Николай Стариков - Громовые степи
Значительные затруднения вызывает работа по обмену заключенных введением на железных дорогах строжайшей светомаскировки. В этих условиях становится затруднительной вся процедура оформления документов и передача самих осужденных, возрастает вероятность и возможность совершения побегов и нападений на конвои.
Претерпевает изменения служба городского конвоя в прифронтовой полосе и прилегающих к ней районах. Здесь судебные учреждения вынуждены прекращать работу, наряды туда не выделяются, а перенацеливаются на обслуживание военных трибуналов. Эти конвои, кроме непосредственных обязанностей, выполняют еще и оперативные задания прокуроров или председательствующих в суде.
Но все, о чем я здесь говорю, дела не самые сложные, — после небольшой паузы сказал командир полка, — есть в нашей службе и такие, о которых вы не имеете даже представления. Я имею в виду новый способ конвоирования, порожденный войной и не предусмотренный уставом.
К июню 1941 года в приграничных районах страны имелись десятки тюрем, колоний и лагерей заключенных, лагерные пункты военнопленных поляков. В первые же часы войны большинство из них были подвергнуты бомбардировкам с воздуха, нападению десанта или диверсионных групп противника. Быстрое продвижение немцев в глубь страны поставило конвойные войска в крайне тяжелое положение. Части в срочном порядке вынуждены были эвакуировать заключенных и военнопленных без предоставления для этого подвижного железнодорожного и других видов транспорта. В обстановке постоянной угрозы нападения авиации противника, возросшего стремления заключенных и военнопленных к совершению побегов при отсутствии опыта личный состав начал осваивать пешее конвоирование сразу на сотни километров. Отдельные конвои шли по четыре-пять недель. Ограниченность маршрутов передвижения и времени на эвакуацию вынуждает командование частей комплектовать колонны заключенных и военнопленных различной численности: от нескольких десятков до двух с половиной тысяч человек. Конвои идут в большинстве случаев в стороне от войсковых маршрутов, хотя именно здесь есть вероятность встречи с диверсионными группами и десантами.
Во время перерыва Димка отозвал Вадима в сторонку.
— Мне думается, мы не туда попали. Я на фронт хотел, а тут…
— Терпи, казак, атаманом будешь. Сейчас, как говорится, не до жиру…
— Да это я так, к слову. Но при первой же возможности буду проситься на фронт. Не дело это казаку заключенных конвоировать. Душа не лежит.
— Мне тоже это не нравится, но значит, судьба такая.
— …Условия пешего конвоирования сложные, — продолжил командир после перерыва. — Было много случаев нападения диверсантов и даже десанта противника. Конвой при этом подает команду заключенным или военнопленным лечь на землю лицом вниз, подниматься не разрешается. В случае невыполнения требования открывается огонь на поражение без предупреждения. Колонны при отражении нападения находятся под охраной конвоиров, которые остаются на своих местах. Остальной состав конвоя отражает нападение противника. К сожалению, не всегда такие встречи заканчиваются благополучно. Успех чаще всего сопутствует тем конвоям, численный состав которых соответствует количеству заключенных. Например, при конвоировании ста восьмидесяти пяти особо опасных преступников из города Перемышля взвод в составе двадцати семи человек успешно выполнил задачу, хотя ему неоднократно приходилось отбивать нападение диверсионных групп. А вот колонна из восьмисот заключенных с конвоем численностью четырнадцать бойцов разбежалась во время отражения нападения десанта противника…
Пешее конвоирование небольших групп осужденных вынуждены осуществлять иногда и плановые конвои. С первых же минут войны на территориях Западной Украины и Западной Белоруссии они застряли на железнодорожных станциях, попали под бомбежки. При отсутствии связи со своим командованием, без заранее продуманных маршрутов, по инициативе начальников конвоев наряды сопровождали заключенных пешим порядком в ближайшие тюрьмы, лагеря, колонии НКВД или пункты формирования эшелонных конвоев. Все это в условиях панических настроений местных жителей, открыто, по улицам городов и других населенных пунктов, вдоль дорог, по которым шли войска и уходили беженцы, в ускоренном темпе движения, под обстрелом воздушного противника или диверсионных групп.
Незаметно для себя Вадим перестал слышать, о чем говорил командир. Всплыло в памяти их расставание с Юлькой. С проводами в армию получилось так быстро, что в последний вечер были они вместе всего-то час-другой. Говорили мало, Юлька плакала, он целовал ее мокрое от слез лицо, с трудом сдерживал свои. Дома ждала семья, родственники. С ними тоже надо было попрощаться.
