Роберт Ладлэм - Предательство Тристана
Меткалф недоуменно помотал головой.
– Они же союзники. Ведь с прошлого года Гитлер и Сталин – партнеры в этой проклятой войне. Что еще мы можем узнать, кроме этого?
Коркоран печально покачал головой, как будто разговор разочаровал его.
– Да, они подписали какие-то клочки бумаги. Соглашение. Но, Стивен, соглашение очень похоже на зеркало. Каждый видит в нем то, что желает увидеть.
– Знаете, Корки, кажется, это выше моего понимания.
– Гитлер предложил Сталину листок, чтобы тот поставил свою подпись, а в бумаге говорилось: мы друзья, наши интересы совпадают, мы партнеры. Но Сталин видит в этом соглашении именно то, что хочет: отражение своих амбиций, своих надежд, своих стремлений. Но то, что отражается в этом соглашении для Сталина, вовсе не обязательно совпадает с тем, что видит Гитлер. Гитлер может видеть нечто совсем другое. Ну а мы, зрители, остальной мир – мы можем выбирать то, что увидим в этом сами: или договор между двумя злодеями, искренне решившими совершать преступления вместе, или игру шулеров, в которой каждый пытается надуть другого. Как по-вашему, почему зеркало меняет местами лево и право, но сохраняет верх и низ?
– Вы же знаете, Корки, что я не силен в разгадывании ваших ребусов.
Коркоран вздохнул, видимо, сдерживая раздражение.
– Стивен, оно ничего этого не делает. Зеркало не переворачивает левую и правую стороны. Оно просто показывает то, что находится перед ним.
Меткалф снова кивнул.
– Вы хотите знать, что русские думают о немцах и что немцы думают о русских. Вот правда, которую вы хотите вытащить на свет, верно?
Коркоран улыбнулся.
– Правда – это разбитое зеркало, рассыпавшееся на бесчисленные кусочки. Каждый верит, что его крохотный осколок это и есть вся правда. Если позволите, я несколько перефразирую строчку из касыды Хаджи Абду в версии сэра Ричарда Френсиса Бертона.
– Я позволю, – откликнулся Меткалф. Корки очень часто цитировал этот древний персидский панегирик.
– Союз между двумя тиранами, – произнес Корки, – есть величайшая тайна войны. Нет ничего, что сравнилось бы с ней по значению. Вы помните Пелопоннесские войны[34], Стивен?
– Боюсь, тогда я еще не появился на свет, старина. Да и вы сами должны были бегать в коротких штанишках.
Коркоран чуть заметно улыбнулся.
– Афинам удалось выжить лишь благодаря разногласиям между их двумя самыми могучими врагами.
– Вы говорите так, словно знаете о том, что между Германией и Россией прошла трещина.
– Я говорю, что хотел бы узнать, существует ли она. Вот это действительно было бы ценнейшим сведением. И, говоря прямо, в этом наша единственная надежда.
По нахмуренным бровям Меткалфа наставник понял, что молодой человек не уловил его мысль.
– Пока Гитлер воевал с Великобританией и Францией, – продолжал Коркоран, – русские посылали ему железо и каучук, зерно и рогатый скот. Русские кормили солдат Гитлера и снабжали его армию. Имейте в виду, собственный народ Сталина голодал, в то время как он продавал Гитлеру тысячи и тысячи тонн зерна! Эти два тирана разделили Европу между собой, теперь они намереваются поделить Британскую империю, а потом вместе управлять миром.
– Ну вы и хватили, Корки. Не выйдет у них поделить Британскую империю. Действия Черчилля кажутся мне довольно уверенными.
– Он уверен лишь в той степени, в какой это требуется лидеру нации. Но это все, на что он способен перед лицом такого могучего врага, как нацисты. Когда он говорит своим, что ему нечего предложить, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота… что ж, поверим ему на слово. Англия мало чем располагает, кроме этого. Само ее выживание находится под большим сомнением.
– Неужели вы полагаете, что Сталин действительно доверяет Гитлеру? – вскинулся Меткалф. – Эти два безумца… они же как скорпионы в банке!
– Это так, но они нужны друг другу, – объяснил Коркоран, выпустив из ноздрей две толстые струи дыма. – У них много общего. Они оба тоталитаристы. Ни того, ни другого не сдерживают никакие соображения насчет свободы личности. Альянс этой парочки был гениальным ходом. И подобное происходит не впервые. Вспомните, Стивен, что случилось во время прошлой войны. Когда Россия поняла, что Германия ее проигрывает, она подписала с немцами сепаратный мир в Брест-Литовске. А следующее десятилетие тайно перевооружала Германию, что было абсолютным нарушением Версальского договора[35]. Именно благодаря России мы сегодня имеем такого мощного врага.
