Елизавета Берестова - Корона клинков
Эльф оглянулся и потянул друга в узенький кривой проулок между старыми покосившимися сараями.
— Уверен, немалая часть прибывающих в Осэну обходится иными, пускай и менее удобными проходами.
Они неспешно шли вдоль старой крепостной стены, уже не одну сотню лет опоясывающую город. Проход обнаружился достаточно скоро. Чахлые кустики не могли скрыть пролом в стене. Луна отлично освещала доски, которыми безуспешно пытались залатать даровые ворота в Осэну. С завидным упорством доски отдирались или просто выламывались. Власти понимали, что заделать такие дыры намертво просто невозможно, но они старались. Конечно, провести через пролом лошадь или повозку было немыслимо, но вот человек мог пробраться спокойно.
Крепостная стена, сработанная на совесть, в отдельных местах доходила до десяти шагов. Пролом, широкий в начале, дальше сужался, но и его ширины хватало для целой колонии бродяг, вповалку храпящих у стен. От них отчётливо разило перегаром и мочой. Торки брезгливо скривился, но промолчал, и вздохнул с картинным облегчением, когда они с Брэком выбрались наружу.
Примерно через час они свернули вбок к лесистым округлым холмам, которые простирались до самого горизонта, где подпирали небесный свод невидимые ночью горы.
— Конечно, я вырос в лесах, и ночное зрение меня пока, хвала богам, не подводит, — ворчал фавн, когда они углубились в заросшие обильным подлеском дебри, — но мне не очень-то по душе таскаться по зарослям.
— Идя через лес, мы здорово сокращаем дорогу.
— Отчего же местные не проложили тут дорожку, хоть бы протоптали тропу, что ли.
— Местные сюда не ходят, — эльф не испытывал ни малейших неудобств от хождений по ночному лесу. — Они считают, что леса тут прокляты и населены разного рода чудовищами.
— И это правда?
— Насчёт проклятия или насчёт чудовищ?
— Насчёт чудовищ. — Торки нервно оглянулся. — Я уже давно в городе живу, отвык от всяких там лесных неожиданностей.
— Нет здесь никаких чудовищ, — отмахнулся эльф. — Лет триста назад может, что и водилось, а сейчас нет. Суеверие одно и осталось. Но меня это вполне устраивает: никто за нами сюда не сунется.
— Суеверие, не суеверие, — бормотал себе под нос Торки, а только не больно-то охота столкнуться с кем-нибудь зубастым и злобным.
— Можешь идти спокойно, оставшиеся в живых зубастые и злобные сами не жаждут встретиться с нами. Это я тебе как профессор монстрологии говорю.
Фавн пробормотал что-то об ошибках науки, но оглядываться поминутно перестал. На память ему пришло недавнее путешествие на «Ночной птице». Он с удовольствием вспоминал обходительного капитана, весёлую команду. Невольно вспомнился и попутчик. Торки ощутимо помрачнел.
— Но Осокорь-то наш каков! — возмутился он, мысленно возвращаясь недавним событиям, — ишь Марин Тулий выискался! — Торки покосился на Брэка и проглотил ругательство, которое просилось на язык. — Кто мог подумать, что такой симпатичный простецкий мужик окажется совсем не тем, за кого он себя выдавал.
— Я мог, — заметил Брэк, — меня с самого начала насторожила его избыточная откровенность. Открытость, брат ты мой, она тоже свои пределы иметь должна. А тут нате вам, как на ладони, весь славный парень Осокорь, у которого в запасе ещё патрицианское имя и парочка запечатанных тубусов с документами.
— А вы, что же в его вещах успели порыться?
— И не только в его. Я ещё и сундучок капитана осмотрел. Хорошо запомни на будущее: такими открытыми бывают только хорошие шпионы. Кстати, наш любитель лошадей не пытался расспрашивать тебя в моё отсутствие?
Торки посвистывал с самым беспечным видом, а тем временем в его кудлатой голове проигрывались их разговоры с Осокорем. Вроде бы так, ничего особенного, что выходило бы за рамки дружеской беседы партнёров за карточным столом. Обыкновенные вопросы и обыкновенные ответы. Обыкновенные, не встречай Осокоря на пирсе напомаженный адъютантик.
— Если честно, — наморщил нос парень, — случился один подозрительный разговорчик.
Брэк остановился.
— Вспомни во всех подробностях, что ты ему сказал.
— Да я был готов, — принялся оправдываться парень, — он мне, мол, куда и зачем едем, а я ему правдоподобную сказочку, но с кусочками правды, чтобы мог проверить, коли охота. Меня ещё в детстве старшая сестра так врать научила. Её сроду никто на чистую воду вывести не мог.
— Да? — насторожился Брэк, — и что же ты сочинил?
