Борис Громов - Лубянская ласточка
Памятуя о предостережении, полученном от академика, Эдуард решил залечь глубоко на дно. Однако перед этим он намеревался собрать все имеющиеся у него золотые монеты и совершить последнюю сделку с Рокотовым. Интуиция подсказывала ему, что ввиду сложившейся ситуации контакты с ним надо немедленно прекращать.
Натали тоже не страдала отсутствием интуиции. Она понимала, что Бутман чем-то обеспокоен и к чему-то готовится. Нужно было быть вдвойне начеку. К вечеру Эдик надолго удалился к себе в кабинет, вышел оттуда с портфелем и запер его затем в стоящий в прихожей шкаф. В 10 вечера раздался телефонный звонок. Незнакомец вежливо попросил подозвать к телефону Эдуарда. Натали, передав трубку, спокойно, как бы по своим делам, вышла в соседнюю комнату и тотчас прильнула ухом к двери, которую плотно закрыла за собой. Эдуард говорил вполголоса, но Натали отчетливо слышала содержание разговора.
– Завтра в два я буду в центре… Нет… Давай уж лучше в том же ресторане на Ярославском. Захвати с собой все, как мы договаривались в прошлый раз, – только давай без холостых заездов… Хорошо, ровно в три часа… До завтра!
– Виктор Петрович, звоню из автомата. Вчера в 10 вечера он разговаривал по телефону с тем же человеком… – Натали слово в слово повторила вчерашний разговор Эдуарда. – Затем он долго копался в кабинете, укладывая что-то в свой портфель. Оставил его наготове в прихожей в шкафу. Сейчас дома. Я сказала, что поехала к маме… Что? Да нет, мне надо вернуться и забрать книгу. Я должна сдать ее в библиотеку. Что?.. Забрать все вещи? Не возвращаться? Хорошо.
Войдя в ресторан на Ярославском вокзале, Бутман сразу увидел Рокотова, который сидел за дальним столиком лицом ко входу. Он доедал свой шашлык по-карски, запивая сухим вином. В зале ресторана было практически пусто. У стойки бара стояли несколько скучающих официантов, коротающих время до вечера, когда зал начинал пополняться пассажирами ночных поездов, желающих вкусно поесть и выпить перед дальней дорогой.
Эдуард молча сел напротив Рокотова. Свой портфель он поставил под столик рядом с точно таким же портфелем, стоявшим у ног Рокотова. Тот заговорил первый.
– Все принес, как договорились. Еще раз прошу прощения за прошлый раз. Сами понимаете, столько «капусты» наличными не всегда удается собрать за такое короткое время. Капитал должен находиться в обороте. Деньги должны делать деньги, – назидательно произнес Рокотов.
Эдуард оставил это заявление без комментариев. Ему совсем не хотелось дискутировать с Рокотовым на экономические темы. Да и вообще ни о чем. Откровенно говоря, ему было просто неприятно находиться в компании с этим типом. Бутман презирал его. О чем с ним говорить, кроме как о цене за грамм золота, курсе доллара или фунта стерлингов на «черном рынке»? Но не это главное! Дело в том, что ему, рафинированному московскому интеллигенту, приходится встречаться с этим ничтожеством с вороватыми глазками. Два года назад Эдуарда с ним познакомил его тбилисский товарищ Миша Чачанашвили, крупный коллекционер и цеховик. В пригороде Тбилиси он имел подпольную обувную фабрику, которая шила обувь по западным лекалам и приносила ему сумасшедший доход. Добрая половина прибыли шла на взятки большому грузинскому начальству. Это позволяло Мише спать спокойно и не очень беспокоиться за свой экстравагантно широкий образ жизни. Как-то Эдуард спросил своего тбилисского друга, во что тот вкладывает свои бешеные деньги.
– Как во что? – вытаращил тот глаза и с присущей ему беспечной откровенностью сказал: – Конечно, в доллары, генацвали. В доллары…
От него и узнал Эдуард о существовании Рокотова, который снабжал валютой большинство тбилисских и бакинских дельцов. Миша свел этих так не похожих друг на друга людей. С тех пор Бутман стал одним из клиентов Рокотова. С точки зрения деловых интересов они идеально подходили друг другу: оба были очень осторожными людьми. Об их контактах не знала ни одна живая душа. Они вдвоем разработали систему оповещения, сигналов безопасности и периодичности встреч. Тем не менее Эдуард понимал, что даже самая надежная конспирация не может выдержать длительной проверки временем. Где-то, когда-то, в чем-то может наступить сбой. Поэтому под влиянием информации, полученной от приятеля-академика, он твердо решил, что это будет его последняя встреча с Рокотовым. Судя по лежащему на столе счету, Рокотов заранее расплатился за обед. Он еще раз заверил Эдуарда, что все оговоренные условия выполнены, взял портфель, который был значительно тяжелее его собственного, кивнул на прощание и направился к выходу. Эдуард подозвал скучающего официанта, заказал себе судака по-польски, который в этом ресторане отменно готовили, и чашку чая. Закончив трапезу и расплатившись, он медленно пошел к своему автомобилю, оставленному на привокзальной площади. Однако сесть в него ему не пришлось. Два молодых парня крепко взяли его под руки, третий забрал из его рук портфель и быстро открыл дверку стоящего рядом такси. Мотор взревел, и через секунду оперативная машина, замаскированная под такси, неслась в сторону Лубянки. Ошалелый, бледный Эдуард, сидящий между двумя оперативниками, даже не пытался что-либо сказать. Казалось, он находился в глубоком трансе. Он так и не пришел в себя за десять минут езды до зеленого особняка.
