Ален Паж - В тенетах смерти
Калон закурил сигарету.
Значит, Эрбах ничего не сказал. Он достался им мертвым, и они поспешили от него избавиться.
Он вспомнил, ждущей его в машине и дрожащей от холода и страха Эльзе.
Он встал, снял мокрый пиджак и сорочку и стал отжимать их над раковиной. Вода шумела, поэтому он не услышал, как открылась дверь в комнату. Почувствовав за спиной постороннее присутствие, он обернулся, держа в руках полотенце.
И увидел направляющего на него дуло автомата незнакомого человека:
— Герр Ренс?
Это имя фигурировало в его документах.
— Да. Что вам угодно?
— Немного,— ответил мужчина улыбнувшись.— Следуйте за мной и не устраивайте скандала. Внизу еще трое. Нас ждут. Одевайтесь.
Незнакомец взял его пиджак и достал из него пистолет, после чего протянул пиджак Калону.
— Хорошая игрушка,— оценил он, сунув ее в свой карман.
Калон имел дело с опытным профессионалом, которому были знакомы все возможные уловки.
Когда Калон оделся, мужчина сказал:
— Проходите, герр Ренс.
Калон вышел из комнаты, сунув руки в карманы. Он думал об Эльзе.
Они пересекли холл, и к ним присоединились еще двое. В таком эскорте Калона проводили до напоминающего своим силуэтом «паккард» ЗИЛа Ш.
Операция была проведена блестяще. Машина тронулась. Калон оказался на заднем сиденье с двумя телохранителями по бокам.
Он откинулся назад и закрыл глаза.
Вскоре они приехали, и его вежливо попросили выйти из машины. После этого все вошли в здание, напоминающее торговое помещение. Пройдя многочисленные пустые коридоры, они оказались в просторном звуконепроницаемом кабинете.
Из-за стола навстречу Калону вышел мужчина с улыбкой на лице:
— Меня зовут Соболин.
Он закурил сигарету, прищурил глаза и сказал приторным, вкрадчивым голосом:
— А теперь, герр Ренс, расскажите нам о вашем друге Гельмуте Дауне.
Глава 14
Калон приподнялся. Он увидел трех терпеливо ждущих людей. Тело его болело и у него было ощущение, что его голова распухла.
Сколько прошло времени? Калон опустил голову на паркет. Ему стало лучше от прикосновения к холодному полу.
Странное дело, удивляющее неожиданными поворотами и неожиданно принявшее бешеный ритм.
Соболин оказался жестоким, безжалостным типом. После отказа Калона говорить, за работу принялся один из его помощников, которого Соболин называл Дмитрием.
Первобытные приемы физически уничтожили Калона, не затронув его решимости и воли.
Лежа животом на полу, Калон понял, чего хотел добиться и в общем-то добился Кост: ничто и никогда не заставит его, Калона, говорить.
Это был не идиотский героизм, не рыцарство, но нечто другое, трудно определимое.
Калону удалось кое-что понять. Принимая его за друга Дауна. Соболин сообщил ему некоторые сведения. Если Даун так интересовал русских, то кем же он был? Трудно поверить в существование западной сети. Присутствие здесь Дауна доказывало, что дело Эрлангера и Даун было одним и тем же, то есть следовало исключить из него ошеломленных своим открытием Англию и США.
Грубый пинок отвлек Калона от его размышлений. Он перевернулся на спину, обнажив грудь, испещренную ожогами от сигарет.
Раньше Калон бы уже давно заговорил.
Он открыл глаза.
Над ним склонился Соболин. Он понял, что говорил ему взгляд Калона.
— Дмитрий,— приказал он,— помоги нашему другу сесть в кресло.
Сам Соболин сел за стол и предложил:
— Вы можете закурить.
Дмитрий протянул Калону пиджак, Калон извлек пачку сигарет, достал одну и с трудом просунул ее между распухших губ.
— Даун мне не друг,— начал он.— Я просто выслеживал его.
Соболин улыбнулся. На его круглом лице не было и следа усталости или утомления.
— Даун интересует меня не меньше, чем вас,— добавил Калон.
— Кто вы? — спросил русский.
На этот раз улыбнулся Калон.
Соболин хлопнул ладонями и обратился к Дмитрию.
— Принеси-ка нам чего-нибудь выпить, мне кажется, это доставит удовольствие нашему дорогому гостю.
Соболин упрямо смотрел на кончик своей сигареты. Вернулся Дмитрий, неся бутылку и две рюмки. Соболин сам обслужил гостя.
Калон с удовольствием выпил рюмку коньяка.
— Я обожаю коньяк, — сказал русский.
— Не важно, кто я,— неожиданно сказал Калон.— Достаточно того, что мы идем по одному следу.
