Чингиз Абдуллаев - Балканский синдром
Почти сразу за ними в комнату вошел довольно плотный мужчина среднего роста, с выбритым затылком и уже седеющими волосами, крупными чертами лица и густыми усами. Это был старший следователь Антич. Он энергично потряс руку Дронго, поздоровался с Орличем и коротко сказал:
– Я много про вас слышал.
Антич вообще не говорил по-русски, и Орлич служил им переводчиком.
– Спасибо, – поблагодарил Дронго и уточнил: – Вас назначили вместо Бачановича?
– Да. Но пока наша группа работает только с полученными результатами экспертиз, чтобы не мешать вашему расследованию.
– Вы сделали повторную эксгумацию тела погибшего?
– Мы решили, что это необходимо. Но повторная экспертиза ничего не дала. Он умер от удушья, сломаны шейные позвонки, все, как и в первый раз, никаких расхождений.
– Женщина могла так сдавить его шею?
– Сильная женщина могла, – немного подумав, ответил Антич, – но нужно учитывать, что в коридоре в это время сидел Николич. В нескольких метрах от дверей. Он должен был услышать шум борьбы или крики. Если вы конкретно спрашиваете про Даниэлу, то она вполне могла. Пятнадцать лет назад она даже была зарегистрирована в полиции за то, что избила своего знакомого студента. Жестоко избила.
– Этого нет в материалах дела. – Дронго удивленно обернулся к Орличу.
– Мы узнали об этом только недавно, – пояснил Антич. – Ее досье из полиции было изъято и не вошло в ее личное дело, когда она оформлялась в министерство иностранных дел, потом в канцелярию кабинета министров. Именно поэтому ее так и не допустили к работе с секретными документами.
– Роковая женщина, – усмехнулся Орлич.
– Там были две женщины, – заметил Дронго.
– Вы видели супругу Петковича? – вместо ответа спросил Антич.
– Пока нет. Мы встретимся с ними завтра.
– Тогда все понятно. Достаточно на нее посмотреть, чтобы сразу понять – она не смогла бы задушить нашего вице-премьера. Хрупкая, изящная женщина. Кажется, в молодости занималась балетом. Ее можно смело исключить, она бы душила его часа два, при условии, что Николич ничего бы не услышал. А господин Баштич два часа терпеливо умирал бы. Нет, это невозможно.
– Значит, вы тоже считаете, что основной подозреваемый – Николич?
– Безусловно, – услышав перевод, сразу кивнул Антич.
Им объявили по громкой связи, что сейчас введут заключенного. Экран, за которым они могли видеть Николича, был односторонним. Он не мог видеть, кто его допрашивает, сидя перед большим зеркалом, а они могли рассматривать его достаточно спокойно, что, безусловно, было еще одним сильным психологическим фактором давления на несчастного молодого человека. В комнату ввели высокого парня, который испуганно, даже как-то затравленно оглядывался. Он был коротко острижен, щурился от яркого света, нервно дергался.
– Здравствуй, Янко, – начал Антич, – это я, твой новый следователь. Мы с тобой уже знакомы.
– Да, господин Антич, я узнал ваш голос, – кивнул Николич.
– Здесь приехал эксперт, который хочет с тобой переговорить. Он специалист из другой страны и не говорит по-сербски, поэтому его вопросы тебе будет переводить переводчик. Ты все понял?
– Да, конечно. Я готов ответить на его вопросы, – несколько заученно произнес Николич.
– Почему такой яркий свет в его комнате? – недовольно спросил Дронго. – И почему он так дергается? Его били?
– У нас не бьют подследственных, – обиделся Антич.
Орлич перевел его слова. Но выражение лица самого капитана говорило об обратном.
– Сделайте так, чтобы он нас видел, – попросил Дронго, – я не следователь и не могу разговаривать с человеком в таком одностороннем порядке.
– Это сделано для вашей безопасности, – пояснил Антич.
– Каким образом моей безопасности может угрожать несчастный парень, которого охраняют как самого главного государственного преступника страны? – спросил Дронго. – Пусть отключат экран, чтобы он нас видел. Прямо сейчас. В конце концов, я приехал сюда по просьбе вашего руководства, господин Антич, и если кто-то считает, что я провожу следствие неверными методами, я могу и уехать.
– Сейчас мы уберем экран и включим другой свет, – решил Антич.
Через несколько секунд зеркальный экран в комнате Николича погас, и он смог увидеть сидевших напротив него за стеклом троих мужчин. Дронго поднялся и подошел к стеклу.
– Меня обычно называют Дронго, – представился он, – хочу вам объяснить, что приехал сюда для расследования этого убийства.
