Роман Ким - Тайна ультиматума. Повести и рассказы
Он молча кивнул головой и погладил ее по ноге. Она бросила взгляд на картину, висевшую над электрическим камином.
— И эта картина тоже доставляет мне удовольствие. У женщины голова смещена, руки и ноги тоже, и сзади улица… все дома покосились в разные стороны, как во время большого землетрясения.
Мурхэд взял у Стеллы сигарету и бросил в пепельницу.
— Да, в этой картине отчетливо проявилось пренатальное влечение к разрушению. Этот художник погиб пять лет тому назад в Африке во время охоты. И все его картины могут служить иллюстрациями к учебникам по глубинной психологии. Вы были в музее Гуггенхайма в Нью-Йорке?
— Да, много раз.
— Там висит картина Делонэ — изображена башня, которая рушится, вся деформирована, клубятся облака, как будто произошел взрыв, земля стоит дыбом… Эта картина доставляет наслаждение, потому что отвечает нашему бессознательному влечению. Не надо удивляться тому, что дети потрошат кукол и мучают котят. И тому, что, когда вы целуетесь, вам хочется укусить, причинить боль. Это проявление амбивалентности эмоций — любовь сочетается с желанием мучить, ломать, разрушать.
— Мне нравятся картины де Коонинга, — сказала Стелла, — недавно купила две за пятнадцать тысяч. Там перемешаны все плоскости, разорваны линии, диссонирующие пятна, прелесть. И Поллока тоже люблю с его брызгами по всему полотну. Он ведь тоже погиб под машиной, как мой мексиканец. Пикассо уже слишком академичен, выглядит как Джотто или Чимабуэ. И недавно я испытала огромное наслаждение, когда слушала фрагменты оперы Менотти, особенно то место, где женщина-медиум душит глухонемого, там такие немыслимые септаккорды, тремоло и фиоритуры, что мороз пробегает по коже, я чуть не отвернула голову болонке. Хиндемит и Стравинский кажутся теперь совсем пресными, как какой-нибудь Вивальди или Чимароза…
Доктор провел рукой по спине пациентки.
— Все дело в том, что нам, живущим в условиях цивилизации, приходится все время подавлять наши настоящие желания и страсти, запирать их в клетку, именуемую сферой бессознательного. И там они соединяются с демонами — инстинктами разрушения и сексуальности. Подавление этих демонов, бушующих в глубинах нашей психики, губительно отражается на всей нашей нервной системе. Отсюда наша угнетенность, мучительная неудовлетворенность, невроз и прочие недуги, терзающие цивилизованное человечество. Поэтому то, что с вами происходит, вполне естественно. Закономерно и нормально.
Стелла тихо засмеялась.
— Значит, бояться нечего? Можно продолжать убивать во сне?
— Можно. Надо сублимировать, то есть преобразовывать то врожденное влечение, которое бушует в глубинах вашей психики и хочет вырваться наружу. Эта сублимация у вас происходит в форме снов…
Стелла села с ногами на кушетку и стала поправлять волосы.
— Но сублимация уже перестает меня удовлетворять. Сны только разжигают аппетит у моих демонов. Сны это тот же дым, а дымом трудно насытиться.
— Правильно, моя умница. Поэтому надо избавиться от подавленности, угнетенности, иначе это приведет вас к опасной ситуации…
— Какой? Начну делать то самое не во сне, а наяву?
— Нет, инстинкт самосохранения не позволит вам этого. И вам придется сдерживать изо всех сил разрушительную энергию, и в конце концов она обрушится на вас. Это самое страшное.
— Убью себя?
— Да. Но этого надо избежать, и я помогу вам сделать это.
— Мне кто-то говорил, что маленькие зверьки — кажется, лемминги — бросаются в море огромными толпами, десятками тысяч. Кончают самоубийством. И скорпионы тоже. Они жалят самих себя и умирают. — Стелла улыбнулась. — Потому что у них нет психотерапевтов.
— Мы помогаем человечеству в меру своих сил, — сказал Мурхэд.
Стелла понюхала спинку кушетки.
— Это не мои духи. Наверно, этой кривобокой гиены… Гленды Гру. Кстати, я ее однажды убивала во сне, раздавила… как того мексиканца.
Мурхэд пристально посмотрел ей в глаза и сказал:
— Скажите мне, Стелла, как врачу, как своему исповеднику… не бойтесь, дальше меня не пойдет. Мы свято соблюдаем профессиональную тайну.
— Сколько раз изменяла Фреду?
— Нет. Тот мексиканец лежал на дороге, а кровь была на тротуаре у телефона-автомата. Где вы наехали на него?