— Зачем же сочинять, — не без гордости ответил фавн, — я скормил нашему не в меру любопытствующему попутчику великолепную полуправду, сдобренную для пущей убедительности настоящими именами и названиями. Вы, говорю, мужчина ещё сравнительно молодой, а посему у вас родня по всей империи пораскидана. И вот среди многочисленных дядюшек и тётушек сыскался один чудик, которого угораздило на старости лет податься в философы. Осел этот дядюшка по материнской линии в тёплых краях и не общался ни с кем лет эдак с двадцать. А теперь оказалось, что он стал стар и недужен, к тому же, как на грех, приютил какого-то сироту. В связи с таким раскладом семейных дел вас командировали дедка домой забрать, а приёмыша в школу какую-нибудь приличную пристроить.
Торки хихикнул с довольным видом.
— Согласитесь, ловко я всю ситуацию переиначил. Блеф, как он есть, да ещё по самому высокому разряду. Для достоверности я несколько названий ввернул: мол, нам, честным парням, от хорошего человека скрывать нечего. Дедульку-оригинала кличут Антонием, а обосновался он в Камышовом плёсе. Согласитесь, я совсем как настоящий шпион действовал. Ни о Втором консуле, ни о каких наших иных рийских знакомых ни словечком не обмолвился.
Эльф застонал:
— Ты ни в коем случае не должен был упоминать об Антонии и мальчике!
— Откуда мне знать! — обиженно вскричал фавн, — сами только и твердили: не задание, а так, лёгкая прогулка. Заодно и к другу детства заскочим, заберём мальчика. Сделаем сразу два дела.
— Дурак я, — мрачно констатировал Этан Брэк, — тебя пожалел. В Рие оставить не мог, побоялся, что схватят и запытают до смерти. И меня бы выдал, и сам погиб.
— Не выдал бы, — зло огрызнулся Торки, которому причина его поездки в Осэну показалась очень обидной, — плохо вы меня знаете!
— Зато я хорошо знаком с методами Первого Безымянного. Любой ломается рано или поздно, если ему не посчастливится умереть. Иногда ломаются как раз ради того, чтобы умереть.
— Я же не знал, — сказал Торки после непродолжительного молчания. — Когда б вы сказали мне, я бы рта не раскрыл.
— Это моя вина, а не твоя. Мне следовало подробно объяснить тебе, что можно говорить, а что нельзя. Просто я думал, что в моем распоряжении больше времени. К тому же я не ждал от них такой прыти.
— Стойте, стойте, кто эти таинственные «они»?
— Не знаю, Торки, не знаю. Могу лишь сказать: в Рие есть очень влиятельные люди, которые пойдут на многое, чтобы помешать нам. Предположим, Осокорь сразу отправит людей в Камышовый плёс. Если ускоришь шаг, с учётом срезанного расстояния у нас есть шанс опередить их.
— Да бросьте вы, — Торки яростно отмахивался от неизвестно откуда взявшейся мошкары, — чего это вдруг ему на ночь глядя снаряжать отряды? Поверьте мне на слово, я этого мужика за неделю досконально изучил. Он сперва в баню сходит, отужинает, выспится, а поутру указания всякие раздавать начнёт. Осэна — не Рия, где у него наготове пара тысяч всадников. Пока приказ спустят, до его выполнения ещё час — полтора. Так что у нас фора. Да что ж вы так кусаетесь! — последнее эмоциональное замечание относилось к комарам, которые противным зудящим облаком следовали за путешественниками.
— Болото близко. А что касается Осокоря, молю богов, чтобы ты оказался прав.
Они вышли на заброшенную дорогу. Некогда торная и широкая, она теперь заросла травой, среди которой то тут, то там поднимались величественные лопухи.
— По дороге мы выйдем к дамбе, опоясывающей заболоченную низину. На открытом воздухе ветерок сдует всю эту гнусь. — Эльф брезгливым щелчком отбросил в сторону прихлопнутого на щеке крупного комара.
— Надеюсь, надеюсь, — бормотал Торки, осатанело хлеща себя веткой, — не то ведь заживо сожрут, кровососы!
— Странно, — заметил Этан Брэк, которого тучи мошкары казалось бы, почти не беспокоили, — ты по природе своей лесной житель, а комаров боишься.
— Конечно, — ответил фавн, — мы сроду не жили возле мерзких болот. А супротив обычных, лесных комариков старуха Сычиха такое изумительное снадобье варила, — он зажмурился, с сожалением вспоминая чудодейственное снадобье, — правда, оно несколько пованивало, но ни единый тонконогий кровосос на фут не подлетал. Уж не знаю, что она в котел клала, помню только, всех мальцов заставляли лисий хвост собирать. Жаль, не знаю я Сычихиного секретика.
