Леонид Земляков - Янтарное ожерелье
— Это ты зря... Я ведь с характером.
— А что за вещичка? — пропуская последние слова мимо ушей, спросил Сенька.
— Да так... Не то четки, не то ожерелье...
Свист схватил Женьку за руку:
— Ожерелье?
— Ну да. А что?
— Да ничего, — спохватился Сенька. — Из интереса. А в каком троллейбусе?
— В седьмом.
— Вот как, — допивая пиво, проговорил Сенька. — А куда ты девал его?
— Ясное дело, продал, — сообщил Женька.
Свист поставил кружку на прилавок:
— Продал? Кому?
— А тебе зачем?.. — начал было Женька.
Свист схватил его за рукав:
— Кому, я спрашиваю?
Женька удивился:
— И чего пристал, в самом деле. Говорю, продал. Артистке цирка.
— Какой?
— А кто ее знает, — пожал плечами Женька. — Помню, кольцо серебряное на пальце у нее.
— Кольцо, говоришь?
— Ну да... — подтвердил Женька.
— Я подался, — поправляя на голове кепку, сказал Свист. — Пока.
Удивленный поспешным уходом собеседника, Женька стал расплачиваться за пиво.
...Когда Сенька Свист рассказал все, что узнал от Женьки, Пискун приказал:
— Разыщи артистку. Ожерелье доставишь мне. Понял?
— Понял, Тимофей Карпович, — покорно согласился Свист.
25
Несколько часов Женька бродил по улицам, тщетно ломая голову над тем, почему пустяковое ожерелье так заинтересовало Сеньку.
Зная Свиста, он догадывался, что разговор в пивной был затеян неспроста.
В том, что он продал артистке простое янтарное ожерелье, Женька был совершенно уверен. Значит, тут кроется что-то другое.
Посоветовался Женьке было не с кем. Но и оставить неразрешенным мучавший его вопрос он не мог.
Женька вспомнил, что года три назад его вызвал к себе прокурор района. Он долго доказывал Женьке, что пора уже образумиться; предлагал работу. Прощаясь, советовал зайти, если Женька одумается.
Тогда Женька не послушался — и поплатился поделом.
Теперь он с чувством уважения подумал об этом седеющем умном человеке, желавшем ему добра.
«А почему бы мне не пойти к нему сейчас?» — мелькнула у Женьки мысль.
Прокурор — представитель власти. Он доступен для всех и, конечно, сумеет разобраться в том, что волнует Женьку.
Незаметно для себя Женька очутился перед парадной дверью. На ней, в лучах весеннего солнца сверкала красная табличка с надписью — «Прокурор».
Поднимаясь по ступенькам, Женька волновался. Как примут его здесь?
Его беспокоило, что в предстоящем разговоре ему придется упомянуть о своем последнем проступке. Но если быть честным — то до конца...
«Эх, будь что будет», — подумал Женька и толкнул дверь.
В приемной посетителей не было. Молодая секретарша в пышной прическе приветливо улыбнулась.
— К товарищу прокурору можно? — робко спросил Женька.
— Войдите, — сказала секретарша.
В кабинете Женька остановился на пороге.
Большая комната была залита светом. В углу, за столом, сидел средних лет человек.
— Не тот, — испугался Женька и попятился.
Но прокурор уже заметил его.
— Прошу вас.
У Женьки заколотилось сердце. Но повинуясь внезапному порыву, он решительно шагнул вперед.
— Садитесь, — указал на кресло прокурор.
Женька осторожно сел на край.
Прокурор молча ждал, пока посетитель освоится с обстановкой.
Женька снял с головы кепку и сжал ее руками.
— Вы извините, конечно, товарищ прокурор... Может, напрасно я...
И Женька рассказал о своей встрече со Свистом,
— Так... так, — постукивая карандашом по столу, проговорил прокурор.
Убийство Анны Роговой произошло в его районе. И теперь, выслушав сообщение, прокурор понял, что между убийством и делом, приведшим сюда бывшего карманщика, существует прямая связь.
Женька умолк и, потупив глаза, ждал.
Ему казалось, что сейчас прокурор начнет ругать его, затем вызовет конвой и отправит в тюрьму.
Но этого не случилось.
— Вы виноваты, — заговорил прокурор, — но то, что вы пришли сюда и откровенно поделились своими сомнениями — говорит в вашу пользу. А главное, что вы решили покончить с прошлым.
— Навсегда, товарищ прокурор...
— Верю. И поэтому возбуждать дело против вас не буду.
Женька вскочил:
— Спасибо, товарищ прокурор!
— Не за что. Теперь дело за вами.
