Федор Ерист - Непроходные пешки
Полковник Горельчаник Иван Васильевич, носил кличку Ванька Солнцев! Что не понятно?
Его утонченным, уникальным идиотизмом, как трехэтажным сортиром в деревне, гордились подчиненные ему четыре сотни офицеров и несчитанное количество старших и просто прапорщиков. Просто дураков хватало, а Иван был уникален…
Сверхсрочнослужащие, по уровню развития ли, самую малость опережали Солнцева и оценить степень везения не могли.
Так сложилась оперативная обстановка, и всю ее глубину, тактические особенности, смог осмыслить начавший прикидывать глубину финансовой ямы бедный Коля Ситников.
Родион понял: вот оно — солнце Аустерлица!!!
Валуа бросился к амбразуре трибуны, спасать кормовую базу: кто еще хочет выступить, не со всем к месту, грянул Генрих, в отчаянии?!
Странный вопрос — я, разумеется! И Родион встал, как несокрушимый бастион марксизьма — ленинизьма, как последний защитник ленинских идей, как первый кто решил поинтересоваться, что там такое написано? Из — за чего скандал? Что делим? Почему без нас? Коммунисты — вперед!
Что у Вас, Бецкой?
Товарищ полковник, вот мы с товарищами посоветовались (Ситников расправил плечи) и я хотел бы обратить Ваше внимание и, как коммуниста, и как офицера!? (недоуменное шуршание в зале)
Многих командиров, в том числе и меня, обвиняют, что нет дружной работы с моим заместителем по полит части!(недоуменное молчание в зале)
И это, к сожалению, правда! (восторженное молчание — наших больше)
А как иначе? У нас не хватает первоисточников! У НАС НЕ ХВАТАЕТ РАБОТ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА ЛЕНИНА(УЛЬЯНОВА) или наоборот УЛЬЯНОВА (ЛЕНИНА)!!! Не знаю, как правильно — потому, что не хватает первоисточников!!! (восторженное молчание, разбавленное повизгиванием)
У меня в части всего один комплект сочинений! Замполит использует работы Владимира Ильича, ежедневно!!
Я сочинения нашего вождя в повседневной работе использую постоянно, его книги всегда со мной (и поднял вверх секретную тетрадь)!!!
А томов всего девяносто (тут Родион малость перебрал, вроде их было около сорока или пятидесяти) — естественно мы конфликтуем, потому что, как сказал поэт: Лениным чищу все на свете (точно он не знал, что чистил поэт и почему вождем, может посуду мыл, а может пол… — в зале офицеры умирали молча, первым помер разоренный Ситников) т. к. не проявились описавшиеся и в атмосферу не диффундировались неприличные запахи, Родион решил продолжать, в нем прорезался революционный посыл, дух трибуна и вожделение от предстоящего потрошения бумажника приятеля …
Валуа, к моменту наивысшего торжества запаха ленинизьма, еще не проникся духом перестройки и изрек: товарищ Бецкой труды Владимира Ильича у Вас будут. Мы Вас обеспечим. Сколько Вам надо, чтобы точка получила по полит. подготовке пятерку весной (напугал — до весны еще дожить надо! А там или НачПо снимут или политика партии изменится)?
Родион, закусил удила и потребовал, как можно больше — члены семей должны иметь возможность приобщиться. Шлите сорок — мы всему найдем применение.
В сердцах, Генрих фразу не оценил, и пообещал: хоть сто(почти три центнера)! А надо было в академии им. В. И. Ленина, учить не ППР, а психологию и тактику, хучь элементарную.
Спасибо! Товарищ полковник! И от себя и от семей и от личного состава!
Настал таки звездный час: …и пока не законспектирую все труды, руку Вам, товарищ полковник, пожать не могу — не достоин!!
(Коля умер).
Эмоции иссякли могучим выбросом и расходились молча.
Только Ситников, растеряв иллюзии и пребывая под впечатлением, напевал Интернационал!
На какое — то время Родион отвлекся и не очень ждал продолжения: боялся сглазить. Однако НачПо унижения партии в своем лице, забывать не собирался и решил, балда, мстить: Крайний Север, на необъятных просторах трех округов охватила компания по сбору макулатуры в варианте выполнения задания партии, как всегда любой ценой. Те счастливые времена летописцы именовали «ленинской лихорадкой»: большие и малые комиссары и коммисарики сбирали труды Вождя. Везде, всюду и постоянно. Наступило необозримое счастье, перестройка получила материальное подтверждение своего существования и осуществления: политрабочие впервые были заняты! Делом!! Каким ни каким…
Был зарегистрирован ряд чудовищных происшествий — перенос и срывы партийных собраний, причем без последствий!!!
