Дэвид Игнатиус - Банк страха
— Кто? Правитель?
Она кивнула.
— Ни за что! — заявил молодой Хашем, взбодренный стаканом вина. — Правителю война нужна, как младенцу молоко.
— Тони! — Ранда предостерегающе подняла руку. Иракцы не произносили таких речей даже дома, даже в Лондоне.
— Извини. — Он чмокнул ее в щечку. — Но Правитель уже мало что значит. Он уж не тот.
— Что-то ты больно смелый сегодня, — проговорила Ранда. — Но что ты имеешь в виду?
— Правитель нездоров, — тихо сказал Тони. — Я это слышал вчера вечером от одного из знакомых отца. Он сказал, что в Багдаде что-то случилось, и мой отец согласился. Я слышал, как они разговаривали.
— И что они говорили?
— Что в Багдаде могут возникнуть сложности, потому что родственники Правителя передрались. Братья борются друг с другом, а особенно — с их двоюродным братом Османом. Похоже, когда старика не станет, они устроят потасовку. Во всяком случае, так говорит отец. Я знаю, что он беспокоится, потому что только что перевел приличную сумму денег в Швейцарию, а он не стал бы этого делать, если б не было реальной угрозы.
— Ерунда какая-то, — сказала Ранда. — А ты как думаешь, Лина?
— Я ничего не думаю. — Лина нахмурилась; разговоры о Правителе напомнили ей о том, что случилось на работе.
Ранда сменила тему разговора.
— Я сделаю кофе, — сказала она. — Вам какой?
— Умеренно сладкий, — одновременно откликнулись Тони и Лина.
Ранда ушла на кухню и поставила на огонь латунную турку. Она дождалась кипения раз, потом второй, потом третий, а затем разлила черный кофе с гущей в три маленькие чашечки. Поставив их на подносик вместе со сладким арабским печеньем, она отнесла его в гостиную.
— Пейте кофе, дорогие мои, — сказала она, — а потом я прочитаю ваши судьбы.
Все трое принялись за свои чашечки, потягивая сверху густую черную жидкость и оставляя тяжелый осадок на дне. Тони закурил, зажег сигарету для Ранды и предложил Лине.
— Нет, спасибо, — отказалась Лина. — Я бросила.
— Давно? — спросила Ранда. — Ты, кажется, действительно чем-то обеспокоена. Поверь, Дурному глазу все равно, куришь ты или нет. Покури, это успокаивает.
— Ну, хорошо, — согласилась Лина и взяла из пачки сигарету.
Тони первым допил кофе, оставив на дне темный слой осадка. Он поставил чашечку на блюдце вверх дном и стал ждать, когда осадок застынет и превратится в узор, который и определит его судьбу.
— Ты тоже, — сказала Ранда, кивнув Лине.
— Давай не сегодня, — попросила Лина. — Я что-то не в настроении.
— Давай-давай, — не отставала Ранда. — Ты должна услышать что-нибудь приятное, а я чувствую, что сегодня судьбы будут только хорошие. Дурной глаз где-то далеко. — Подзуживаемая подругой, Лина тоже перевернула свою чашку.
Когда гуща в чашке Тони подсохла, Ранда подняла ее и поднесла к свету. Она медленно поворачивала ее в руке, рассматривая все стенки, и наконец улыбнулась. Простой смертный не увидит в такой чашке ничего, кроме кофейного осадка, застывшего случайным узором, но для Ранды в ней содержалась вся вселенная.
— Я вижу петуха, — объявила она, указывая на пятно неопределенной формы. — Большого петуха. Это очень хорошо. Это означает, что ты человек гордый — гордишься собой, своей статью. — Она подмигнула ему и продолжала: — Потом я вижу рыбу. Это тоже очень хорошо. Это означает удачу. Посмотри, видишь этот маленький зигзаг? Это и есть рыба. Ты счастливчик, с тобой происходят всякие приятные события. И ты гордишься этим, но не чересчур.
Потом я вижу большое открытое пространство. — Она указала место, куда не распространился черный поток. — Это очень хорошо. Проблем у тебя нет. Ты живешь беспечно, ни о чем не беспокоясь.
— Это я освободился от армии! — воскликнул Тони.
— Да, возможно, именно это.
— Отлично!
— Теперь, после большого открытого пространства я вижу башню славы! Это очень важно. — Она указала на длинный след стекавшего осадка, доходящий до края чашки. — Ты видишь башню славы? Значит, вскоре тебя ожидает какое-то большое свершение. Может быть, ты получишь много денег. Да, скорее всего. Много денег.
— Йа салам! — воскликнул Тони. — Почему бы и нет?
— А теперь, — она вся аж засияла, — может, ты мне не поверишь, но я это ясно здесь вижу. Я вижу невесту! Что же это еще может означать? — Она указала на последний черный комочек застывшего осадка. — Да, это невеста. Посмотри — вот лицо, а вот фата. Вот здесь нос и подбородок. Видишь? Значит, ты скоро женишься.