Женька осмелел:
— Может... Может, вы поможете мне устроиться на работу?
— Помогу. Обязательно.
Женька просиял.
26
Мысль о том, что следовало бы задержать Лохову и предъявить ей обвинение в убийстве, неоднократно приходила в голову Сомову.
А дальше?
Дальше, если она и сознается в преступлении, то, безусловно, начнет отрицать, что совершено оно из-за ожерелья...
Тогда дело не будет доведено до конца, сообщники Лоховой останутся на свободе.
А то, что они у нее имеются, ясно уже и теперь.
Появление Лоховой у сапожника, живущего в другом конце города, озадачило Сомова.
И он, анализируя, пытался понять, какая существует связь между этими двумя людьми.
Знал Сомов и о ночном визите Пискуна в домик, где обосновался мелкий воришка Сенька Свист.
Агентурные сведения были исчерпывающими и своевременно докладывались Сомову.
Выходило, что время для ареста Лоховой не пришло. Но и выпускать ее из виду нельзя ни на минуту.
Рано или поздно Лохова демаскирует себя. Но лучше рано, чем поздно...
Сообщение о признании Женьки Шарманщика поступило к Сомову в тот же день.
Он немедленно связался с Карповым.
— Я в курсе дела, — сообщил следователь. — Сейчас отправляюсь в цирк.
Карпов разыскал Данилову без труда. Артистку, носившую серебряное кольцо, ему показал служитель.
Данилова была на арене. Шла репетиция, и следователю пришлось ждать.
Устроившись в партере, он с удовольствием наблюдал, как ловко и слаженно работает под куполом труппа акробатов.
Когда Данилову освободилась, Карпов представился и отвел ее в сторону:
— Скажите, ожерелье, которое вы случайно купили, еще у вас?
— Да, — смутилась артистка. — А что?
— У меня к вам не совсем обычная просьба. Не смогли бы вы ненадолго одолжить его мне?
Данилова удивилась:
— Могу, конечно. Но для чего?
— Позвольте не ответить на этот вопрос, — мягко сказал следователь. — И еще: на несколько дней вам придется исчезнуть из города. Совсем.
— Позвольте. Но я ведь связана с работой.
— Это я беру на себя.
— Но куда мне ехать?
Карпов улыбнулся:
— Вы чудесно отдохнете на даче.
Артистка в упор взглянула на него:
— Это необходимо?
— Да. От вашего согласия зависит многое.
Несколько секунд Данилова размышляла. Затем согласилась.
— Ну что ж. Раз надо...
— Вот и хорошо, — одобрил Карпов. — И... Еще одна просьба.
— Какая?
— Ни в коем случае никому не говорите об этом. Объясните товарищам, что уезжаете навестить...
— Сестру, — подсказала артистка. — Она живет под Харьковом.
— Правильно. Значит, договорились?
27
Выполняя поручение Пискуна, Сенька Свист действовал энергично. Он поспешил завязать приятельские отношения с одним из конюхов цирка. Ключом к сердцу нового друга явилась стопка водки, вовремя предложенная Сенькой.
После обычных в таких случаях изъявлений дружбы, Свист спросил собутыльника:
— А есть у вас там артисточка такая... С кольцом серебряным.
— Была, — меланхолично изрек жрец искусства.
— Как была? — удивился Свист.
— Вчера была. А сегодня нету. К сестре в Харьков выехала.
— Надолго?
— Говорила, дней на пять.
У Сеньки упало настроение. Он натянул кепку, сунул папиросы в карман и сказал:
— Ну, бувай!
— Постой, а платить? — взмолился приятель.
— Сам справишься, — на ходу ответил Свист.
Знаки, выгравированные на бусинках ожерелья, поставили в тупик опытнейших шифровальщиков.
На третий день старший шифровальщик, лейтенант Ткач, доложил Сомову:
— Знаки на ожерелье прочесть нельзя. По всей вероятности, это не шифр.
— Что же это тогда? — с плохо скрываемой досадой спросил Сомов.
— Думаю, бессистемная гравировка, товарищ майор.
— Вы уверены в этом?
Лейтенант слегка обиделся.
— За всю службу не было, товарищ майор, чтобы я...
— А не могут ли это быть буквы неизвестного алфавита? — перебил Сомов. — Клинопись, например?
— Нет, товарищ майор. Мы консультировались с лингвистами.
Сомов потер рукой лоб:
— Да, — протянул он. — Задача...
— Неразрешенная, товарищ майор.
Сомов взглянул на лейтенанта:
— Неразрешенных задач нет. Все дело в методе. Доставьте-ка ожерелье ко мне.
