Роберт Ладлэм - Патрульные апокалипсиса
— Ach, nein, mein Herr![163]Так случалось и раньше, несколько лет назад, и мы все, конечно, понимаем. Мы всего лишь повара и не подумаем вмешиваться.
— Sehr gut! Сегодня дежурите только вы?
— В данный момент да, сэр. Наш коллега Штольц поднялся в свою комнату час назад. Ему вставать в шесть утра и накрывать стол для завтрака — доделывать нашу работу.
— Очень хорошо, мы продолжим осмотр. Если кто спросит о нас, вы не знаете, о чем речь. Запомните,иначе вас запомнит Берлин.
— Wir haben verstanden[164], — испуганно сказал шеф-повар, непрестанно кивая. — Но позвольте, майн герр, заметить, поскольку я хочу оказать всяческое содействие, — охране внутри приказано стрелять в каждого постороннего, кто там появится. Мне бы не хотелось, чтобы ваши смерти лежали на моей совести — или в моем личном деле. Verstanden?
— Пусть вас это не волнует, — ответил Стэнли Витковски, выхватив из кармана американское удостоверение личности и заявляя с щегольством, достойным королевской особы: — Если другое не поможет, этозаставит их спрятать оружие.
Он быстро убрал в карман свои документы, выданные посольством США.
— Да, еще мы заберем с собой этих дам. У этой большой сучки слишком громкий голос. С нами будет все в порядке!
Во главе с Лэтемом и Диецом процессия франко-американских боевиков вышла через двойные двери в большой зал замка. В середине огромного фойе из полированного дерева была круговая лестница, освещаемая приглушенным светом бра. Прямо впереди проход под аркой вел в другие темные комнаты с высокими потолками, а справа, по левой стороне от больших двойных дверей, виднелась дверь поменьше, из-под которой струился свет.
— Это библиотека, мсье, — шепнула Элиз Дру. — Какой бы помощник ни дежурил, он обязательно будет там, но вам надо действовать быстро и осторожно. Кругом сигнализация. Я знаю, потому что мне самой нередко хотелось ею воспользоваться.
— Halt! — раздался окрик, и на первой площадке возник силуэт охранника.
— Мы спецподразделение из Берлина! — откликнулся Диец по-немецки, взбегая по лестнице.
— Was ist los?
Охранник уже поднял оружие, когда спецназовец дал две приглушенные короткие очереди и, не сбавляя хода, добрался до упавшего патрульного, подтащил его к лестнице и столкнул вниз со ступенек.
Дверь в библиотеку открылась, и на пороге появился высокий мужчина в темном костюме с длинным мундштуком в левой руке.
— Что за шум? — спросил он по-немецки.
Лэтем рванул из-за пояса гарроту, в одно мгновение изогнул над головой помощника Монлюка, скрутил ее и развернул тело мужчины так, чтобы оказаться позади нациста. Затем ослабил кожаный ремешок и сказал:
— Или ты будешь делать то, что я тебе скажу, или я закручу ремешки и тебе конец!
— Американец! — сдавленно воскликнул нацист, роняя мундштук. — Ты же умер!
— Оберст Клаус Вахнер, — сказал Витковски, подходя к помощнику и глядя прямо в его искаженное от боли лицо. — Слухи о вашей непотребной охранной системе оказались верными, — грубо продолжал он по-немецки. — Берлин — даже Бонн — знает о ваших мерах безопасности! Нам они не помешали здесь оказаться, а значит, и врагам не помешают!
— Вы не в своем уме. Вы — предатель. Человек, который меня душит, — американец!
— Это отличившийся солдат «четвертого рейха», майн герр. Дитя Солнца!
— Ach! Nein!
— Doch. Вы исполните его приказы, или я разрешу ему действовать на его усмотрение. Он ненавидит некомпетентность.
Витковски кивнул Лэтему, чтобы тот еще ослабил ремешки гарроты.
— Danke, — закашлялся помощник Монлюка, хватаясь за горло.
— Второй! — сказал Дру, кивая агенту Сервис этранже. — Займитесь этим клоуном! Поднимайтесь по черной лестнице. Она там, за всеми этими комнатами...
— Я знаю где она, мсье, — прервал его француз. — Я лишь не знаю, ктотам.
— Я пойду с ним, — сказал Диец. — Я знаю язык, и впереди нас будет мой полуавтомат.
— Поставьте его на скорострельность, — приказал Лэтем.
— Уже поставил.
— На плане дома, — продолжал Дру, — указан коридор вокруг всего этажа. Как только доберетесь, проведите его по кругу до центра.
— Если только все мы не окажемся в беде, — возражал спецназовец.
— Что вы имеете в виду, капитан?
— Вы знаете о том, что там, наверху, не больше меня. Если, скажем, мы подвергаемся тотальному обстрелу, одному из нас нужно взорвать эту крепость. Я суну руку этого мерзавца в панель у двери, открою ее и брошу туда гранаты.
