Ганс Эттинген - Крысы появляются ночью
— Я даю вам последний шанс, — продолжал майор. — В Восточном Берлине вы провернете для нас одно дельце, очень горячее. Согласны?
Эвелин кивнула.
— Тем лучше. В определенный час, точное время мы вам еще назовем, на остановке «Фридрихштрассе» вы встретитесь со связным, который вам расскажет о деталях. На подготовку задания даю вам десять дней.
— Для чего же столько времени? — спросила Эвелин.
— Об этом вам тоже скажет связной, — ответил Батлер. — Сейчас можете возвращаться к себе домой, но будьте готовы к вызову. Выезжайте из дома не позже чем через полчаса после вызова.
— Хорошо! — сказала Эвелин и встала…
Приготовив глазунью, Сид без особого аппетита проглотил ее. В раковине под водопроводным краном постепенно вырастала целая гора грязной посуды.
Сид твердо решил поехать в Брауншвейг после выполнения задания.
«Во всем этом деле совершенно очевидна какая-то подлость, — думал он. — Мне надо что-то предпринять. Но что? Я не могу допустить, чтобы Арендт попал в ловушку, и нельзя допустить, чтобы Батлер выполнил свою угрозу и выслал снимки Дорис».
У двери раздался звонок.
«Наверное, Винкельман! — вспомнил Сид. — Боже мой, я совсем забыл — ведь надо было оформить контракт!»
Сид вскочил и поспешил к входной двери.
На пороге стоял представительный мужчина. Никогда раньше Сид его не встречал.
— Адамс, — учтиво представился незнакомец. — Мне надо поговорить с вами об одном очень срочном и важном деле.
— Прошу! — Сид отступил в сторону, пропуская посетителя.
«Что могло ему понадобиться от меня? Впечатление он производит хорошее. Не пришел ли он потолковать о моем новом месте? Возможно, это и есть тот самый главный редактор, о котором рассказывал Винкельман…»
Сиду очень хотелось поверить в это. Он подпишет любой договор и избавится от Батлера. До последнего мгновения он жил ожиданием какого-то чуда. Вот оно произойдет, и он навсегда покончит со всем этим кошмаром.
Адамс разделся и прошел вслед за хозяином в гостиную.
— Вы сотрудник Си-Ай-Си, — без предисловий обратился он к Сиду.
— Кто мог вам сказать такую чепуху? — испуганно перебил его Паули. В один миг все его надежды рухнули.
— Ну конечно же, — хохотнул Адамс, — разве вы могли ответить мне по-другому? Итак, вы сотрудник Си-Ай-Си. Чтобы вас испытать, к вам подослали работающую в Си-Ай-Си фрейлейн Эвелин. Вы неплохо провели ночь в домике этой дамы и позже были шантажированы с помощью киноаппарата и магнитофона, которые незаметно для вас засвидетельствовали факт вашего посещения… Вы хотите что-то сказать, господин Паули?
— Нет! — отрывисто прозвучал голос Сида.
— Теперь вы получили задание — завлечь профессора Арендта в Западный Берлин. Чего от него хотят американцы?
Сид лихорадочно соображал. «Может, это посещение — попытка американцев проверить мою благонадежность?..»
Он решил прикинуться, будто слышит обо всем этом впервые.
— У вас богатая фантазия, господин Адамс!
— Майор Батлер мог бы порадоваться вашему ответу, — дружелюбно ответил Адамс. Затем, вынув свое удостоверение, положил его на стол.
— Прошу вас, убедитесь сами, господин Паули. Я ответственный работник Федерального ведомства по охране конституции. Я готов вам помочь. Ведь вы находитесь в довольно глупом положении, не так ли?
Сид метнул недоверчивый взгляд на удостоверение.
— Оно не поддельное, — заверил Адамс. — Если вы желаете убедиться, мы можем тотчас же отправиться в мое бюро, и там вы получите дополнительное подтверждение.
— Что вы от меня хотите? — спросил Сид.
— Мне хотелось бы сделать вам одно предложение. Разумеется, мы работаем совместно с американцами, но в некоторых деталях наши интересы расходятся. И прежде всего, когда речь заходит о чисто немецких делах. К примеру, в деле Арендта. Вы, господин Паули, немец, и я тоже немец. Поэтому в первую очередь мы должны преследовать свои, немецкие интересы.
— Что вы под этим подразумеваете? — обескураженно спросил Сид.
— Работайте с нами, для Германии! В случае если вы попадете в трудное положение, мы защитим вас. Как только вы станете ненужным для американцев, они немедленно постараются вас убрать. Правда, сейчас вы можете и дальше спокойно работать на Си-Ай-Си. Это даже нужно. Нас интересует все, что у них происходит… А платим за это мы хорошо.
