Чингиз Абдуллаев - Любить и умереть только в Андорре
– Перестань, – отмахнулась она, даже не улыбнувшись, – я достаточно долго над этим думала. Понимаешь, нелогичное поведение двух агентов, убитых из-за собственного недосмотра, казалось мне чем-то невероятным, неправильным. А ведь в нашем деле все должно быть очень четко организовано. Если бы убивали простых людей, то тогда, конечно, все правильно. Мужчину отравили, а женщину задушили подушкой. Но в том-то все и дело, что это были не простые мужчина и женщина, а сотрудники лучших разведок мира – британской и немецкой. И оба были убиты в результате собственной глупости? Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Не совсем, – я положил руку ей на грудь. Грудь у нее была удивительно упругая и эластичная. Не люблю размякшей кожи, она обычно бывает у старых проституток.
Она даже не обратила внимания на мой жест, просто продолжала говорить. Это меня даже немного обидело. В конце концов, я могу и повторить наши недавние упражнения. Кажется, внутри меня начал снова просыпаться царь Соломон.
– Мортимер не оставил бы никого из нас в номере перед его стаканом, – немного возбужденно сказала Офра, – он не мог просто никому из нас доверять. Но он мог выйти из комнаты только в том случае, если в ней остались два человека.
– Ты думаешь, что для этого нужны двое, – я зевнул, не убирая руки. Сосок у нее был как изящная шелковая пуговица, – один держит стакан, а другой наливает яд. Не говори глупостей.
– Убери, – ее начала возбуждать моя рука, и она чуть отвела ее в сторону, – просто это единственный вариант, при котором Мортимер может чуть ослабить свою бдительность. Он уверен, что двое агентов не могут договориться, и эта его самоуверенность и явилась причиной его смерти. Ты меня понимаешь?
– Мисс Мандель, – сказал я очень торжественно и официально, – вы когда-нибудь видели себя в зеркале?
– При чем тут это? – не поняла Офра.
– Если бы ты увидела себя голой в зеркале, увидела бы глазами мужчины, ты бы никогда не задавала подобного идиотского вопроса. Рядом с таким телом мужчина не может ничего понимать и ни о чем другом думать. Неужели это не ясно?
– Рудольф, – строго сказала Офра, – это очень серьезно, выслушай меня, и ты поймешь, что я права.
– Что мне еще остается делать? – пробормотал я.
– Мадам Шернер никогда и никому не открыла бы дверь в своем номере. Она хотя бы взяла свое оружие. Но она спокойно открывает дверь своему убийце. Это значит, что убийца пришел не один. Ты понимаешь мою мысль? Их было двое, и поэтому она спокойно открыла дверь. Она допустила ту же ошибку, что и Мортимер, решив, что двое различных агентов договориться не могут. Открывая дверь, она считала себя в полной безопасности, второй, пришедший сотрудник страховал ее от первого, и наоборот. И задушить ее могли только двое наших коллег. Ты меня понимаешь – двое.
Мне пришлось наконец подняться. Я сел на кровати, даже забыв прикрыть свою наготу. Кажется, Офра говорит серьезные вещи.
– Ты думаешь, кто-то сумел договориться?
– Я даже знаю кто, – возбужденно сказала она.
– Ты можешь их назвать?
– Кто был единственный среди нас, испытывающий к мадам Шернер нежные чувства?
– Ты думаешь, Гусейн?
– Мне кажется, да.
– Я не понимаю твоей логики.
– Она определенно благоволила нашему иранскому коллеге. И он наверняка в тот вечер пришел не один, а вместе со своим напарником. И вместе они постучали. Она, услышав, что они пришли вдвоем, пошла открывать им дверь. И, естественно, не думала, что они смогут договориться. А они спокойно убили фрау Шернер, для двоих, хорошо подготовленных мужчин это не проблема, и вышли из номера.
– Но почему ты решила, что это именно Гусейн?
– Помнишь смерть Мортимера? Гусейн тогда вернулся за спичками. А его напарник в это время сидел на террасе. Правда, конкретных свидетелей мы так и не нашли, может, он и отлучался на пару минут.
– Ты думаешь, что его напарником был Ли?
– Я уже даже не сомневаюсь. Они убили сначала Мортимера, потом задушили фрау Шернер. Никто в одиночку не справился бы с ней, в этом я не сомневаюсь. Для этого нужны обязательно двое мужчин. После этого они были единственные, кто решил вместе переехать в другой отель. Понимаешь? Они все время хотели быть одной парой. Иранец и китаец.
– Это не доказательство.
– Но совокупность фактов очень неприятная вещь. Они хотели вместе переехать в другой отель после смерти Эльзы Шернер.
– Дальше, – мне было достаточно интересно ее слушать.
