Лев Овалов - Рассказы майора Пронина (Сборник)
Вернулся Пронин в совхоз только на заре. Коваленко слышал из своей комнаты, как его гость осторожно поднимался на крыльцо, но спать он так, должно быть, и не ложился. Не успел утром грузовик въехать во двор совхоза, как Пронин, бодрый и веселый, вышел из дома, поздоровался с вышедшим вслед за ним Коваленко, взял у Горохова копию акта, присланного следователем, мимоходом сказал, что картина всего происшедшего в совхозе ему совершенно ясна, объявил, что ему пора возвращаться в Москву, и попросил отвезти его на станцию.
6
По широкой, неряшливо подметенной лестнице старого пятиэтажного дома Полторацкий и Виктор поднялись на четвертый этаж, нашли в списке жильцов, наклеенном возле звонка, имя Елизаветы Васильевны Бурцевой и согласно указанию позвонили три раза.
Дверь им открыла сама Елизавета Васильевна, женщина лет сорока, рано начавшая стариться, с болезненным бледным лицом, с реденькими, начавшими уже седеть волосами, заплетенными в косички, по старой моде закрученными над ушами. В полутемной передней она не сразу узнала Полторацкого, сухо спросила, что ему нужно, а когда он себя назвал, краска смущения залила вдруг ее щеки, она заволновалась и торопливо стала приглашать и Полторацкого, и Виктора пройти в комнаты.
Они вошли в обычную московскую комнату, служившую одновременно и столовой, и гостиной, и спальней, заставленную сборной мебелью, где резной дубовый буфет и обитая потертым бархатом кушеточка стояли тесно прижавшись друг к другу, точно в мебельном магазине.
— Нехорошо! Нехорошо, Елизавета Васильевна, забывать старых знакомых, — шутливо сказал Полторацкий, с покряхтываньем присаживаясь к обеденному столу. — Я-то ведь еще помню, как Алексей Семенович упрекал вас в том, что вы ко мне неравнодушны… Зря, видно. — Он взглянул на Виктора. — А это…
— Железнов, — назвал себя Виктор.
— Тоже занимается… бактериологией, — добавил профессор подумав.
— Что вы, Яков Захарович, я вам очень рада, — сказала Бурцева, смущаясь еще больше.
— Ну как вы? Как живете? — полюбопытствовал профессор.
Минут пять расспрашивал он Елизавету Васильевну о ее жизни.
После смерти мужа Бурцева изучила стенографию, служила на крупном машиностроительном заводе, жила вместе со старшей сестрой — та занималась хозяйством…
— А мы к вам по делу, — внезапно сказал Полторацкий, прервав расспросы. — Помните, у Алексея Семеновича были всякие там тетради, записи опытов и прочее… Сохранились они у вас?
— Алешины записки? — переспросила Елизавета Васильевна и покраснела еще сильнее. — Как могли вы подумать, что я их… — сказала она с упреком и не договорила. — Как лежало все в столе у Алеши, так и лежит.
— А вы не сердитесь на меня, — смущаясь, сказал профессор. — Я сам все свои бумаги порастерял…
Он сердито посмотрел на Виктора — виновника и этого разговора, и того, что профессору приходилось врать, и решительно сказал:
— Тут у нас некоторые опыты думают повторить. С какой же стати пропадать трудам Алексея Семеновича… Так вот, — попросил он, — не одолжите ли вы мне эти записки на некоторое время?
— Отчего же, — просто согласилась Елизавета Васильевна. — Мне не жалко…
Она вышла в соседнюю комнату, и слышно было, как вполголоса переговаривалась с сестрой, потом зазвенели ключи, слышно было, как выдвигаются ящики, и вдруг Елизавета Васильевна негромко вскрикнула и заговорила с сестрой тревожнее и громче…
Растерянная, вышла она к гостям, следом за ней показалась в дверях и ее сестра.
— Я не понимаю, Яков Захарович… — сказала Бурцева запинаясь. — Ящики стола, где лежали рукописи Алеши, пусты… И Оля говорит — к ним не прикасалась. Никто из нас несколько лет не заглядывал в стол…
Профессор растерянно взглянул на Виктора. Тот встал.
— Вы, может быть, разрешите нам взглянуть? — спросил он.
— Да-да, — поспешно сказала Бурцева. — Я сама хотела вас просить. Прямо что-то непонятное…
Вместе вошли они во вторую комнату. Ящики письменного стола были выдвинуты — в них лежали какие-то книги и письма, раковины, высохший серый краб, но два ящика были пусты. Виктор осмотрел их — стенки покрывал легчайший налет пыли, осмотрел замок — замок был в порядке — никаких следов.
Забывая о своей роли спутника Полторацкого, Виктор принялся расспрашивать женщин, но те, встревоженные и растерянные, сами спешили высказать все свои догадки и предположения.