— Этого делать нельзя, это приказ!
— Обычное дело, командир. Мы рискуем жизнью не для того, чтобы результат был нулевой.
— Что бы там наверху ни оказалось, мы должны это получить, потому взрывать нельзя! Прежде чем это сделать, я вызову по радио штурмовой отряд с дороги.
— Господи, да у вас не будет времени! Нацисты сделают это сами!
— Прекратите! — крикнула Элиз. — Я вам предложила помощь, и предложение остается в силе. Адриен пойдет перед капитаном и нацистом по черной лестнице, а я впереди вас, мсье. Охранники не решатся стрелять в дам, ведь здесь постоянно происходят тайные встречи между мужчинами и женщинами.
— Berchtesgaden, — тихо сказал Витковски. — Альпийский бордель, где хозяин — фюрер, который утверждал, что он невиннее младенца... Она права, хлопчик. Девушки дадут нам преимущество на долю секунды спереди и сзади. Воспользуйтесь им.
— О'кей! Пошли, и я надеюсь, что отдаю верный приказ.
— У тебя нет выбора, парень, — тихо сказал полковник. — Ты лидер и, как все лидеры, выслушиваешь подчиненных, оцениваешь информацию и принимаешь собственное решение. Это нелегко.
— Кончай со своими военными штучками, Стэнли. Лучше бы я в хоккей играл.
Элиз в белом прозрачном платье царственно начала восхождение по лестнице. Дру, полковник и Первый из Сервис этранже следовали за ней десятью ступеньками ниже, держась в тени.
— Liebling[165], — прошептал охранник в коридоре за лестничной площадкой, голос его дрожал. — Ты избавилась от этого пьянчуги из Парижа, да?
— Ja, Liebste[166], я пришла к тебе. Мне так скучно.
— Кругом все тихо, пошли со мной... А кто это там за тобой?
Первый из Сервис этранже сделал один короткий приглушенный выстрел. Охранник осел на перила, перевалился через них и тяжело рухнул на мраморный пол внизу.
~~
На черной лестнице было темно. Единственный свет, падавший откуда-то сверху, давал тени внутри других, более темных теней. Испуганная Адриен тихо, ступенька за ступенькой, поднималась по крутой лестнице. Она дрожала всем телом, а в широко раскрытых глазах стояли слезы. Они дошли до второго этажа.
— Was ist? — раздался резкий оклик сверху, и лестницу неожиданно залил свет мощного фонаря. — Liebchen?.. Nein!
Второй из Сервис этранже выстрелил. Нацист упал, голова его застряла в прутьях перил.
— Вперед! — приказал капитан Диец. — Осталось два этажа.
Они тихо продвигались вперед, юная проститутка Адриен плакала, вытирая нос о блузку.
— Это не так уж далеко, ma cherie[167], — тихо шептал Второй девушке. — Ты очень храбрая, и мы всем это расскажем.
— Расскажите, пожалуйста, моему отцу, — захныкала она. — Он меня так ненавидит!
— Я сам ему расскажу. Ты ведь настоящая героиня Франции.
— Правда?
— Иди-иди, детка.
~~
Лэтем, Первый и полковник резко остановились на лестнице, увидев, что Элиз предостерегающе машет им рукой позади себя. Они шагнули вниз, встав в тень устены, и стали ждать. Светловолосый охранник быстро вышел на площадку третьего этажа. Он был зол и взволнован.
— Фрейлейн, вы не видели Адриен? — спросил он по-немецки. — В комнате с этой свиньей Хейнеманом ее нет. Его там тоже нет, а дверь открыта.
— Они, наверно, пошли погулять, Эрих.
— Этот Хейнеман урод, Элиз!
— Неужели вы ревнуете, дорогой мой? Вы же знаете, кто мы и чем занимаемся. Мы отдаем свое тело, а не сердце, не чувства.
— Господи, она же совсем юная!
— Даже я ей говорила...
— Знаете, Хейнеман — извращенец. Он такого может потребовать...
— Не думайте об этом.
— Я ненавижу это место!
— Почему вы не уйдете?
— У меня нет выбора. Отец привел меня к ним еще школьником, и я был поражен: мундиры, дух товарищества... Меня выделяли из всех, сделали знаменосцем. Фотографировали.
— Вы еще можете уйти, дружок.
— Нет, не могу. Они заплатили за обучение в университете. И потом, я слишком много знаю — на меня устроят охоту и убьют.
— Эрих! — раздался мужской голос из коридора за лестничной площадкой. — Kommen Sie her![168]
— Ach, этот только и знает, что орёт. Сделай то, сделай это! Он меня не любит из-за моей учебы в университете. Я просто уверен — сам он и читать-то не умеет.
— Когда увижу Адриен, скажу, что вы... беспокоитесь. Запомни, парень, — только тело, не сердца!
— Вы хороший друг, фрейлейн.
