Чингиз Абдуллаев - Обретение ада
— Да, конечно, — кивнул старик, — вас проводит моя дочь.
— Они уехали или живут здесь?
— Молодые уехали, а старики живут здесь, — сказал старик, не понимая, почему этим американцам так нужна фотография молодого турка. И потом добавил:
— Они живут на другой стороне улицы.
— Благодари старика, и бежим туда, — предложил Уильям.
Томас долго благодарил хозяина.
— Быстрее, — торопил его Уильям.
— Я вас провожу, — предложила молодая женщина.
Они вышли из дома. Уильям почти бежал. Его охватило какое-то непонятное нетерпение, словно после трех дней безуспешных поисков он наконец нашел верный след. Тем страшнее было его разочарование.
У Костандиновых повторилась примерно та же история. Старики долго уговаривали приезжих гостей выпить с ними чаю или пообедать. Затем долго морщились при упоминании о турках. Затем хозяин дома также долго говорил о красоте приехавшей турчанки. И наконец выяснилось, что все свадебные фотографии дети увезли в Софию. Уильям, сдерживаясь изо всех сил, записал адрес молодых Костандиновых в столице Болгарии.
Домой они возвращались в третьем часу дня. Оба молчали. Расстроенные неудачной поездкой, они не обращали внимания на два автомобиля, державшиеся на расстоянии пятисот метров от них. Сидевшие в машинах сотрудники КГБ, уже успевшие установить аппаратуру в машине американцев, слышали каждое их слово. И знали, что у Костандиновых им ничего обнаружить не удалось.
— Кажется, еще немного — и я начну верить в мистику, — признался Томас.
— Или в успешную работу КГБ, — проворчал Тернер.
Сидевшие в других машинах сотрудники КГБ переглянулись.
— Так не бывает, — убежденно сказал Томас.
— Посмотрим, — усмехнулся Уильям.
И оказался прав.
В этот вечер они трижды звонили по нужному им телефону — никто не отвечал. Это еще больше разозлило Тернера, твердо решившего утром найти нужную ему семью и узнать, где фотографии. На следующее утро они нашли семью молодых людей, на свадьбе которых гулял молодой Кемаль Аслан. Несмотря на поиски супругов, фотографии свадьбы найти не удалось. Их в доме просто не было.
Хозяева удивлялись, но так и не смогли понять, куда они подевались. Правда, твердо обещали американцам, что если найдут, то обязательно позвонят в посольство.
— Я видел их только вчера, — говорил муж, вываливая из своего письменного стола все бумаги. Американцы тяжело молчали.
— Не нужно было ездить вчера за город, — говорила жена мужу, — ты вчера так перебрал, что забыл обо всем на свете.
— Но это был мой старый знакомый, — оправдывался муж.
— Старый знакомый, которого ты не видел столько лет, — кричала жена.
— Вы вчера куда-то уезжали? — спросил Томас.
— Да, позвонил мой знакомый, — подтвердил муж, — мы с ним давно не виделись. А тут у него была защита докторской. И мы с женой и детьми поехали туда.
— А детей зачем взяли? — спросил растерянно Томас.
— Он просил приехать с детьми, — сказал жена. Томас перевел все Тернеру, и тот нахмурился, но ничего не сказал. Попрощавшись, они вышли из дома.
На этот раз Томас был молчаливее обычного.
— Одно из двух, — убежденно сказал он, — либо нам фатально не везет, либо этот Кемаль Аслан просто дьявол. А может, и то и другое одновременно.
— Завтра опять поедем в больницу, — решил Тернер, — нужно лучше искать.
— К этому типу? — изумился Томас. — Ты ведь сам говорил, что от него мы ничего не получим.
— У нас просто не осталось других шансов, — задумчиво сказал Тернер. — Кажется, я придумал один интересный ход.
Они прошли к автомобилю. Томас Райт сел за руль. Потом, посмотрев назад, задумчиво произнес:
— Ты знаешь, мне кажется, за нами кто-то следит.
— Очень может быть, — меланхолично заметил Уильям.
— Я сейчас проверю, — пробормотал Томас. Через десять минут он изумленно произнес:
— Кажется, здесь ничего не изменилось. По-моему, у нас на хвосте КГБ.
— Давай в посольство, — решил Тернер, — мне нужно позвонить.
Они приехали к зданию американского посольства.
Тернер прошел в кабинет атташе по вопросам культуры и, позвав следовавшего за ним Томаса, попросил:
— Позвони в эту семью молодых Костандиновых и спроси, когда их позвали на эту вечеринку.
Томас, ничего не понимая, набрал номер и спросил. Потом положил трубку.
— Может, ты мне объяснишь, что происходит? — спросил Томас.
