Василий Попов - Повести об отважных
Обзор книги Василий Попов - Повести об отважных
Василий Попов
ПОВЕСТИ ОБ ОТВАЖНЫХ
Иллюстрации Н. Скаловой
ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО[1]
(Замок железного рыцаря)
1
Дорога шла по берегу моря, там, где кончались застывшие волны песчаных дюн и начинались поля. Ярко светило апрельское солнце. Но вокруг не ощущалось весеннего покоя и цветения. На обочинах дороги громоздились уже тронутые рыжей ржавчиной разбитые танки и самоходные орудия с черными фашистскими крестами, полуобгоревшие, опрокинувшиеся грузовики. Чуть подальше виднелись развалины небольшого поместья-фольварка — дом с развороченной снарядом черепичной крышей, остатки сгоревших хозяйственных построек, старые сосны с обломанными, пожелтевшими вершинами. Даже в море из серо-свинцовой глади воды торчали мачты и трубы потопленного суденышка.
Юркий “виллис” быстро мчался по дороге. Впереди, рядом с солдатом-шофером, сидел уже немолодой подполковник с обветренным лицом и усталыми глазами. А на заднем сиденье машины, между запасными канистрами с горючим, удобно расположились огромный рыжеусый старшина и парнишка лет двенадцати, одетый в отлично подогнанную солдатскую форму. И у старшины, и у парнишки на груди висели автоматы.
Старшина хмуро смотрел на пустующие поля. Зато парнишка явно наслаждался быстрой ездой, ясным солнечным днем, жадно рассматривал разбитые танки и самоходки, ерзал на сиденье, то и дело поправляя пилотку. Серые глаза его поблескивали мальчишеским задором.
— Товарищ подполковник! — не выдержал молчания парнишка. — Посмотрите! Вот дали наши фашистам, так дали! Ведь ни одного нашего танка, ни одного нашего орудия — одни фашисты битые вокруг…
— Да, Коля, — ответил подполковник и вздохнул. — Сейчас здесь действительно только фашистские танки и самоходки. Наши уже увезли в ремонтные мастерские. Но бой был жестокий…
Лицо парнишки стало серьезным.
— А я думал, здесь только фашистские…
— Такого на войне не бывает, мий хлопчик, — с украинским акцентом заговорил старшина. — Такая уж это злая штука — война…
На несколько минут в машине наступило молчание. Потом парнишка снова нетерпеливо заерзал, несмело посмотрел на подполковника и сказал:
— Товарищ подполковник… Юрий Юрьевич… Можно еще спросить?
— Спрашивай, Коля, спрашивай, дружок! — ласково ответил подполковник.
— Вот интересно, почему эта земля называется Померанией? Заикин, военфельдшер из госпиталя, говорил — здесь померанцы, дикие апельсины растут. А сколько мы едем — только сосны, ели и никаких померанцев…
— Болтун этот Заикин! — пробасил старшина. — Апельсины растут! Здесь и яблони низенькие да чахлые. А он — апельсины!
— Да, Коля-Николай, — подтвердил Юрий Юрьевич. — Подшутил над тобой военфельдшер или сам не знает, а выдумывает. Земля эта зовется Померанией — по имени славянского племени поморян, которое ее раньше населяло…
— А куда же потом, девались поморяне?
— Они истреблены немцами, пруссами. Здешние земли были захвачены Тевтонским рыцарским орденом. Эти рыцари-тевтоны были настоящими изуверами, закованными в железные латы. Кто пытался сопротивляться — того убивали, кто покорялся — порабощали.
— Ну, точь-в-точь, як фашист! — вмешался в разговор старшина. — Одна звериная повадка.
“Виллис” догнал и стал обгонять большую колонну крытых грузовиков. Из-под приподнятых брезентовых крыш выглядывали раненые солдаты.
— Госпиталь! Наш госпиталь! — закричал Коля. — И Наташка, наверное, здесь!
— Здесь, здесь дивчина! Никуда не денется теперь твоя подружка. — Старшина ласково похлопал Колю по плечу.
“Виллис” обогнал грузовики и несколько санитарных машин. Во главе колонны госпиталя шла приземистая, черная легковая машина.
— Трофейная. “Опель-адмирал”, — оживился шофер “виллиса”. — Машина что надо!
— Да и человек в ней что надо! — отозвался подполковник. — Военврач Надежда Михайловна — и врач и человек отличнейший. И смелости ей не занимать. Ну-ка, посигналь!
Подполковник протянул руку и сам нажал на кнопку сигнала. Из черной машины выглянули русоволосая, румяная, еще молодая женщина и кудрявая, смуглая девчушка с темными большими глазами.