Большую часть времени они проводят дома. Утром Елизавета Васильевна уезжает на службу, а Ольга Васильевна выходит только за покупками. Иногда они вдвоем бывают в кино. Уходя из квартиры, комнаты всегда запирают. Изредка приходят гости. Обокрасть их никто не пытался. Ничего особенного они не замечали…
Виктор все допытывался: кто бы мог находиться в комнатах в их отсутствие. Наконец, Ольга Васильевна вспомнила: полотер. Но он натирает у них полы в течение семи лет, и за ним никогда ничего не замечали. Был месяцев шесть назад водопроводчик, вспомнила еще Ольга Васильевна, прочищал батареи центрального отопления…
Больше ничего нельзя было добиться. Обе женщины, испуганные таинственным происшествием, вот-вот готовы были расплакаться. Виктор и Полторацкий с трудом их успокоили.
— Небось сами запрятали куда-нибудь, а теперь ахают. Бабья память! — сердито сказал профессор, спускаясь по лестнице, и вздохнул. — Одним словом, неудача.
— Как знать! — не удержался Виктор. — Знаете: нет худа без добра.
— Ну конечно! — внезапно рассердился профессор. — Вам интересно искать, а мне иметь.
— Но ведь, для того чтобы иметь, надо искать? — возразил Виктор. Профессор не ответил. Виктор вежливо проводил его до автомобиля, подсадил, а сам остался на тротуаре.
— А вы? — спросил профессор.
— А я задержусь, — сказал Виктор.
— Так вы заходите, — сказал профессор.
— Обязательно, — сказал Виктор.
Он все-таки решил навестить и полотера, адрес которого дала ему Бурцева, и водопроводчика, адрес которого надо было взять у дворника или управляющего домом.
Управляющего Виктор отыскал быстро.
— Где живет ваш водопроводчик? — спросил он.
— А мы приглашаем из соседнего дома, — сказал управляющий. — Вам он, собственно, для чего?
— По поводу отопления, — сказал Виктор. — По поводу чистки батарей.
Управляющий смутился, — он принял Виктора за какого-то контролера.
— При чем же тут водопроводчик? — обидчиво забормотал управляющий. — Года нет как прочищали, да и денег не хватает. Вот осенью опять будем прочищать…
— А полгода назад разве не прочищали? — строго спросил Виктор.
— Зачем же полгода, когда я говорю — год, — обидчиво возразил управляющий. — Я же объясняю: не было средств.
— А в отдельных квартирах чистку производили? — спросил Виктор.
— С какой же стати предоставлять отдельным гражданам преимущества? — задиристо возразил управляющий. — Да отопление у нас не так уж засорено…
Виктор все-таки сходил к водопроводчику, и тот в свою очередь заверил Виктора, что в девятнадцатой квартире он не бывал и к гражданке Бурцевой ни по какому делу не заходил.
Тогда Виктор побежал обратно к Бурцевой.
— Я вас прошу, — обратился он к женщинам, — припомните: как выглядел водопроводчик?
Как это часто случается, сестры плохо запомнили его наружность. Ольга Васильевна утверждала, что он блондин и красавец, а Елизавете Васильевне, видевшей водопроводчика мельком, показался он темноволосым и неприятным. Обе они сходились лишь на том, что был он высокий и моложавый.
— Да-а, — задумчиво протянул Виктор. — Во всяком случае, это другой водопроводчик. Здешний — маленький и пьяненький.
Он вернулся домой и задумался: ехать ли ему к Пронину или искать загадочного водопроводчика. Но найти в Москве человека, о котором известно только лишь то, что он высок и моложав, почти невозможно, и Виктор решил ехать к Пронину в совхоз. Но в это время в дверь постучали, и в комнату вошел сам Пронин.
7
— Вас-то мне и надо! — облегченно воскликнул Виктор, увидев Пронина. — А я уж было к вам собирался…
Пронин потрепал Виктора по руке и попросил:
— Чаю.
— Понимаете ли, нашел что-то, — продолжал Виктор. — И вдруг — провал…
— Я тебя не узнаю, — вторично остановил его Пронин. — У тебя просят чаю, а ты вместо гостеприимства…
Виктор с сердцем стал молча накрывать на стол. Включил электрический чайник, расставил посуду…
— Есть хотите? — отрывисто спросил он Пронина.
— Нет, не хочу, — спокойно ответил тот, будто не замечая недовольства Виктора.
Пронин терпеливо дождался чаю, отхлебнул несколько глотков и только тогда обратился к Виктору:
— Ну а теперь рассказывай.
Виктор, все еще продолжая сердиться, рассказал о своих беседах с бактериологами, о посещении Полторацкого и исчезнувших бумагах, сухо передавая только одни факты.