– А когда мы подошли к отелю, они, похитив оружие фрау Шернер, готовили убийство кого-то из нас. Или твое, или мое. Видимо, китаец выстрелил в нас, но не попал, и тогда разозленный Гусейн, пользуясь своим «телефонным» алиби, спокойно пристрелил Ли Цзиюня и поднялся к себе в номер. Он был единственным, кто мог это сделать. С пожарной лестницы нельзя было попасть в холл, минуя портье, а это значит, что ты не мог видеть убегающих Анчелли или Поля. Это мог быть только Гусейн.
– Сильно, – сказал я, – а мне казался самым подозрительным Джулио Анчелли, этот любитель туалетов. Дважды во время совершения убийств он отсиживался в туалете. Просто не хотел напоминать об этом комиссару. Или Малыш Поль, которого даже французская разведка не сочла нужным снабдить более надежными документами. Мне они казались более подозрительными, чем Гусейн.
– В тебе сидит предубеждение, – возразила Офра, – просто ты не любишь Джулио Анчелли, а у него, по-моему, больные почки. Ты видел его мешки под глазами?
– Меня мало волнует состояние его мочевого пузыря, – зло ответил я, вставая, у нас оставалось не так много времени.
– Ты не сказал мне ничего, – удивилась Офра.
– А что я должен сказать? Поверить в твой рассказ о странной паре Ли – Гусейн? Предположим, что я даже тебе поверил. Но где факты, где доказательства? Все, что ты говорила, могло иметь место, но могло и не быть. Как тогда нам поступить? Кому верить?
– Ты мне не веришь? – прикусила губу Офра.
Поэтому я не люблю женщин. Слишком много ненужных эмоций.
– Конечно, верю. Но как мы докажем его вину? Моя «телефонная» версия – всего лишь оригинальное предположение и ничуть не больше. Нужно искать более твердые доказательства, хотя должен сказать, что твоя версия выглядит достаточно убедительной.
– Нам нужно внимательнее за ним следить, – твердо сказала женщина, – он очень опасен. Если это Гусейн, то он может решиться на любой шаг. Уран, который…
Я приложил палец к губам, покачал головой.
– Нас могут подслушать, – тихо сказал я, есть темы, на которые мне не хочется говорить с такой красивой женщиной, к тому же работающей в таком перспективном учреждении.
Она меня поняла и улыбнулась. Приятно работать с таким тонким партнером.
Потом мы быстро оделись, и я пошел в свой номер собирать вещи. Вместо одного полицейского на этаже стояли уже трое. Вид у них был очень грозный. Только увидев меня и услышав, как я разговариваю, прощаясь с Офрой, они несколько успокоились. Видимо, они уже готовились штурмовать номер мисс Мандель на предмет нахождения коварного убийцы, так ловко воспользовавшегося доверчивостью красивой и молодой женщины. Если бы они знали, как эта женщина умеет стрелять и драться и какую разведку она представляет, думаю, они сильно бы успокоились. В конце концов, это внутреннее дело агентов – решать свои дела.
Я вошел в свой номер и закрыл дверь на ключ. Так я и думал, здесь, конечно, поработали сотрудники господина О. Правда, они все делали достаточно осторожно и деликатно, но следы их видимого присутствия читались столь явно, что мне было даже немного грустно. Мы с комиссаром были в разных весовых категориях. Ну, действительно, нельзя же драться чемпиону в тяжелом весе с обычной «мухой» – легковесом. Совсем разные масштабы и возможности.
Мне пришлось достаточно быстро собирать свои вещи, в двери уже стучались. Мы спустились в холл, где нас приветствовал улыбающийся комиссар.
– Кажется, мы скоро найдем этого маньяка, господа. Фрау Шернер успела схватить перед смертью клочок чьих-то волос. И потом их осторожно вынули из ее руки, но несколько волосков осталось. И мы теперь собираемся провести экспертизу ваших волос, господа.
– А если она с кем-то спала? – спросил Гусейн.
– Господи, – выдохнула Офра, – с такой коровой.
– Не у каждого ваши возможности, мисс Мандель, – с ядовитой улыбкой заметил Гусейн. Это был камешек явно в мой огород, и я огорчился. В конце концов, я даже защищал Гусейна, а он ведет себя так паскудно. Черт с ним, пусть Офра рассказывает свою версию комиссару и нашего иранского коллегу тут же упекают в тюрьму. Я не знаю, как идет процесс судопроизводства в Андорре, но думаю, что в любом случае после рассказа мисс Мандель у судьи будет слишком много вопросов к этому типу.
– Мне нужны будут ваши волосы, господа, – терпеливо заявил комиссар, – желательно, чтобы вы их предоставили добровольно. Отказ будет воспринят мною как нежелание участвовать в следственных действиях и, естественно, усилит мои подозрения против этого лица.
