Богомил Райнов - Утро — еще не день
Я уже упоминал, какую скорость он считал «разумной».
Расположившись на заднем сиденье, стараюсь расслабиться и снова перечитываю мысленно записку, которая уже превратилась в пепел.
В ней сообщается, что в течение двух дней такой-то «опель» с таким-то номером в такое-то время будет ждать меня на такой-то улице. Упомянутые два дня уже прошли. Но назначены две резервные даты — 29 и 30 июня, которые, к счастью, еще впереди. Тот же автомобиль, на той же самой улице, в то же время. А самое главное последнее: «Чрезвычайная осторожность. При удобном случае займитесь программой „Спирит“.
Это английское слово в переводе означает «дух», «призрак». Я не слыхал о такой программе. Наши, кажется, что-то слышали, но не знают ничего конкретного. И не настаивают на немедленном раскрытии ее. «При случае». То есть не считай, что это обязательно, будь осторожен, чтоб не влипнуть в какую-нибудь неприятность… «Чрезвычайная осторожность!»
Я выхожу из такси на том же месте, где его взял, и возвращаюсь черным ходом в «Хилтон».
Мод еще спит, лицо ее даже во сне сохраняет серьезное выражение. Бесшумно раздеваюсь и устраиваюсь рядом, делая вид, будто тоже сплю. Я так старательно играю свою роль, что вскоре засыпаю по-настоящему. Просыпаюсь, ибо крепкая рука энергично трясет меня за плечо:
— Альбер!.. Ну же, Альбер! Или вы хотите, чтоб мы тут провели и ночь?
— Только и знаете, что будите меня, — огрызаюсь я, переворачиваясь на другой бок.
Однако дама настроена довольно решительно, поэтому приходится раскрыть глаза. На улице уже темнеет. В такое время года это означает, что перевалило уже за восемь.
— Что там такое? — спрашиваю я. — Почему вы мешаете мне спать?
Она подходит к окну, резким движением опускает занавеску и щелкает выключателем.
— Вы же хотели идти на ярмарку? — невинно спрашиваю я, садясь на кровати.
— Хотела… Такого со мною никогда не бывало. Проспать среди бела дня шесть часов…
Карие глаза смотрят на меня сосредоточено и немного подозрительно, но я делаю вид, что не замечаю этого.
— И все-таки вы проснулись.
— Меня разбудила Дейзи. Вы не слыхали телефонного звонка?
— К счастью, на этот раз аппарат стоит с вашей стороны.
— А что вы делали все это время?
— Разве вы не видели?
— Имею в виду — раньше. Я, кажется, заснула перед вами.
— Все правильно. Я последовал вашему примеру после того, как выкурил две сигареты. Не понимаю только, зачем этот допрос? Или вы думаете, что я перебежал к Дейзи?
— Не исключено, — сухо отвечает она.
На этом следствие заканчивается. Вряд ли я развеял ее подозрения. Но в наши дни кого только они не мучат?
В баре мы находим Дейзи с ее Эрихом. Женщины на какое-то время выходят — им надо кому-то позвонить, а мы с молодым атлетом остаемся развлекаться: я — сигаретой, а он — неизменной жвачкой.
— Итак, когда что-то выгорит, я сообщу Мод через Дейзи, — снова напоминает атлет.
— Именно так, — подтверждаю я. — Сообщите.
Дейзи скоро возвращается, а немного погодя появляется и Мод, которая, оказывается, ходила рассчитываться за гостиницу. Выпиваем по рюмке на дорогу, обмениваемся притворно дружескими улыбками и выезжаем.
— У меня такое чувство, словно вы что-то сделали со мной после обеда, — говорит Мод, когда «мерседес» уже мчится автострадой, прорезая мрак светом мощных фар.
— Вам было неприятно?
— Если бы мне было неприятно, я б вам сказала об этом еще в первый раз. Вы знаете, что речь идет не об этом.
— А о чем?
— Перед тем как я легла, вы дали мне кока-колу…
— По вашей просьбе.
— Вы меня одурманили…
— Почему? Разве у вас болит голова?
— У меня здоровая голова, Альбер. Лучше поберегите свою.
— Зачем мне беречь ее, когда я нахожусь в ваших руках. Вы играете мною как вам вздумается. Лучше объясните, почему Эриха так развеселили мои разговоры про стеклянные изделия?
Она какое-то время молчит, сосредоточенно смотрит на освещенную фарами полосу автострады. Наконец говорит:
— Я не уполномочена давать вам разъяснения, Альбер. Вы знаете, кто это делает. — И добавляет: — И все-таки вы меня одурманили.
Пока что трудно сказать, что обещает мне пакет, полученный через Шмитхагена, — реальное спасение или иллюзию спасения. Вероятнейшая возможность упущена. В то время как мы с Мод рассматривали в Идаре бижутерию, наш человек ждал меня с машиной в Висбадене, чтоб освободить из западни.