На Певек устремились грузовые борта, в количестве двух (Родион пытался утверждать, что семь). Вертолеты везли знание. Великое. Людям. Инструктивный материал, как совершать преступления, оцениваемые статистикой.
Но погоды в районе отметки 1050 м не было, как не было ее никогда, когда пути циклонов вступали в противоречие с планами командира «Мачты» и это единственный прецедент в мировой метеопрактике, когда прогноз погоды был исчерпывающе точен — «погоды не будет. Пока не скажу».
Борты мирно принимались в Певеке, драгоценный груз знаний транспортировался на перевалбазу части, где сваливался в художественном беспорядке. Начальник перевалбазу, прапорщик Гончаренко не мог согласиться, что на берегу Чукотского моря валяются идеологические ценности в громадном объеме. Как они (ценности) выглядят, прапорщик знал лучше ленинского центрального комитета и это недвусмысленно подтверждалось толщиной сберкнижки.
Операция «Ленин с нами» вступила в стадию реализации: приближалась весенняя проверка, степень угрозы выплаты неустойки Ситникову нарастала — Валуа не собирался на материк и не менялась, мать ее, политика партии. Пришлось нарушить чистоту эксперимента: верный Карабеков был послан на почту, где выкрал перьевую ручку с пером N12 и чернильницу. Настало время приобщить нац. меньшинства к тайнописи и истории ВОСР.
Нац. меньшинство олицетворял ефрейтор Карабеков — кратко поведав своему верному драбанту и по совместительству водителю, жил такой мужик, не пугайся он в Узбекистане не был, звали его Вова, когда он был маленький у него были кудри и валенки! Да! Фамилия — Ленин. Слыхал?
Карабеков отчетливо знал про валенки все. Две пары у него лежали в КУНГе командирской машины, а Ленин, дык его портрет в ленинской комнате… Знаем, как же!
Понял? Продолжим!
А с ним, далеко от Ахангарана, жил другой мужик его звали Лев, Лева…
Понял!
Так вот, Карабеков, Володя Леву не любил и называл его, втихаря, проституткой.
Ты знаешь кто это?
Карабеков знал — командир иногда при нем называл замполита проституткой, а другой раз, когда они возврашались в часть и Карабеков, до ужаса любя или любя до ужаса, своего грозного шефа, задавал своевременный вопрос: товарища командыр! Где ми били? (политрук завербовал Карабеков и втихаря, по давней комиссарской привычке, собирал компромат).
На что следовало: доложишь этой бляди … И перечислялись варианты.
Итоги обучения принесли свои плоды: Ахмет начал подозревать, проститутка — это примерно тоже, что и билядь. Но чем — то неуловимо отличаются. Установить истину ефрейтор не решался, но и обучение продолжалась. Благоприобретенный разум потомственного чайханщика не позволял задать уточняющий вопрос политруку: кто он больше — проститутка или просто билядь?
Карабеков был уверен в перманентной правоте своего командира и мечтал сублимировать эту уверенность в ношенные собачьи унты. И видел себя в их великолепии у входа в папину чайхану. Они ему были твердо обещаны, если он не сумеет спалить машину, т. к. одна попытка не удалась.
Ахмет любил свою кормилицу. И поэтому она как — то взяла и загорелась. От бензина. Которым упорный узбек ее мыл.
В итоге он едва не расстался с мечтой, но был помилован, учитывая чистосердечное, искреннее и продолжительное раскаяние, твердую уверенность командира — и это лучший, вылизывая командирское авто, из которой слили не только бензин, но и от греха, масло.
На этом теоретическая часть исчерпала себя, Родион побаивался перегружать Карабекова схоластикой, справедливо опасаясь проверки теории практикой, пытливым сыном узбекского народа.
Приступили к поверке глубины усвоения полученных знаний по истории взаимоотношений вождей ВОСР, для чего Родион писал буквы на бумажке, а Ахмет, сопя, переносил видимое на разворот тома владельца валенок, кудрей и картавости.
Карабеков старался и через десять минут получил возможность отереть пот и испытать чувство выполненного долга. Вот текст:
«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТОВАРИШ ТРОЦКИЙ! ГОРДЫЙ СОКОЛ МИРАВОЙ РЕВАЛЮЦИИ!!!»
Мягкий знак пропустил Карабеков, отстаивая суверенное право природного узбека, трактовать русские тексты.
Букву «А» вставил Родион — так он решил приблизиться к менталитету пролетарьята и романтике ВОСР.
Будушее казалось безоблачным — осталось доложить: обнаружен текст ужасного содержания.