— То есть у нас общие интересы?
— Возможно.
— Я сомневаюсь, герр Ренс.
— Даун — мой враг, а кто он для вас?
— Тоже враг.
— Почему же не поохотиться за ним вместе?
Соболин затянулся дымом.
— Мы уже давно выслеживаем Дауна, и автомобиль — наш единственный след. Мы надеемся, что сам он расскажет нам больше. Вы спросили о нем в отеле, и мы подумали, что у вас назначена встреча.
Теперь все прояснилось. Патрон должен был оповещать их обо всем, что касалось Дауна.
— Я верю, что он ваш друг, — сказал Соболин.
— Вы что-нибудь обнаружили, следя за Дауном? — спросил Калон.
Соболин снова наполнил рюмки.
— Нет,— ответил он. — Мы раскрыли его контакты в Берлине, но многого не добились. Мы надеялись, что Даун наведет нас на настоящий след.
— Вчера Даун кое с кем здесь встречался. Вам это известно?
Соболин с некрываемым интересом наклонился вперед.
— Нет. Вчера он ушел от нас. С кем?
— С одним фермером. Неким Лайменом.
— Не знаю.
Он встал, но Калон удержал его за руку.
— Здесь нечего искать: Лаймен умер. У меня вышло с ним… разногласие.
Соболин сел на место.
— Жаль. Возможно, этот человек мог оказаться полезным.
— Сомневаюсь. Он был лишь пешкой. Вы можете охарактеризовать людей, с которыми встречался Даун?
— Это были мелкие коммерсанты, иногда даже крестьяне. В основном обыкновенные, простые люди. Большинство из них никогда не покидали своих мест. Они не воевали, были освобождены от воинской повинности.
Снова освобожденные от воинской повинности. Калон пытался что-то вспомнить… Он нашел. Колбасник тоже был освобожденным от воинской повинности, равно как и арестованный людьми Эрлангера крестьянин. Наконец-то проявилось что-то общее, объединяющее их. Но какой из этого можно сделать вывод?
Калон мысленно вернулся к обыску в доме Эрбаха. Он вспомнил того типа, принадлежащего к знаменитой ССД. Что-то тут не клеилось.
— Что настораживает вас в деятельности Дауна? — спросил он.
Улыбка сошла со сразу же ставшего жестким лица Соболина.
— Пассивное сопротивление режиму, смехотворная пропаганда.
Это было ошеломляющим! Те же самые слова! Слова, сказанные Эрлангером. Именно эти слова передал Калону Кост.
Он понял, и у него на спине выступил холодный пот. Главное — не выдать себя. Он закурил новую сигарету.
— Понятно, — спокойно сказал он. — В таком случае наши цели не столь уж различны.
— Я начинаю этому верить, — сказал русский.
Они смерили друг друга долгим взглядом. Соболин продолжал:
— Опасность действительно велика, и мы должны ее взвесить. Это война, герр Ренс, если мы не сможем воспрепятствовать ей: моя страна и ваша, какими бы они ни были. Скажите мне, что думает по этому поводу ваша страна?
— Примерно то же самое, — ответил Калон.
Соболин наклонился к Калону:
— Я предлагаю договор, герр Ренс. Наши интересы здесь сходятся.
Так как Калон молчал, он добавил:
— Если эта организация действует на западной территории, то мы заинтересованы в том, чтобы освободить вас. Мы все оказались в дураках, нас провели.
За кого, собственно, принимал его Соболин: за дурака или за простодушного человека? Однако обеспокоенность русского была Калону понятна.
Затем Соболин долго говорил о выводе советских войск из Восточной Германии и о передаче Восточного Берлина коммунистическим немецким властям.
— Главное — не препятствовать этому, — убеждал он Калона.
— Действовать надо срочно,— сказал Калон.
Соболин облегченно вздохнул.
— Что вам известно? — спросил он.
— Вы разочаровываете меня, — поморщился Калон.
Он расслабился в кресле и сейчас уже не казался опасным. Но его взгляд… Соболин злился на себя, что недооценил своего собеседника.
— Хорошо,— сказал он.— Я делаю вам честное предложение: закончить дело за сорок восемь часов. Ваши документы останутся у меня. В случае затруднения вы позвоните. Вам гарантирована безопасность на сорок восемь часов. По окончании этого срока мы встретимся независимо от результатов.
Калон нахмурился.
— У меня есть лучшее предложение,— сказал он.— Давайте действовать вместе.
Русский не мог прийти в себя от восторга. Он не сомневался в благонамеренности того, кого он называл герром Рейсом.
— Я попрошу вас только заехать в мой отель, — сказал Калон.