Следующая встреча назначена на последние дни месяца, в запасе еще две недели, но все зависит от этих досадных «если»: если я сумею вырваться, если сумею добраться, если… останусь жив.
Австрийский паспорт — это уже что-то. На случай, если встреча с нашим человеком сорвется, у меня останется шанс воспользоваться гражданским транспортом: сесть в поезд на какой-то станции вблизи границы и испытать свою судьбу. Вчера у меня не было ни одного шанса, а сегодня есть два.
Чувствую, что то гадкое ощущение, которое чем дольше, тем чаще охватывало меня, немного рассеялось. Я знаю, что Центру уже известно, где я приблизительно нахожусь и чем приблизительно занимаюсь. Знаю, что мне предоставлена свобода действий, но в то же время меня предупреждают: чрезвычайная осторожность! Знаю и то, что при определенных обстоятельствах могу сделать полезное для раскрытия тайной операции «Спирит».
Вот только забота с этим австрийским паспортом. Его необязательно похищать у меня — достаточно узнать, что он у меня есть, и паспорт потеряет всякую ценность.
Вообще-то Сеймур имел основание, когда говорил, что мне не везет. Но ведь бывает же, что выигрываешь, не имея почти никаких шансов на выигрыш. Например, вчерашняя встреча со Шмитхагеном — это настоящая удача. Удача в последнюю минуту, ибо сегодня Мод уже говорит:
— Будем хорошо, если вы соберете свой багаж, Альбер. Мы отправляемся в Кельн.
Эту новость мне сообщают во время завтрака, а в обед мы уже в Кельне. Гостиница «Европа», где мы останавливаемся, видимо, выше средней категории, судя по мебели и виду на кафедральный собор. Но у меня нет времени любоваться пейзажем. Уладив формальности с администратором, дама спрашивает:
— Пойдете в свою комнату или отправимся сразу?
Садимся в «мерседес», и Мод прибегает к сложным маневрам, чтоб отъехать от площади у кафедрального собора. Сделать это не так-то просто, ибо окрестные улицы или закрыты для автомашин, или же там одностороннее движение, поэтому приходится ехать не туда, куда надо, а куда можно.
На улице жара, смрад выхлопных газов острее, чем когда-либо. Улицы заполнены автомашинами, которые едва ползут или же сбиваются в стадо, загипнотизированные красными глазами светофоров. Над полными чувственными губами моей дамы выступили мелкие капельки пота.
Наконец мы как-то вырываемся из автомобильного водоворота, который создался вокруг собора. Мод поддает газу, машина выскакивает на широкий бульвар и какое-то время мчится по нему. Свернув с бульвара, снова петляет маленькими улочками, но это уже спокойный, сонный жилой квартал без людской кутерьмы. Кажется, на этот раз мы едем не питаться.
— Вот здесь, — говорит Мод, припарковывая «мерседес» перед жилым домом, облицованным белым камнем.
Расспрашивать — пустое дело. Я выхожу из машины и направляюсь вслед за дамой. Из прохладного вестибюля лифт поднимает нас на шестой этаж — дальше некуда, седьмого этажа нет. Одна-единственная дверь без всякой таблички. Два коротких звонка и после паузы — еще два. На пороге появляется Сеймур, молча кивает и отступает, давая нам дорогу.
Проходим через переднюю в просторный, богато обставленный холл, проходим его и оказываемся на широкой террасе, защищенной от солнечных лучей навесом в бело-зеленых полосах. В углу мягко журчит огромный вентилятор.
Мод отстала еще в передней, наверное, чтоб посмотреть, где стоят бутылки. Мы опускаемся в плетеные кресла, когда она появляется с подносом, наполненным всем необходимым для делового разговора. Оставляет поднос на низеньком столике между двумя креслами и скрывается.
— Мне приятно видеть вас, Майкл, — говорит американец, принимаясь сервировать стол.
— К сожалению, не могу ответить вам полной взаимностью, — бормочу я. — Но вы меня поймете.
— Надеюсь, и вы меня.
Он опускает в свой стакан два кубика льда, добавляет минеральной воды, отпивает, чтоб проверить, выдержана ли пропорция, и подносит зажигалку к зажатой в правом углу рта сигарете.
— Не смотрите так на меня. Ничего драматического не произошло. Просто хочу продолжить наш разговор, прерванный в тот день.
Я не возражаю. Бросаю в стакан немного льда и, в свою очередь, дегустирую. Сеймур тем временем достает из кармана несколько снимков и подает мне:
— Что вы скажете об этой продукции?
— Совсем любительская, — отвечаю я, наскоро просматривая снимки.
Они и в самом деле любительские, но достаточно точные. Эрих и я в разные моменты нашей вчерашней беседы в ресторане и в баре гостиницы «Хилтон».