– А вы не думаете, что Гитлер только выжидает, подгадывая самый удобный момент, чтобы напасть на Россию? Я всегда считал, что Гитлер презирает славян и комми – я имею в виду то, что он сам написал в «Mein Kampf».
– Мы знаем, что он не планирует нападения. Мы имеем сведения, пусть спорадические, но надежные, из ближнего круга Гитлера, из которых следует то же самое. Гитлер вовсе не дурак. Для него начать войну против России, когда он уже воюет со всем остальным миром… да это было бы самым настоящим безумием, крахом всех нацистских планов. И еще это было бы слишком хорошо для нас, чтобы оказаться правдой. И я скажу вам еще кое-что, серьезно тревожащее меня сегодня. На меня оказывают большое давление на, так сказать, домашнем фронте. Это люди из вооруженных сил и разведывательных кругов, считающие, что в действительности Гитлер – не самый главный наш враг.
– О чем вы говорите?
– Они полагают, что большевики окажутся реальной серьезной угрозой, и считают Адольфа Гитлера важным орудием защиты от комми.
– Но как… каким образом хоть кто-нибудь может поверить Гитлеру в чем-либо, кроме того, что он кровожадный тиран? – спросил Меткалф.
– Очень, очень многие люди предпочитают ложь, которая успокаивает их нервы, – объяснил Коркоран. На его губах играла саркастическая улыбка. – Я слишком хорошо усвоил этот урок, еще ребенком, когда умерла моя тетя. Мне сказали, что она переселилась в лучший мир.
– Но почему вы решили тогда, что вам солгали? – поддел Меткалф старого шпиона.
– Вы не знали мою тетю, – ответил Коркоран.
Меткалф оценил едкое остроумие старика и его уместность в такой напряженной ситуации.
– Ладно, – вернулся он к делу, – что я должен предпринять?
– Я хочу, чтобы вы покинули Париж завтра же, – решительно заявил Коркоран. – Сделайте милость, воздержитесь от прощания со всей толпой ваших любовниц. Никто не должен знать, куда вы направляетесь. Не сочтите за труд написать несколько открыток, которые мы отправим с Канарских островов или с Ибицы. Пусть все думают, что взбалмошный и очаровательный мсье Эйген внезапно отбыл по неотложным деловым надобностям. Никто и бровью не поведет.
Меткалф кивнул. Конечно же, мэтр прав. Лучше избежать объяснений. Завтра! Это означало, что он не сможет возвратиться к Флоре Спинасс и получить список персонала немецкого посольства в Москве – неудобство, хотя вполне преодолимое.
– Вы поедете с Северного вокзала по Chemin de fer du Nord[36] в Берлин, а оттуда в Варшаву. Для вас забронировано место в первом классе на имя Николаса Мендосы. Там вы выйдете на центральном варшавском вокзале, погуляете по городу, вернетесь через два с четвертью часа и отправитесь на поезде в Москву под именем Стивена Меткалфа. Номер в «Метрополе» уже забронирован.
Меткалф кивнул.
– Документы?
– У вас здесь есть нужные контакты. Мы не располагаем временем на то, чтобы изготовить их в Штатах и привезти сюда.
– Не проблема.
– Вам необходимо тщательно спланировать вашу работу. Ставки очень высоки, так что забудьте о самолюбовании и душевных порывах. Существует большая опасность допустить ошибку.
– В таком случае снова спрошу вас: что мне делать, если что-то пойдет не так, как надо?
Коркоран оправил свою сутану.
– Если что-нибудь пойдет не так, как надо, то, Стивен, я советую вам помолиться.
7
Скрипач ждал в квартире.
Sicherheitsdienst узнала адрес нужного человека по телефонному номеру, который сообщила проститутка. Клейст все еще не имел представления о местонахождении радиостанции – этого шлюха, конечно же, не знала. И осведомитель, приведший их к месту приземления парашюта, тоже не знал: информация была строго разделена. За те часы, которые Скрипач потратил на ожидание британского агента, он как следует обыскал квартиру. Он смог доподлинно убедиться в том, что действительно имеет дело с англичанином, и это само по себе было важно – для начала. Еще он знал, что англичанин работает по ночам и отсыпается днем.
Теперь Клейсту оставалось только ждать.
Чуть позже семи утра он наконец-то услышал звук поворачивающегося в двери ключа. Англичанин, что-то напевая себе под нос, направился на кухню, поставил на огонь воду для чая, а потом прошел в спальню, чтобы переодеться в домашнее. Он распахнул дверь гардероба, протянул руку, чтобы взять вешалку… и успел лишь негромко вскрикнуть, прежде чем Клейст, выскочив из-под одежды, схватил его за горло и повалил на пол.
