Роберт Ладлэм - Уик-энд Остермана
И тут Таунсенд сделал странную вещь. Он вынул из бумажника банкнот и положил его перед Ричардом Тримейном. Он произнес только два слова:
— Возьми это.
Затем он быстро поднялся и вышел из зала.
На столе остался лежать банкнот в сто долларов. «Он что, хотел меня купить, — недоумевал Тримейн. — Нет, это просто символ. Цена. Не важно какая».
* * *Когда Фоссет вошел в гостиничный номер, двое находившихся там мужчин стояли склонившись над столом, на котором были разложены какие-то бумаги и карты. Один из присутствующих был Грувер. Второго звали Коул.
Фоссет снял шляпу и темные очки и положил их на бюро.
— Все в порядке? — осведомился Грувер.
— Все идет по плану. Если, конечно, Тримейн не слишком напьется в «Билтморе».
— Даже если он напьется, — сказал Коул, не поднимая глаз от карты автомобильных дорог штата Нью-Джерси, — какой-нибудь добродушный, падкий на взятки полицейский все уладит.
— Вы поставили своих людей по обе стороны моста?
— Да. И у туннелей. Иногда он едет в город через туннель Линкольна и подъезжает к дому со стороны Паркуэй...
Мои люди все время на связи. — Коул делал какие-то пометки на листе кальки, наложенном на карту.
Зазвонил телефон. Грувер шагнул к туалетному столику и взял трубку.
— Грувер слушает... Да? Хорошо, мы перепроверим, но я уверен, мы бы знали, если бы он... Хорошо. Не беспокойтесь. Держите с нами связь. — Грувер положил трубку и постоял какое-то мгновение у аппарата.
— Что там случилось? — Фоссет снял белый пиджак и стал закатывать рукава.
— Это из Лос-Анджелеса. Между тем моментом, когда Остерман покинул студию и был остановлен в Малхолланде, они минут на двадцать потеряли его из виду. Беспокоятся, не мог ли он за это время связаться с Кардоуном или Тримейном.
Коул поднял взгляд от стола.
— Около одиннадцати по нашему, около десяти по калифорнийскому времени?
— Да.
— Кардоун был в своей машине, а Тримейн на улице. Ни до того, ни до другого он просто не смог бы дозвониться.
— Я понимаю, чего они боятся, — перебил его Фоссет. — Тримейн сегодня днем, не тратя времени, стал звонить Кардоуну.
— Мы предвидели это, Лэрри, — кивнул Коул. — Мы перехватили бы их, если бы они назначили встречу.
— Да, я знаю. И все же риск был.
Коул громко рассмеялся, поднимая кальку с карты.
— Ты планируешь, мы выполняем. Вот здесь все дороги, ведущие в город.
— Мы ведь уже составляли схему.
— Джордж забыл захватить копию, а все остальные карты в деле. На командном пункте должна быть карта района боевых действий.
— Это моя вина, — улыбнулся Грувер. — Я до двух ночи был на совещании, а к половине седьмого нужно успеть на самолет. Я забыл и бритву, и зубную щетку, и Бог знает что еще.
Телефон опять зазвонил, и Грувер снял трубку.
— ...Понятно... подождите минутку — Он опустил руку с трубкой и повернулся к Лоренсу Фоссету: — Наш второй шофер не поладил с Кардоуном...
— О Господи! Надеюсь, ничего страшного не произошло?
— Нет-нет. Вспыльчивый чемпион попытался вылезти из машины и затеять драку, но все обошлось.
— Передай шоферу, чтобы ехал назад в Вашингтон. Пусть выбирается из этого района.
— Возвращайся назад, Джим... Да, конечно, можешь... О'кей. Увидимся на базе. — Грувер положил трубку и подошел к столу.
— А что Джим «конечно, может»?
— Оставить машину в Мэриленде. Ему кажется, что Кардоун запомнил номер.
— Прекрасно. А что семья Цезаря?
— Их хорошо проинструктировали, — сообщил Коул, — теперь они ждут не дождутся, когда объявится некий Джузеппе Амбруззио Кардионе. Сын Цезаря из штанов выпрыгнет, чтобы лишний раз доказать, что не имеет ничего общего со своим папочкой.
— Что это значит? — Грувер поднес к сигарете зажигалку.
— Старик Цезарь сколотил рэкетом состояние. А его старший сын работает в конторе окружного прокурора и фанатично ненавидит все связанное с мафией.
— Замаливает семейные грехи?
— Да, что-то в этом роде.
Фоссет подошел к окну и поглядел вниз на ярко-зеленый ковер Центрального парка. Когда он заговорил, голос его был очень тихим, но в нем звучал такой неподдельный азарт, что его коллеги не смогли сдержать улыбок.
— Игра началась. Ставки сделаны. Все они напуганы и сбиты с толку. Ни один не знает, что произошло и как нужно себя вести. Теперь мы подождем и посмотрим. Дадим им передохнуть. Исчезнем на двадцать четыре часа... И у «Омеги» не будет выхода. Им придется действовать.