Вернувшись в квартиру Бутмана, Натали быстро собрала в сумку свои немногочисленные вещи, не забыв даже зубную щетку.
«Вот и настал тот миг, ради которого было все задумано и так точно, без малейшего сбоя исполнено», – промелькнула мысль. В душе она ликовала. Характерно, что Натали ни разу не подумала об Эдике, о том страшном потрясении, которое его ожидает. О его в дальнейшем исковерканной судьбе. В мозгу пульсировала только одна мысль: «Я это сделала! Я добилась всего сама! Я стала богата!»
Она все до мельчайших подробностей продумала заранее, понимая, что в квартире произведут обыск, опишут имущество, составят подробный перечень коллекций… Затем опросят других коллекционеров, приятелей и знакомых Эдуарда, которые вхожи к нему в дом.
Расчет Натали был прост. Бутман имел некоторые особо ценные предметы антиквариата, которые не афишировал – они находились в его личном «запаснике». По-видимому, для этого имелись основания. Возможно, их украли из музеев или из частных коллекций, да мало ли?.. Натали это совершенно не интересовало. Главное, что о них никто не знал. Эти раритеты никогда не демонстрировались в мини-музее Эдуарда.
Натали быстро прошла в кабинет, подошла к письменному столу и из верхнего правого ящика взяла связку ключей. Одним из них открыла дверцу стоящего в углу комнаты полушкафа, вынула ящики и, не раздумывая, с точностью опытного хирурга просунула руку вглубь, предварительно повернув голову бронзового орла, гордо восседавшего на массивных золоченых часах, находившихся на верхней мраморной плите. Тут же внутри на задней стенке раздвинулась створка, за которой открылся небольшой тайник. Оттуда Натали вытащила завернутый в бархатную материю тяжелый предмет размером с атташе-кейс. Она не сняла материи… Она знала, что держит в руках бесценный шедевр работы самого Андрея Рублева! Через несколько столетий в Санкт-Петербурге на фабрике Фаберже мастером Михаилом Перхиным для рублевской иконы был сделан золотой оклад с венчиком. Икону в окладе, усыпанном драгоценными камнями и покрытом цветной эмалью с чудесной росписью, однажды расслабленный обильной выпивкой Эдуард в приступе хвастливой откровенности показал Натали.
Она была уверена, что Эдик на следствии сам не скажет о существовании иконы. Вероятнее всего, с ней связана какая-то темная история – иначе он бы не прятал это сокровище. Да о ней его никто и не спросит. А он решит, что тайник в шкафу не обнаружили и икона по-прежнему в тайнике.
Вот и все. Дело сделано… Теперь нужно поставить все на место, навести порядок и быстро уезжать.
Примерно в это же время закончилась операция по задержанию с поличным Рокотова. Захват был проведен у камеры хранения Ленинградского вокзала. Рокотов намеревался заложить в свой чудо-чемоданчик золото, полученное в обмен на доллары у коллекционера Бутмана, с которым он только что встречался на соседнем Ярославском вокзале. Дальнейшая судьба Рокотова широко известна. Приговор менялся два раза. Последний – высшая мера – расстрел!
Можно только добавить, что Рокотов родился на 30 лет раньше своего времени. В противном случае он, без сомнения, вошел бы в число современных российских олигархов.
Суд над Бутманом состоялся позже. Ему повезло: дело его не привлекло внимания советской общественности. Да и валютное состояние Бутмана не шло ни в какое сравнение с казной Рокотова. В результате Эдуард получил 10 лет лагерей, после которых эмигрировал с первой волной в Израиль. Правда, до «исторической родины» он не доедет. Какое-то время Бутман будет жить во Франции и через несколько лет окончательно обоснуется в ФРГ. Судьба ему уготовила новые встречи с Натали. Только командовать станет бывшая ученица. Кстати, ему и в голову никогда не приходило, что Натали являлась первопричиной всех его бед. Он был абсолютно уверен, что это Рокотов вольно или невольно навел чекистов на его след. На суде он ни разу не назвал имени Натали.