— …после 22 июня, — говорил докладчик, — резко усложнились условия караульной службы по охране тюрем, лагерей, колоний НКВД, особенно в прифронтовой полосе и прилегающих к ней районах. Сейчас караулы днем и ночью несут службу в обстановке не только постоянной угрозы нападения и систематических бомбежек, но и прямых атак диверсионных и националистических групп на охраняемые объекты.
Многие из вас, я знаю, мечтали попасть на фронт, чтобы бить врага. Святое это дело для каждого гражданина Советского Союза. Но, поверьте, мои сослуживцы, мои соратники, у нас тоже передний край. Среди заключенных немало врагов. Не так-то просто их выявить и обезвредить. Они следят за каждым нашим шагом, без сомненья, воспользуются любой нашей оплошностью. Надо быть постоянно начеку. Никакого ротозейства, благодушия, потери бдительности, личных контактов с заключенными.
— А пленные немцы тоже нам?
— Да, все функции по конвоированию военнопленных переданы конвойным войскам НКВД СССР. Прием военнопленных на временных пунктах производится командованием частей наших войск по заявкам штабов армий или распоряжению начальника войск НКВД по охране тыла действующей армии. Состав конвоя в каждом случае определяется командирами частей в зависимости от обстановки и возможностей.
…Не знаю, — продолжал после паузы командир полка, — когда мы сможем еще раз вот так же встретиться, разве что после войны. В заключение хочу сказать: вы должны всегда находиться в постоянной готовности отразить нападение. Беспечность в нашей службе — враг номер один. Опасности у нас не меньше, чем на фронте. О преступной и враждебной деятельности заключенных, их уловках и ухищрениях, нарушениях режима вам еще расскажут командиры подразделений на инструктажах. В любых, самых сложных, обстоятельствах нельзя допустить побега заключенного или военнопленного. Это для конвойных войск самая главная задача. А кто на фронт рвется, не спешите, конца войны пока не видно, еще навоюетесь.
Так закончился для Вадима, Дмитрия, их сослуживцев относительно спокойный период подготовки к повседневным реалиям службы.
Вадим получил винтовку образца 1891 года с потертым прикладом, новеньким пггыком и довольно грязным ремнем. Он неизменно выполнял упражнения по стрельбе на отлично», а с помощью «старушки» результаты оказались снайперскими. Не все новое лучше старого!
Уже через три дня третья рота в составе восьмидесяти пяти человек получила задачу выехать в район Воронежа и организовать эшелонный конвой для сопровождения восьмисот заключенных на стройку ГУЛАГа, в один из производственных лагерей Восточной Сибири. На сборы отводилось всего два дня. Для подразделения выделялся четырехосный товарный вагон, один из имеющихся в распоряжении полка с довоенного времени. В нем были двухъярусные деревянные нары, письменный стол начальника конвоя с двумя телефонными аппаратами, шесть табуреток, лампа «летучая мышь» под крышей, печка «буржуйка» посредине. В Сибирь все-таки путь лежит.
Друзьям определили место на верхнем ярусе у стены вагона, рядом с входной дверью.
Впервые с вещевым мешком в головах, шинелью под боком на голом деревянном настиле Вадим долго не мог заснуть. Грохот колес, бесконечное раскачивание вагона, грубое дергание товарняка действовали угнетающе. Слова казачьей песни не выходили из головы:
Огонь горит, в вагоне было тихо,
Лишь казаки спокойно спят.
А поезд наш несется быстрым вихрем,
Лишь только слышно тик-так-так.
«Тик-так-так… тик-так-так», — вторили колеса.
Когда песню слышал дома, она и воспринималась просто как песня. А в жизни все гораздо сложнее.
Вадим смотрел в открытый люк вагона на голубеющее с востока небо, на низкие берега какой-то речушки в серебристом легком тумане.
Вспомнил свою родную речку Панику. Сколько радости она доставляет детворе. Теплая и ласковая вода не выпускает из своих объятий купальщиков целыми днями. А сколько девичьего визгу, если под них поднырнуть. Иногда по просьбе бабушки ловили бреднем рыбу. Попадались плотвички, карасики, линьки и щурята. Ах, какая из них щерба! Вадим реально ощутил вкус и запах ухи. Сухой паек все-таки не то.