* * *Среда, десять пятнадцать утра
Когда Таннер приехал в свой офис, было уже четверть одиннадцатого. Хотя он понимал, что Фоссет прав, ему с большим трудом удалось уговорить себя выйти из дома. Сев за рабочий стол, Таннер принялся просматривать почту и записки. Все просили совета. Никто не желал принимать решения самостоятельно.
«Как музыканты, чутко следящие за взмахом дирижерской палочки. Или собрание, послушное воле своего председателя», — подумал он.
Подняв трубку, Джон Таннер набрал код Нью-Джерси.
— Привет, Эли.
— Привет, дорогой. Ты что-нибудь забыл?
— Нет... Просто соскучился. Чем ты занимаешься?
В доме номер двадцать два по Орчед-Драйв в Сэддл-Вэлли Элис Таннер счастливо улыбнулась.
— Чем занимаюсь?.. Согласно приказу великого хана я надзираю за тем, как его сын убирает в подвале. И, подчиняясь воле того же хана, заставляю его бедную дочь жарким июльским утром корпеть над книгами, которые им в школе велели прочитать за лето. Как еще она сможет попасть к двенадцати годам в Беркли?
Таннер почувствовал в голосе жены недовольство. Кода она была маленькой девочкой, то проводила летние каникулы в грустном одиночестве. И теперь ей хотелось, чтобы каникулы дочери были беззаботными и веселыми.
— Хорошо, пусть она отдохнет...
— Звонила Нэнси Лумис и спрашивала, сможет ли Дженет прийти к ним на ленч...
— Эли... — Таннер переложил трубку в левую руку. — Я бы отложил визит к Лумисам на несколько дней...
— Почему?
Джон знал Джима Лумиса по совместным поездкам на восьмичасовом экспрессе.
— Джим затевает какую-то аферу на бирже и пристает ко всем в поезде с предложением войти в долю. Если он не поймает меня на этой неделе, то мне удастся отвертеться.
— А что говорит Джо?
— Он ничего не знает об этом. Джим не хочет, чтобы Джо знал... Конкурирующие фирмы, понимаешь?
— Но я не понимаю, каким образом приглашение Дженет на ленч может...
— Я просто не хочу попасть в неловкое положение. У нас нет тех денег, что ему нужно.
— Ну хорошо, пусть будет по-твоему.
— И... сделай мне еще одно одолжение. Не отходи сегодня далеко от телефона.
Элис Таннер удивленно вскинула брови.
— Почему?
— Я не буду сейчас рассказывать, но мне могут позвонить по важному делу... мы с тобой много говорили об этом...
Элис Таннер непроизвольно понизила голос и, не сдержав улыбки, заговорщически прошептала:
— Тебе предложат что-нибудь стоящее?
— Возможно. Они собирались позвонить домой, чтобы договориться о встрече.
— О, Джон! Как это здорово! Я так рада...
— Да, предложение может оказаться... интересным. — Ему вдруг стало трудно говорить. — Я позвоню тебе позже.
— Это чудесно, Джон! Конечно, я буду ждать. Я сделаю звонок погромче, так что его будет слышно даже в Нью-Йорке!
— Я позвоню тебе позже, — повторил он.
— И расскажешь подробности, ладно?
Таннер медленно положил трубку на рычаг и вздохнул. Пришлось солгать... но зато его семья останется дома.
Он знал, что нужно переключиться на проблемы телекомпании. Фоссет предупреждал, что в его поведении не должно быть никаких отклонений от нормы. А нормой для директора службы информации была напряженная работа. Таннера знали в руководстве компании как человека, который в любой ситуации безошибочно прогнозирует возможные трудности. Теперь наступил момент, когда главное — не допустить хаоса. Он взял трубку телефона.
— Норма, я прочитаю список тех, кого приму сегодня утром. Позвоните и предупредите их. Передайте всем, что беседы будут короткими. Я даю им самое большее пятнадцать минут. Хорошо, если все предложения и замечания будут изложены письменно — полстраницы печатного текста... Передайте это им, пожалуйста. Мне сегодня нужно многое успеть.
Таннер освободился лишь около половины первого. Оставшись один, он закрыл дверь своего кабинета и позвонил домой.
Он не опускал трубку минуты две. Ответа не было. Никто не подходил к телефону, который должен был звонить так громко, чтобы было слышно в самом Нью-Йорке.
Часы показывали двенадцать тридцать пять. Наверное, Эли решила, что между полуднем и половиной второго по важному делу никто звонить не станет. Видимо, ей срочно понадобилось что-нибудь купить к обеду. Или захотелось пойти с детьми в клуб, чтобы они съели там по гамбургеру и поболтали с приятелями. Или она все-таки не смогла отказать Нэнси Лумис и повела Дженет на ленч. А может быть, она пошла в библиотеку?
