Василий Попов - Чужой след
— Ну, что вы обнаружили, девушка? — лукаво улыбнувшись, спросил ее профессор.
Надя недоуменно пожала плечами.
— Ай-яй-яй! — покачал головой профессор. — У вас недостает чувства, которое я называю реальной фантазией… — Профессор вскочил с камня и быстро прошелся вдоль линии фундамента крепостной стены. — Смотрите! Стена тянулась параллельно реке на пятнадцать метров. Дальше она заворачивала под прямым углом и упиралась в гору. Сейчас мы можем проследить от этого поворота всего шесть метров этой стены. Так стоило ли древним инженерам огораживать такой узкий участок берега? Ведь здесь нельзя построить никакого здания — слишком близко гора… Так что это значит? — умными, сияющими глазами он посмотрел на Надю.
— Не знаю, Тихон Тихонович, — призналась она.
— А вы посмотрите кругом, подумайте! Взгляните на противоположный берег реки — там явно можно заметить древние геологические слои, вон какие ясно выраженные полосы. А здесь?
— Здесь этих слоев нет!
— Каковы же выводы? — лукаво улыбнулся профессор. И, заметив, что Надя все так же недоумевающе смотрит на него, сам ответил: — Выводы таковы: когда-то берег здесь был гораздо шире… Стена огораживала участок но меньшей мере в тысячу квадратных метров. Стена вплотную примыкала к отвесному склону горы, на вершине которой стояла башня, охраняющая поселение от нападения сверху. Затем, в результате какого-то геологического потрясения…
— Произошел обвал, — догадалась Надя.
— Правильно! — воскликнул профессор. — Гора обрушилась на строения и погребла их в своих недрах. Они там, под землей! — Профессор указал на крутой склон, поросший деревьями и кустарниками. — Наша задача — найти этот древний заповедный клад…
— Ну и голова у вас, Тихон Тихонович! — восхищенно пробасил Пелипенко.
На следующий день в двух местах были заложены траншеи, углубляющиеся в склон горы. Работали не только рабочие, но и Пелипенко, и сам профессор, и Петр Зотов. Надя отгребала лопатой землю.
Уже к вечеру траншея, в которой работал Виталий Здравников, уперлась в какую-то стену, сложенную из грубо отесанных камней. Вскоре была обнаружена хорошо сохранившаяся двустворчатая дубовая дверь. Над ней было выбито четкое изображение креста. Под крестом славянской вязью было написано:
«Божей милостью князь Мстислав Владимирович».
Профессор радовался, как ребенок.
— Так значит, поселение было русским? — удивилась Надя. — Я никогда не предполагала, что здесь, в горах, были города Тмутараканского княжества!
— Этого и нельзя предполагать, милая девушка! — воскликнул профессор. — Нельзя потому, что этих поселений не было. Да и характер каменной кладки говорит, что здесь был расположен адыгейский аул…
— А этот крест? А надпись? — возразила Надя. — Разве они не говорят…
— Они говорят о дружеских торговых связях древних адыгейских племен с русским Тмутараканским княжеством, — воскликнул профессор, возбужденно потирая сильные, жилистые руки. — Русские ввозили в Адыгею соль, рыбу, ткани… Адыги продавали русским чудесные чеканные изделия своих мастеров-умельцев, прекрасный кавказский булат, свой скот и другие товары. Ведь мы уже давно имеем данные, что тмутараканские купцы продавали товары горских племен в Киеве… Кое-кто пытался доказать, что это были военные трофеи. Но я всегда был с этим не согласен…
Все участники раскопок столпились возле таинственной двери.
— Попытайтесь открыть ее! — сказал профессор.
Здравников нажал плечом, но дверь не отворялась.
— Заперта! — безразлично заметил Зотов.
— Не думаю! — покачал головой профессор.
— По-моему, обвал проломил крышу и внутри полно земли, — сказал Здравников. — Эта земля и решает нам открыть дверь…
Качемасов одобрительно посмотрел на него.
По указанию профессора, откопали верхнюю кромку стены и стали углубляться в гору. Вскоре обнаружили, остатки дубовых перекрытий и осколки черепичной кровли.
На следующий день все, кроме Пелипенко, отправившегося в горы к Демидову, стали освобождать от земли внутренность здания.
— Осторожнее! Пожалуйста, осторожнее! — то и дело предупреждал профессор.
Но все и без предупреждения действовали очень осторожно.
Уже вечером лопата Затулыворота ударилась о какой-то предмет, издавший гулкий звук.
— Потише, потише, Терентий Никанорович! — заволновался Качемасов и сам голыми руками принялся отгребать землю.