— Что тебе сказали?
— Их пригласили вчера вечером. Их знакомый даже заехал за ними на своем автомобиле.
— Все правильно, — вздохнул Тернер, — мы с тобой дураки.
— Почему?
— КГБ знал, куда мы поедем. Пока мы обедали вчера у того старика, они установили в нашем автомобиле свои «жучки». А вечером они опередили нас и вывезли всю семью за город, чтобы незаметно вытащить все фотографии.
— Господи, — даже испугался Томас, — ты представляешь, как они действуют? Это же нужно было успеть за такое короткое время! Просто здорово работают!
— Поэтому я сказал в автомобиле, что у меня есть интересный ход.
Завтра тебе нужно будет незаметно сделать фотографию. Сумеешь?
— Конечно. У меня есть фотоаппарат, спрятанный в зажигалке. А почему ты спрашиваешь.
— Завтра я устрою им показательные выступления, — пообещал Уильям. — Вспомни принцип дзюдо: «падая, схвати своего партнера, оборачивая свое поражение в победу».
— Ничего не понимаю, — пожал плечами Томас. — Нужно найти их «клопы» в нашем автомобиле.
— Не нужно, — успокоил его Тернер, — завтра мы возьмем реванш.
Москва. 21 января 1991 года
Руководство Комитета государственной безопасности располагалось в центре столицы, в знаменитом на весь мир здании Лубянки, которое было символом несокрушимости Советского государства и его карательных органов. Монументальное сооружение лучше всяких других олицетворяло мощь государственного аппарата. ЦК КПСС занимал комплекс зданий, растянувшихся на несколько кварталов; Кремль же, хотя и считался официальной резиденцией главы государства, употреблялся в нарицательном смысле слова, как «Белый дом» или «Елисейский дворец», тем не менее в сознании советских людей оставался красивой картинкой, передаваемой во время парадов и разрешенных демонстраций, традиционно проходящих первого мая и седьмого ноября. Здание КГБ, напротив, хотя и построенное до революции и предназначенное для малоизвестного страхового общества, стало тем самым строением, которое внушало ужас и одновременно гордость за огромную державу, раскинувшуюся от Тихого океана до берегов Балтики.
Но мало кто из советских людей знал, что руководство советской разведки, ее штаб находятся не здесь, а в построенном в начале семидесятых большом комплексе в Ясеневе. И если название «Лэнгли» было понятно и принято во всем мире как синоним слова ЦРУ, то название «Ясенево» так и не было произнесено ни разу в Советском Союзе ни в печати, ни по телевидению. Но именно здесь и размещалось все руководство Первого главного управления КГБ СССР, или, говоря обычными словами, руководство советской разведки.
В этот день начальник ПГУ пригласил к себе людей, которые должны были проводить операцию «Троя». Название операции было придумано эрудированными сотрудниками генерала Леонова. Оно было связано с троянской войной и даром, принесенным данайцами, который, как известно, оказался троянским конем — внутри него находились греческие воины. Таким «троянским конем» в период своего переезда в Германию должен был стать агент Юджин, которого планировалось использовать для дальнейшего выяснения судьбы Валентинова, так нелепо погибшего в Праге. Из Германии Юджин, как Одиссей, должен был вернуться на родину после многолетнего отсутствия. Название операции понравилось всем. В первую очередь руководителю советской разведки генералу Шебаршину.
Кроме него в кабинете сидели трое офицеров, Справа находился худой, подтянутый, строгий генерал Дроздов, один из легендарных руководителей управления, возглавлявшего активные действия советской разведки за рубежом. Имя и деятельность этого человека были тайной даже для многих сотрудников КГБ.
Напротив него сидел другой генерал, человек исключительно интересной судьбы, сумевший фактически в одиночку оказать немаловажное влияние на мировые процессы в начале шестидесятых годов. Тогда еще молодой офицер, Леонов, специалист по проблемам Латинской Америки, был первым человеком в советской разведке, кто сумел осознать и понять природу антиправительственных выступлений молодых революционеров на Кубе. Фактически ни братья Кастро, ни Че Гевара не были теми революционерами, которыми их сделала позже советская печать. Во многом кубинская революция была радикальной формой свержения прогнившей диктатуры Батисты, сделавшего из своей страны один большой публичный дом со своими казино и барами для отдыхающих американцев. Кастровское движение тогда носило отчетливо антифеодальный, антиклерикальный и во многом троцкистский, леворадикальный характер. Фидель Кастро, вошедший во главе своей победоносной армии в Гавану и совершивший революцию, не был ни коммунистом, ни даже социалистом. Он был скорее ультрарадикалом со своей мешаниной взглядов анархиста, троцкиста, эсера и антиклерикала.
