посмотрел на мальчишеский затылок шофера, на его неправдоподобно широкое сомбреро, слегка откинутое назад, покосился на яркое, как оперенье попугая, одеяние генерала: не поймешь — военное или штатское, и подумал, что все в этой стране чуждо и непривычно. Понадобится какое-то время, чтобы хоть чуть-чуть понять Оливию, ее обычаи и психологию мышления коренных жителей этой страны. Кто их разберет, этих смуглокожих!
Генерал стряхнул под ноги пепел и, ткнув сигарой вперед, спросил:
— Нравится дорога?
— Хорошая.
— Много у вас таких в Европе?
Четопиндо говорил по-немецки вполне сносно, хотя и с акцентом, который напомнил Миллеру смуглолицего капитана Педро. Как ни странно, оказалось, что капитан «Кондора» назвался своим настоящим именем. Генерал, хотя и не прихватил с собой охрану, взял и в этот вояж семизарядный кольт, автомат и полдюжины гранат: с оружием Четопиндо не расставался ни при каких обстоятельствах, даже когда принимал ванну.
— В Германии попадаются дороги не хуже, чем эта, — ответил Миллер. Он старался нащупать верный тон и вообще правильную линию поведения в разговоре с этим щеголеватым генералом, обладающим огромной властью. Последнее Миллер понял сразу, едва только высадился в порту.
Черт его знает, как с ним надо говорить!
Принять-то Миллера он, в конечном счете, принял и взял под свою опеку, но что у него на уме? Честно говоря, этот вопрос больше всего мучил Миллера. Кроме того, его беспокоило, что сумка, с таким трудом доставленная сюда, неожиданно перекочевала к Четопиндо.