На какую-то долю секунды у Сида мелькнула надежда, что благодаря Адамсу он сможет отделаться от американцев и от всего этого вообще. Он уже был готов поверить этому человеку. Но тут же решил проверить Адамса.
— Очень интересно! — сказал он. — Но не кажется ли вам, что вы меня с кем-то спутали?
Адамс улыбнулся уголком тонкого рта.
— В нашей работе подобные ошибки почти исключены. Основательно обдумайте мое предложение. Если захотите отказаться, вам вряд ли можно будет позавидовать, особенно когда мы сообщим восточным органам некоторые известные нам данные.
— Я вас не понимаю, — произнес Сид.
— Не исключена возможность, что вас разоблачат коммунисты, а это не очень-то устроит Батлера. Вам, конечно, может взбрести в голову сообщить о нашем сегодняшнем разговоре Си-Ай-Си. Я постараюсь сделать так, чтобы у Батлера сложилось мнение, что вы сами обратились к нам, чтобы освободиться от него. На такие вещи мой старый друг майор обычно смотрит очень косо.
Сид задохнулся от ярости. Он долго молча рассматривал холодное сытое лицо своего собеседника. Потом выдохнул:
— Свинья!
Адамс, ничем не выдавая своего волнения, тотчас же поднялся. Надменно усмехнулся:
— Это вы кому?..
Уже стоя в прихожей и натягивая на себя пальто, он произнес спокойным, деловитым тоном, будто ничего и не произошло:
— Я даю вам три дня сроку, чтобы вы взвесили мое предложение. Ровно три дня. После этого я снова приду сюда. Если вы опять не согласитесь, я вам гарантирую, что у Батлера вы не заработаете больше ни цента.
— Убирайтесь вон! — угрожающе сказал Сид.
Адамс вежливо кивнул ему и вышел.
Сид медленно вернулся в гостиную и остановился посредине комнаты.
«Я сам свинья! Играю роль мелкого грязного шпиона и негодяя. Поэтому он так со мной и обращался. Точно так же относятся ко мне Батлер и Перси, Мюллер и Джим. Точно так же подумала бы обо мне и Дорис, если бы вдруг узнала обо всем».
Он качнулся к столу, ухватился за спинку стула и, опустившись на него, сжал голову ладонями.
«Если бы я совершил преступление, если бы украл, обманул или даже убил кого-то, я добровольно мог бы предстать перед судом, получить заслуженную меру наказания, искупить свою вину и после этого начать новую жизнь. Но у меня нет даже такой возможности. Отдайся я в руки закона, чтобы обвинить самого себя, — и американцы, и этот Адамс сочтут меня за психопата и на суде отрекутся от меня. Ни один прокурор не решится выдвинуть против меня обвинение, ведь нет ни одного свидетеля моей вины».
Внезапно перед ним в полной ясности предстало его нынешнее положение: он стал человеком вне общества. Его гражданских прав больше не существовало. Он стал только объектом чьих-то холодных расчетов, единицей в штате контрразведки, человеком, лишенным собственной воли и достоинства.
XIV
— Гартман? Хорошо, просите! — Профессор Арендт положил трубку на рычаг и недовольно зашелестел таблицами, разложенными на письменном столе.
Он не любил, когда ему мешали работать.
С этим Гартманом из министерства государственной безопасности он познакомился всего недели две назад, когда тот приходил сюда, чтобы обсудить, как лучше сохранить в тайне проводившиеся исследования.
«Что ему опять понадобилось от меня? Какие-то перестраховщики… В конце концов, мы работаем над новыми видами теплостойких пластиков и не производим никакого вооружения…» — Профессор неодобрительно покачал головой.
Он жил в мире научных расчетов, вычислений и смелых экспериментов. Он знал, насколько важна его работа для развития экономики ГДР, но поверить, что кто-то с Запада может помешать его деятельности из политических соображений, как неоднократно напоминал ему Гартман, поверить в это было свыше его сил. Поэтому Арендт с неудовольствием ждал посетителя, о котором ему только что доложили.
— Доброе утро, господин профессор! — сказал вошедший Гартман, протягивая Арендту свою крепкую ладонь.
Это был мужчина среднего роста, с неприметными чертами лица и спокойными серыми глазами.
— В последнее время вы довольно часто удостаиваете меня своим вниманием, коллега Гартман. Чем это я так заинтересовал службу госбезопасности?
Гартман ожидал подобного вопроса. Он уже привык к тому, что его появление воспринималось без особого удовольствия. Такова уж была его профессия — он всегда появлялся в тот момент, когда возникала угроза, о которой никто пока и не подозревал.