Вскоре уже можно было разглядеть какую-то выпуклую крышку, сделанную из очень плотного золотисто-коричневого дерева.
— Дывысь — гроб! — почему-то шепотом проговорил Затулыворота.
Но это был не гроб. Через полчаса удалось вытащить небольшой, но очень крепкий сундук, запертый старинным ржавым замком.
Солнце спускалось за горы, быстро темнело, и поэтому было решено сундук вскрыть в лагере.
Здравников взгромоздил находку себе на плечо и зашагал по каменистой тропинке. Профессор Качемасов ни на шаг не отставал от него.
В лагерь пришли уже ночью. Дежурный по лагерю Захар Перепелица начал разливать в алюминиевые миски жирный мясной борщ, но никто не шел ужинать. Все толпились около палатки профессора, где Здравников открывал таинственный сундучок.
— Входите, товарищи! — крикнул профессор. — Все вы участники экспедиции и имеете полное право присутствовать при осмотре нашей находки.
В маленькой палатке сразу стало тесно. Два фонаря «Летучая мышь» освещали стол, на котором стоял сундук. Виталий Здравников сильными ударами топора сбивал замок.
— Не иначе как золото! — прошептал Затулыворота.
Замок отскочил. Со скрипом поднялась крышка сундучка, обитая изнутри тонкой серебряной пластинкой, и свет упал на какие-то темные дощечки.
Профессор Качемасов дрожащими руками вытащил верхнюю дощечку и поднес ее к свету.
На дощечке были нарисованы русобородые, широкоплечие люди, которые вели торг с тонколицыми горцами в высоких бараньих шапках. На другой — богатырь в кольчуге и островерхом шеломе длинным копьем выбивал из седла скуластого всадника, шлем которого был украшен конским хвостом. Древний художник мастерски владел кистью, хотя все человеческие фигуры, по обычаю того времени, были изображены слишком удлиненными. Он прекрасно передал напряжение двух столкнувшихся конских тел, дикую ярость побежденного и спокойную гордость русского богатыря.
— Здорово нарисовано! — восхищенно проговорил Здравников, из-за плеча профессора любуясь картиной.
— Действительно здорово! — подхватил Петр Зотов. — Ишь, как он этого самого черкеса на копье поддел!
Профессор удивленно покосился на студента.
— Какого черкеса? — спросил он.
— А вон того, с лошадиным хвостом на голове!
«Что он говорит? — удивилась Надя. — Он же совсем не знает истории!»
— Это, молодой человек, не черкес! — сухо пояснил профессор. — Здесь изображен бой Мстислава с косожским богатырем Редедей. А кто такие косоги, вы должны знать…
— Я… я, конечно, знаю… Я просто не понял этой картины, смутился студент.
— Кто же такие косоги?
— Это… Это одно из черкесских племен…
— Я бы вам поставил в зачетной книжке самую низкую оценку, — нахмурился Качемасов. Вы совершенно не знаете истории… Кто у вас в университете читает русскую историю?
— Профессор… э… профессор Знаменский.
— Знаменский? Не знаю такого в МГУ!
— Я, собственно, в МГУ первый год… До этого я учился в другом университете, в Томске… Только осенью перевелся в МГУ, — уже увереннее объяснил Зотов.
— Не могу поздравить профессора Знаменского с таким студентом! — сердито отрезал Качемасов.
Надя, чтобы как-нибудь не выдать своего волнения, торопливо отошла в густую тень, в угол палатки. Оттуда она с нарастающей подозрительностью стала разглядывать сухое нервное лицо Петра Зотова.
«Да, он не тот, за кого себя выдает! — думала она. — Студент третьего курса не мог быть таким невеждой!»
Сейчас Надя припомнила еще целый ряд странных оговорок, допущенных Зотовым. Ей захотелось сейчас же, немедленно отправиться к Николаю и сообщить ему свои подозрения. Но она понимала, что ее внезапная отлучка может насторожить врага.
«Врага? — спросила Надя сама себя. — А имею ли я достаточные основания, чтобы так называть Зотова? Ведь он приехал вместе с Демидовым. Демидов знает его. Может быть, я просто излишне подозрительна?»
И Надя решила, что ничего особенного не произойдет, если свои наблюдения она выскажет Николаю только на следующий день, когда была назначена встреча.
Глава 16
Как обычно, Белявин до одиннадцати часов ночи продежурил на радиостанции. Неизвестная рация молчала, и Николай отправился к себе, в маленькую комнатку, примыкавшую к радиостанции. Раздевшись и аккуратно сложив обмундирование, он лег на узкую койку и задумался.
