Чингиз Абдуллаев - Апология здравого смысла
— У вас есть его телефон?
— Конечно. Я дам вам его координаты. И, думаю, будет правильно, если именно сотрудники прокуратуры и следственного комитета подключатся к этому делу. А вы как считаете?
— У официальных органов свои методы, а у меня свои. В данном случае я считал бы нецелесообразным останавливаться на полпути. Пусть следователь ищет убийцу, а я попытаюсь выяснить, кто из ваших сотрудников мог изъять рукописи.
— Каким образом? — заинтересовался Столяров.
— У меня есть некий план. Как я понял, в вашем издательстве работают только люди, которые уже много лет являются членами различных Союзов писателей. И всех своих сотрудников вы знаете много лет.
— Конечно, знаю, — кивнул Феодосий Эдмундович, — но я не могу никого подозревать.
— Я вас понимаю. Но мне нужно поставить ваших сотрудников в некую экстремальную ситуацию. Чтобы они не могли войти в нужный контакт с возможным автором рукописей и вынуждены были действовать в обстановке минимального лимита времени.
— Извините, но я вас не совсем понимаю, — нахмурился Столяров.
— У меня есть специальный план на завтрашний день, чтобы попытаться выявить вашего похитителя. Заставить его действовать, — признался Дронго, — чтобы он украл новую рукопись.
— Вы хотите устроить провокацию? — опешил Феодосий Эдмундович. — Я даже не знаю, что я должен говорить.
— Ничего. Это явно не тот случай, когда мы с вами должны начинать дискуссию о моральной стороне моего плана. Если убийца существует, а он существует и уже убил двоих женщин, то это очень опасный маньяк, которого необходимо остановить как можно быстрее. И, возможно, мы сможем выйти на вашего «графомана» через сотрудника, который украл эти рукописи. Времени у меня нет. Ни на долгий анализ, ни на проверку всех ваших сотрудников. Поэтому завтра я попытаюсь осуществить свой план. Мне нужно получить ваше согласие и попросить о помощи Нину Константиновну. Разумеется, вам нельзя никому об этом говорить.
— Считайте, что получили, — вздохнул Столяров, — если речь идет о жизни людей…
— Именно так и стоит вопрос, — кивнул Дронго.
— Вы знаете, — неожиданно сказал Феодосий Эдмундович, — много лет назад я возглавлял Московскую писательскую организацию. И у меня был очень сложный выбор. Тогда группа наших талантливых писателей, поэтов и художников выпустили несанкционированный «Метрополь». Может, вы слышали об этом?
— Конечно, слышал. По-моему, об этом случае знала вся интеллигенция бывшего Советского Союза.
— Вот-вот. Я оказался в исключительно трудном положении. С одной стороны, явный выпад против существующей системы и Союза писателей, а с другой — это были самые талантливые, самые перспективные наши авторы. Мы сделали тогда все, чтобы их вытащить, но двоих исключили, некоторых наказали. Я все время помню об этом. Хотя лично моей вины в этом не было.
— Вы считаете, что мы можем кого-то обидеть?
— Я бы этого не хотел.
— Я тоже. Но у меня нет другого выхода.
— Думаю, мы поняли друг друга, — сказал на прощание Столяров. — Вот вам телефоны Смирнова. Обязательно ему позвоните. Надеюсь, что завтра у нас все пройдет нормально.
— Не могу разделить вашу убежденность. Я как раз хочу, чтобы все прошло не совсем нормально…
— У вас свои методы, — вздохнул Феодосий Эдмундович. — В конце концов, я не юрист и не совсем понимаю ваш план. Но если он может спасти хотя бы одну женщину, то и тогда нужно попробовать…
— Спасибо, — Дронго поднялся и, попрощавшись с хозяином кабинета, вышел в приемную.
— А теперь, Нина Константиновна, нам нужно все обсудить, — сказал он пожилой женщине, которая с удивлением посмотрела на него.
Глава 10
Домой он вернулся в пятом часу вечера. Эдгар позвонил ему и сообщил, что заканчивает работу в отделе кадров. Дронго хотел принять душ, когда позвонил городской телефон и включился автоответчик.
— Добрый день, — раздался незнакомый голос, — извините, что беспокою вас дома. Насколько я знаю, Феодосий Эдмундович уже должен был сообщить вам о нашей встрече. Я хотел бы увидеться с вами прямо сейчас…
Дронго снял трубку. Звонивший точно знал, что он дома.
— Я вас слушаю.
— Господин Дронго, это говорит следователь Смирнов. Я могу так к вам обращаться?
— Меня обычно так называют. Где вы сейчас находитесь?
— Подъезжаю к вашему дому, — сообщил Смирнов.
— Оперативно, — невольно похвалил его Дронго, — тогда поднимайтесь сразу ко мне. Я предупрежу внизу охрану.