Стелла закурила сигарету и выдохнула дым вверх.
— Он хотел перейти, я просигналила, тогда он прыгнул назад… а я, вместо того, чтобы затормозить, круто повернула руль и заехала на тротуар, а он вдруг упал, и меня охватила такая злость, что я двинула машину дальше, и он закричал. И только тогда я пришла в себя… Вышла из машины и оттащила его на дорогу… ему уже было все равно, где лежать.
Мурхэд зажег настольную зажигалку и, дунув на нее, потушил.
— Я так и думал. Говорили об этом мужу?
Она пожала плечами.
— Нет, он же не врач.
— Никому не говорите, никогда. — Он сделал паузу и заговорил громко: — Мой метод лечения будет заключаться в том, чтобы дать выход тем демонам, которые скребут вас изнутри. Надо выпускать их, то есть делать психическую разрядку, но так, чтобы сохранить себя. Если бы цивилизованное человечество не делало бы таких разрядок, оно давно перестало бы существовать, покончило бы с собой, как это делают лемминги. Только потому, что человечество время от времени давало выход накопившимся стремлениям к разрушению и убийствам, оно продолжает свое существование. Вот почему история человечества — это цепь кровопролитий, жестокостей, войн, преступлений, бунтов, погромов, массовых казней — все это психические разрядки. И я буду вас лечить примерно так же, как человечество лечит себя, — проводить профилактику взрывов разрушительных влечений, направлять их в сторону, сублимировать…
— И мне станет легче?
— Если урегулируем внутрипсихический конфликт, возникший у вас из-за тормозящего влияния среды, морали и законов, и найдем разумный выход для агрессивной энергии, тогда у вас наступит разрядка, удовлетворение, умиротворение.
Стелла покачала головой.
— Несчастные женщины цивилизованного мира. А у нецивилизованных, наверно, не бывает этих… внутрипсихических конфликтов?
— Нет, тоже есть. Зафиксированы случаи массовых припадков истерии и ярости у женщин некоторых примитивных народностей. У айносов эти взрывы истерии называются иму, у филиппинцев — маримари, а у бирманцев — яуандачин.
— А у нас это называется…
— Неврозом навязчивых состояний.
Стелла оделась и, вынув из сумки чековую книжку и авторучку, заполнила чек — гонорар за визит. Мурхэд небрежно засунул чек в жилетный карман.
С этого дня он стал проводить так называемую форсированную профилактику невроза — дрессировать демонов Стеллы. Он посоветовал ей приобрести духовое ружье и стрелять в ворон, голубей, воробьев и прочих птиц. Затем выезжать за город и подстреливать кошек и собак. И сочетать эти действия с активным спортом, связанным с риском, — играть в гольф с крупными денежными ставками и совершать ночные автопрогулки с быстрой ездой — не ниже семидесяти миль в час. Стелла купила специально для этих прогулок две машины — «крайслер»-барракуду и спортивный «олдсмобил». Вскоре она раздавила двух исландских догов вдовы полковника Хейтса и ранила почтальона, пришлось уплатить большие штрафы.
Но сны, вызываемые демонами, продолжались. Теперь у Стеллы после пробуждения часто происходили взрывы гнева, вроде филиппинских маримари, — она успокаивалась только после того, как расправлялась с несколькими фарфоровыми сервизами или расстреливала из ружья попугаев и золотых рыбок.
Однажды ночью Мурхэду позвонил муж Стеллы и сообщил, что, проснувшись, увидел в своей спальне жену, она стояла у его изголовья с кухонным ножом. Он обезоружил ее и заставил выпить большую порцию снотворного. Что делать?
Мурхэд успокоил его. Если бы она действительно хотела пустить нож в ход, то сделала бы это сразу, а не стояла у кровати. Инстинкт самосохранения сковывает ее. Но надо на ночь запирать на ключ все ящики, где находятся режущие и колющие предметы, и класть где-нибудь на стол деревянный нож. И, ложась спать, закрываться в своей спальне на ключ.
Через недели две к Мурхэду в его кабинет в отеле пришел муж Стеллы и сказал, что у нее появилась новая забава — бросать дротики. Она научилась точно попадать в цель. А в последние дни стала привязывать кукол к креслам и швырять дротики прямо в них, целясь в сердце.
— А как себя чувствует после этого? — спросил доктор. — Бывают припадки ярости?
— С тех пор, как стала бросать дротики, припадки кончились. Сны продолжаются, но стали реже.
— Отлично, — сказал Мурхэд. — Мое лечение помогает. Пусть кидает дротики и разряжается. Я еще что-нибудь придумаю. Что-нибудь вроде массажа в горячей воде по ацтекскому способу.