— Здравствуйте, Надежда Михайловна! — крикнул подполковник и замахал рукой. — Уделите минутку своему бывшему пациенту.
Строгие, плотно сжатые губы женщины тронула приветливая улыбка.
— С удовольствием, — ответила она.
“Опель” свернул на обочину и остановился.
Подполковник подхватил лежавшую рядом увесистую полевую сумку, выпрыгнул из “виллиса” и подошел к черной машине.
— Здравия желаю, Надежда Михайловна! — Он козырнул и прищелкнул каблуками. — Очень рад вас видеть.
— И я тоже, — женщина вышла из машины и, протянула руку. — Как ваша нога? Не беспокоит?
— Отлично, Надежда Михайловна! Вы — волшебница от медицины. Я думал, что все, оттяпают эскулапы мне ногу. Если бы не вы, худо бы мне пришлось.
— Ой, какого вы плохого мнения о медиках, Юрий Юрьевич! — рассмеялась женщина.
Подполковник покопался в полевой сумке и достал небольшой, сверток.
— Прошу принять, Надежда Михайловна!
— Что это?
— Небольшой подарок вам. Удалось перехватить в штабном военторге флакончик “Красной Москвы”. А я знаю, что вы любите эти духи.
— Спасибо, Юрий Юрьевич. Не могу отказаться. Эти духи действительно мои любимые, — просто призналась женщина.
Подполковник снова пошарил в сумке и оглянулся по сторонам.
— Эй, Николай! — крикнул он парнишке, по-прежнему сидящему в “виллисе”. — Что ж ты, знакомых не узнаешь? Иди сюда!
Коля насупился, но послушно вылез из машины и, придерживая автомат, подошел к подполковнику и военврачу.
— Здравствуйте, Надежда Михайловна! — баском проговорил он. И вдруг совсем по-детски ткнулся головой в плечо женщины.
Военврач обняла Колю и притянула к себе.
— Я по тебе соскучилась, Николаша! А Наташка то и дело о тебе спрашивает… — Женщина обернулась к машине. — Наташа! Где ты там прячешься? Иди сюда!
Черноволосая кудрявая девочка в военной форме, та самая, которая недавно выглядывала из машины, подошла, опустив голову и явно смущаясь.
— Здравия желаю, товарищ подполковник! — чуть слышно прошептала она.
— Ой, как официально, — рассмеялся подполковник и разлохматил волосы девочки. — Вот, держи!
Он подал ей плитку шоколада в яркой обертке и обернулся к Коле:
— Ну, поговори со своей подружкой!
Ребята несмело подошли друг к другу и разом покосились на взрослых. Но видя, что на них никто не обращает внимания, взялись за руки и отошли в сторону.
— А вы знаете, Надежда Михайловна, — весело заговорил подполковник, — мы теперь близкими соседями будем.
— Как это?
— А так! Мне по рации лейтенант Серков доложил, что госпиталь и наш разведотдел в одном здании размещают. В каком-то старом замке. Не возражаете?
— Наоборот, я очень рада. На чужой, вражеской земле приятно иметь рядом своих… Далеко еще до Эйзенбурга?
— Да нет, теперь уже недалеко.
Подполковник указал рукой в сторону, где у самого горизонта в серебристую даль моря врезался скалистый мыс.
— Если верить карте, то за этим мысом — Эйзенбург… Ну что ж, поехали?
— Подождите! — попросила Надежда Михайловна. — Пусть ребята немного поговорят. Ведь они недели три не виделись…
— Да, нелегкая судьба у этих ребятишек… — вздохнул подполковник. — Одно хорошо: все беды для них уже в прошлом.
2Это случилось в феврале. В самое ненастье, когда фронтовые дороги казались непроходимыми из-за гнилых балтийских туманов, войска маршала Рокоссовского перешли в наступление, прорвали позиции гитлеровцев и стремительно двинулись на север, в глубь Померании.
Разведчики гвардейского стрелкового полка под командой лейтенанта Серкова в густом тумане набрели на покинутый людьми хутор — фольварк. Слегка поскрипывала широко раскрытая дверь просторного пустого коровника. Уже затекли водой колеи от автомобильных колес.
Старшина Ничипуренко осторожно подошел к аккуратному кирпичному дому. Окна его были прикрыты плотными портьерами. Но старшине показалось, что из глубины дома доносится жалобный плач. Ничипуренко остановился и прислушался.
В это время из-за угла дома выбежал взволнованный сержант Кавторадзе.
— Старшина! Петр Захарович! — горячо зашептал Кавторадзе. — Понимаешь, генацвале, в доме дети плачут… Там фортка открыта, все слышно, понимаешь!
Маленький, гибкий сержант рядом с огромным, широкоплечим старшиной выглядел мальчишкой.