— А кто она? Она красивая?
— О да, — ответила Ранда, — очень красивая. И очень сексуальная.
Тони нежно поцеловал ее в губы. Лина даже подумала, не отправятся ли они опять вдвоем на кушетку, но Ранда высвободилась и повернулась к подруге. У нее еще были дела.
— Теперь твоя очередь, — сказала она, поднимая чашку Лины. Она поднесла ее к свету и нахмурилась. Потом повернула ее на 180 градусов, вгляделась повнимательней и опять нахмурилась. — Наверно, это моя чашка, — сказала она.
— Нет, — ответила Лина, — это моя. А в чем дело?
— Ничего особенного. Просто странно, вот и все.
— Так читай.
— Может, потом. Давайте выпьем еще вина.
— Нет, ты прочитай! — повторила Лина.
— О’кей. — Она вдохнула поглубже. — Во-первых, видишь все эти пятнышки? — Она указала на место, покрытое маленькими круглыми пятнышками застывшего кофе.
Лина кивнула.
— Это глаза. На тебя смотрит множество людей. Это означает зависть — люди завидуют тому, что ты имеешь, и хотят этим завладеть.
Лина взялась за бирюзовую брошь, ища защиты. Дурной глаз забрался и в эту чашку.
— О’кей. Значит, эти люди на тебя смотрят. Почему — не знаю. А потом начинается какая-то суматоха. Вот здесь, смотри. — Она указала на изогнутую, прерывистую полоску застывшего кофейного осадка, похожую на полосу серого тумана. — Это означает неразбериху. Вокруг тебя все вертится, а ты не знаешь, что делать.
— А что потом?
— Очень забавная форма. Смотри-ка, вот здесь. Видишь? По-моему, это верблюд. Да, это верблюд. Видишь четыре ноги?
— А что означает верблюд?
— Это хорошо. Это значит, что ты поедешь за границу. Да, это хорошо.
Лина похолодела.
— А эта страна, куда я поеду, — это может быть Ирак?
— Может. Хотя я не знаю. Наверно, нет. Зачем тебе ехать в Ирак? Нет. Это, наверно, что-нибудь приятное. Франция. Или Таити.
— А что дальше?
— Дальше что-то непонятное. Здесь сплошная чернота. Правда, все черно. Никакого узора не видно.
— Дай, я посмотрю, — попросила Лина. Она взглянула на то место, куда указывала Ранда, и увидела широкую полосу засохшего осадка, темную и непроницаемую. Она покачала головой. — Я знаю, что это означает. Чернота означает несчастье.
— Иногда да. Она может означать несчастный случай или горе. Но может быть и так, что она заслоняет настоящий узор. Поэтому не беспокойся. Я не думаю, что здесь несчастный случай. Может быть, и хороший.
— Ты слишком стараешься говорить приятное. А что после черноты?
— Это тоже в общем-то странно. Потом все чисто. Никогда не видала такого рисунка. Такая чернота — а потом ничего. — Она показала чашку Лине. После темной полосы стенка чашки — примерно на половину всей ее окружности — была совершенно чистой, словно кофе по этой стороне вообще не стекал.
— О Господи. Что же это значит?
— Не знаю. Но думаю, что это хорошо. Это долгий, долгий период без всяких проблем после всей этой черноты. Видишь? Ты как будто прорвалась сквозь тучи в чистое небо. Вот что это, видимо, означает.
— Продолжай. Скажи мне правду, Ранда. Что еще это может означать?
— Я точно не знаю. Разные люди разбирают узоры по-разному.
— Что это означает? — Голос Лины повысился почти до крика.
— Кое-кто может прочитать это по-другому, но я бы не стала им верить. Ты все же хочешь, чтобы я сказала?
— Да.
— О’кей. Иногда такое большое чистое пространство после такой черноты означает, что какой-то человек попадает на небеса. В рай. В абсолютную чистоту.
— То есть умирает.
— Да, умирает.
— Кто этот человек? Это я?
— Может быть, ты. Или кто-то, кого ты любишь. Но говорю тебе, Лина, я не считаю, что здесь говорится именно так. Я думаю, что здесь, после трудного времени, когда люди смотрели на тебя, а потом произошла неразбериха, ты будешь счастлива долго-долго. Абсолютное счастье.
— Don’t worry, be happy![11] — беспечно пропел Тони. Ему стало скучно. Ему хотелось вернуться на кушетку и позабавиться с подружкой.
— Правильно. Be happy! — повторила Ранда.
— Ну, ладно, — проговорила Лина, — мне пора.
— Я провожу тебя до двери, — сказала Ранда, беря подругу за руку. Лина шла медленно и неуверенно, приостанавливаясь на каждом шагу. Когда они вышли в холл, Ранда прикрыла дверь, чтобы Тони ничего не слышал.