— Спасибо. Я буду у вас через десять минут.
Ровно через десять минут позвонивший снизу охранник доложил, что гость поднимается наверх. Дронго пошел открывать дверь. На пороге стоял мужчина лет сорока пяти. Высокого роста, редкие седые волосы, умный взгляд, волевой подбородок, ровный прямой нос, серые глаза. Мужчина вошел в комнату, протягивая руку:
— Николай Николаевич.
— Очень приятно. Судя по тому, как быстро вы появились, вы узнали о том, что я уже дома, как раз в тот момент, когда я сюда приехал. Очевидно, за моим домом следили.
— С чего вы взяли?
— Посчитал. Я приехал сюда тридцать пять минут назад. Чтобы доехать ко мне из здания московской городской прокуратуры, нужно тридцать минут. Или чуть больше. Если считать, что вам позвонили, то вы сразу выехали, чтобы застать меня дома. За десять минут вы не смогли бы сюда доехать. Отсюда два вывода. Я вам очень нужен. И наша беседа для вас достаточно важна.
— Все верно, — улыбнулся Смирнов, — приятно иметь дело с таким проницательным человеком. Мне вообще говорили, что вы современный Шерлок Холмс или Эркюль Пуаро. Кто вам больше нравится?
— Мисс Марпл, — ответил Дронго, — она не имеет никаких обязательств перед обществом, в отличие от Холмса и Пуаро, от которых иногда требовали конкретных решений.
Смирнов прошел в гостиную. В руках у него была папка. Дронго вошел следом, уселся в кресло напротив своего гостя.
— Будете что-нибудь пить? — спросил он Смирнова.
— Нет, — ответил тот, — спасибо. Давайте сразу к делу. Вы ведь уже два дня занимаетесь этим необычным делом.
— Вы затребовали копию его рукописи, — он не спрашивал. Это было утверждение.
— Мы захотели проверить. Тем более что у нас появились некоторые подозрения. Вы ведь успели побывать вчера утром в Саратове.
— Становится очень интересно. Откуда вы знаете? За мной в Саратове не следили, в этом я абсолютно убежден. Иначе я бы почувствовал наблюдение.
— Или ваш спутник, который страховал вас в Саратове, — согласился Смирнов.
— Теперь я просто поражен. Как вы об этом узнали?
Вместо ответа Смирнов раскрыл свою папку и достал несколько фотографий, протянул их хозяину квартиры. Дронго взял фотографии. Внимательно их рассмотрел.
— Вы установили камеры в парке? — понял он.
— На месте преступления, — кивнул Смирнов, — нам было интересно, кто именно там может появиться.
— Преступление в Саратове было не первым, — сразу понял Дронго, — вы ищете этого маньяка давно?
— Шестым, — ответил Смирнов, — и вы правы. Мы ищем его достаточно давно.
— И, судя по тому, как вы приехали ко мне и следили за моим домом, вы не из прокуратуры. И не из следственного комитета. Следователь бы ко мне не приехал. Вы бы вызвали меня обычной повесткой. Вы из ФСБ?
— Да. Я полковник ФСБ. Не вижу смысла скрывать.
— Значит, на счету этого мерзавца уже семеро убитых.
— Вы знаете и про Нижний Новгород, — уже не удивился Смирнов.
— Я отправил туда своего напарника. Там вы не установили камеры?
— Пока не успели. Преступление произошло в строящемся доме. Там все время находятся строители. И вряд ли убийца полезет туда второй раз.
— Значит, семеро, — мрачно повторил Дронго. — Я надеялся, что он в своих рассуждениях хотя бы говорит правду и его жертвами стали только две молодые женщины.
— В основном девушки-подростки, — жестко сообщил Смирнов, — он настоящий психопат и маньяк, которого мы ищем уже целый год. Но мы не знали, что он еще и графоман.
— Теперь понятно, почему в милиции отнеслись к заявлению из издательства с таким скепсисом и не стали ничего проверять. Очевидно, вы их успели предупредить.
— Мы создали в ФСБ специальную группу, которая занимается такими серийными маньяками. Но это не для печати, как вы понимаете.
— Понимаю. Вы провели комплексную экспертизу его рукописи по преступлению в Саратове?
— Конечно. Он явно психопатический тип с серьезными нарушениями. Во всяком случае, ни одна из убитых женщин не была изнасилована. Он страдает какой-то явной патологией, хотя следы его спермы мы находим почти на каждом месте преступления. Очевидно, он способен получать удовольствие только подобным образом. Возможно, сказываются последствия какой-то травмы, перенесенной в молодости. Судя по его рукописи и по его преступлениям, он уже немолодой человек. Ему лет сорок. Возможно, чуть меньше или чуть больше.