Орлич перевел его слова на сербский, и Николич понимающе кивнул.
– Я знаю, что вас обвиняют в этом убийстве, – продолжал Дронго, – и знаю, что все результаты экспертиз были в вашу пользу. Поэтому хочу сразу сказать, что больше верю в эти результаты, чем даже в ваши собственные признания.
Орлич перевел. Николич тяжело вздохнул, было заметно, как он волнуется.
– В доме не было никого из посторонних? – спросил Дронго.
– Не знаю. Я не решал, кого можно пускать, а кого нельзя. Потом мне сказали, что в доме было много посторонних, но я не имел права никого удалять. Мое дело – только охранять…
– Все это я знаю. А кто еще был в доме, кроме четверых гостей?
– Еще шесть человек, – сообщил Николич, – шесть человек, не считая охраны.
– Почему шесть? – удивился Дронго, повернувшись к Античу. Тот пожал плечами. – Кто эти шестеро? – повторил он, уже обращаясь к Николичу.
– Меня уже много раз спрашивали, – ответил Николич. – Там были господин Петкович со своей супругой, сын господина вице-премьера, его личный секретарь и наш старший охранник Недич.
– Пять, – посчитал Дронго, – но вы сказали про шестерых. Кто был шестой?
– Сам господин Баштич, – пояснил охранник. – Вы спросили, кто там был, кроме четверых гостей.
– Ну да, понятно, – кивнул Дронго, поняв ответ Николича даже без перевода. – А раньше вы были знакомы с Недичем?
– Не нужно задавать ему вопросы, не имеющие отношения к его непосредственной деятельности, – сразу вмешался Антич.
– Вы считаете, что внезапное появление Недича не должно меня интересовать? – Дронго не любил, когда ему мешали.
– При чем тут Недич? – Следователю явно не хотелось говорить на эту тему.
– Они были знакомы или нет? – проигнорировал Дронго уже второй вопрос Антича, обращаясь к своему переводчику.
– Я его не знал, – ответил Николич, выслушав вопрос, – и раньше никогда не видел.
– Не нужно говорить на эту тему, – снова вмешался Антич, – мы уже проверяли Недича и выпустили его из тюрьмы как свидетеля, не причастного к этому преступлению.
– Вы его тоже обрабатывали на различных детекторах? – поинтересовался Дронго.
– Нет, – мрачно ответил следователь.
– Тогда почему он не в камере, а Николича вы продолжаете охранять как главного преступника?
Антич не ответил. Он просто промолчал.
– Из наших никто не знал Недича, – подал голос Николич.
– Он поднимался в апартаменты вице-премьера? – спросил Дронго.
– Нет, – ответил Николич, – он ни разу не поднялся на третий этаж. Ни разу.
– Вот видите, – снова вмешался Антич, – я же вам говорил, что Недича не нужно вмешивать.
– Павел, спросите у господина следователя, его прислали сюда специально, чтобы он мешал мне разговаривать с подозреваемым, или он даст мне возможность с ним переговорить? – разозлился Дронго.
Орлич перевел его слова. Антич нахмурился, затем решительно поднялся и вышел из комнаты.
– Так будет лучше, – громко сказал Дронго. – А теперь спросите Николича, как он сам считает, каким образом могли убить вице-премьера?
Николич выслушал вопрос. Долго молчал. Затем поднял голову и что-то невнятно произнес.
– Что он сказал? – быстро спросил Дронго.
– Он сказал, что это была нечистая сила, – перевел Орлич. – Он уверен, что никто не входил в комнату погибшего и не выходил оттуда.
Капитан смотрел на Дронго, ожидая его реакции. Николич тоже замер. Ему было важно, что именно скажет этот незнакомец.
– Я видел ваши пленки, – начал Дронго, – на них действительно никого нет. Но переведите ему, что я не верю в нечистую силу. Там побывал убийца, в этом я убежден. Просто мы пока не совсем понимаем, как именно это убийство произошло.
Орлич перевел его слова. Николич тяжело вздохнул, но никак не прокомментировал высказывание гостя.
– Вы сказали, что отлучались на две минуты и были в туалете, – продолжал Дронго, – и это было зафиксировано на пленке установленной на третьем этаже камеры. Но потом вы сказали, что слышали какой-то шум, примерно через час после того, как ушел сын вице-премьера, и решили не входить в его апартаменты. Я понимаю, что эти показания могли из вас выбить или убедить вас в том, что вы действительно слышали какой-то шум. Но я лично не верю вашим словам и считаю, что вас просто заставили их сказать.
Орлич снова перевел. Николич опустил голову и вдруг беззвучно заплакал. Капитан посмотрел на Дронго:
