Ян Флеминг - Казино «Руаяль». Живи, пусть умирают другие. Мунрэкер
— А теперь продолжим нашу комедию, волосатый дикарь.
Сработало. С каждым словом лицо Дракса все сильнее и сильнее искажалось гневом, глаза наливались кровью, пот ярости струился по щекам и капал на сорочку, изо рта вытекла слюна и сосулькой свесилась с подбородка. Теперь, когда он услышал кличку, которой дразнили его в школе и которая пробудила в нем вихрь жалящих воспоминаний, Дракс вскочил с кресла и, обежав стол, с кулаками бросился на Бонда.
Сжав зубы, Бонд терпел.
Стоило Драксу дважды поднять Бонда вместе со стулом, как гнев его иссяк. Он вынул шелковый платок и вытер им лицо и руки. Затем тихо прошел к двери и оттуда, обращаясь поверх упавшей на грудь головы Бонда к девушке, сказал:
— Думаю, что ни один из вас больше не сможет чинить мне препятствий, — голос его ровен и уверен. — Когда узлы вяжет Кребс, можно не опасаться ошибок. — Он махнул рукой в сторону окровавленной фигуры на стуле. — Когда очнется, — сказал он, — можешь передать ему, что эти двери откроются еще раз лишь перед самым полуднем. И через несколько секунд после этого от вас уже не останется ничего. Даже, — Дракс рывком отпер внутреннюю дверь, — зубных пломб.
Хлопнула внешняя дверь.
Бонд медленно поднял голову и с мукой усмехнулся сочившимися кровью губами.
— Я должен был взбесить его, — едва выговорил он. — Нельзя было дать ему время опомниться. Нужно было, чтобы он вышел из себя.
Гала смотрела на него непонимающими глазами, не в силах оторваться от той жуткой маски, в которую превратилось его лицо.
— Все в порядке, — прохрипел Бонд. — Не волнуйся. — Лондон вне опасности. У меня есть план.
Стоявшая на столе паяльная лампа издала слабый хлопок и потухла.
23. Перед стартом
Из-под полуопущенных век Бонд напряженно всматривался в паяльную лампу. Несколько драгоценных секунд он сидел неподвижно, по капле собирая растраченные силы. Голова трещала так, будто ею играли в футбол, но при этом никаких серьезных повреждений ему нанесено не было. Дракс бил неумело, обрушивая на Бонда шквал ударов не владеющего собой человека.
Гала с тревогой наблюдала за ним. Глаза на забрызганном кровью лице были почти закрыты, однако в мышцах челюстей чувствовалось сосредоточенное напряжение. Усилие воли, которое он предпринимал, она ощущала едва ли не физически.
Его голова дернулась, и когда Бонд повернулся к ней, Гала увидела, что глаза его блестят лихорадкой триумфа.
Он кивнул в сторону стола.
— Зажигалка, — торопливо проговорил он. — Я обязан был заставить Дракса забыть о ней. Делай как я. Сейчас покажу, — и он принялся раскачивать легкий металлический стул, дюйм за дюймом приближаясь к столу. — Только, ради Бога, не опрокинься. Тогда мы пропали. Но торопись, иначе лампа остынет.
Не совсем еще понимая, что от нее требуется, и чувствуя себя участницей какой-то страшной детской забавы, Гала осторожно заковыляла по полу вслед за Бондом.
Несколько секунд спустя Бонд велел ей остановиться возле стола, а сам еще какое-то время продолжал движение вокруг стола, направляясь к креслу Дракса. Затем, заняв позицию напротив цели, он вместе со стулом резко рванулся вперед и уперся грудью в крышку стола.
Соприкоснувшись со стальным корпусом настольной зажигалки, зубы его издали зловещий щелчок, однако губами Бонд все же удержал зажигалку, и, ухватив ее за верхнюю часть, качнулся назад, рассчитав силу толчка таким образом, чтобы не опрокинуться. Потом он терпеливо пустился в обратный путь к тому месту, где у угла стола сидела Гала и где Кребс оставил паяльную лампу.
Бонд сделал паузу, чтобы перевести дух.
— Теперь нам предстоит самое сложное, — мрачно произнес он. — Пока я буду пытаться раскочегарить лампу, ты перевернись на стуле так, чтобы твоя правая рука оказалась как можно ближе ко мне.
Гала послушно стала разворачиваться на месте, а Бонд тем временем накренил стул и, приникнув к краю стола, зажал в зубах ручку паяльной лампы.
Затем он аккуратно придвинул лампу к себе. Еще несколько минут кропотливого труда ушло на то, чтобы расположить паяльную лампу и зажигалку на краю стола так, как было необходимо.
Немного передохнув, он вновь наклонился, зубами завернул вентиль лампы и принялся качать плунжер, медленно вытягивая его губами и затем вдавливая подбородком вниз. Его лицо обдавало жаром нагревателя и испарениями газа. Только бы не остыла.
Бонд выпрямился.
— Последнее усилие, Гала, — сказал он, искривясь в улыбке. — Возможно, придется немного потерпеть. Ничего?
— Пустяки.
— Тогда приступаю, — сказал Бонд, нагибаясь и отворачивая предохранительный вентиль с левой стороны резервуара.
Затем, быстро склонившись над «ронсоном», что стоял под прямым углом к лампе и как раз под форсункой, он двумя передними зубами резко надавил на рычаг зажигания.
То был адский трюк; и хотя голова Бонда отпрянула назад с проворностью змеи, он не сумел подавить в себе вздох боли, когда голубой язычок пламени горелки лизнул его по оплывшей щеке и переносице.
Однако все же превращенный в пар керосин уже свистел спасительным огоньком. Бонд смахнул влагу с заслезившихся глаз и вновь наклонил голову — теперь почти параллельно поверхности стола — вновь зажал в зубах рукоятку паяльной лампы.
Казалось, что от тяжести челюсти вот-вот переломятся, нервы передних зубов рвались на куски, но он осторожно откачнул свой стул от стола и изо всех сил стал тянуть вперед шею, пока кончик голубоватого пламени не впился в шнур, крепко-накрепко приковавший запястье Галы к подлокотнику стула.
Он отчаянно старался свести колебания лампы к минимуму, но когда рукоятка начинала вибрировать и пламя скользило по предплечью девушки, сквозь сжатые зубы Галы то и дело прорывались вздохи.
Наконец, все было позади. Расплавленные свирепым жаром медные жилки провода лопнули одна за другой, и правая рука девушки внезапно освободилась. Она тут же перехватила лампу из зубов Бонда.
Голова его откинулась назад, и он с наслаждением завращал ею, стремясь побыстрее вернуть в затекшие мышцы кровь.
Не успел Бонд придти в себя, как Гала, поколдовав над путами, освободила и его.
Мгновение он сидел неподвижно, прикрыв глаза и ожидая, пока в тело его вновь вольется жизнь. Вдруг он с блаженством ощутил на своих губах упругий поцелуй.
Он открыл глаза. Она стояла перед ним, взгляд ее горел.
— Это за все, что ты сделал, — объяснила она серьезно.
Но осознав вдруг, что ему еще предстоит сделать, вспомнив, что, если у нее и есть шанс выжить, то ему оставалось жить лишь несколько минут. Бонд вновь закрыл глаза, пряча от девушки застывшее в них выражение безнадежности.
Заметив, как изменилось его лицо, Гала отвернулась. Она отнесла это на счет усталости и тех страданий, что достались на его долю. Неожиданно она вспомнила о пузырьке перекиси, который хранила в туалетной комнате своего кабинета.
Она прошла к себе. Как странно было видеть все эти знакомые вещи снова. Казалось, что это вовсе не она, а какая-то другая женщина сидела за этим столом, печатала письма, пудрилась. Содрогнувшись, она вошла в тесную уборную. Господи, на кого она стала похожа, какой разбитой она себя чувствовала! Но прежде всего она взяла влажное полотенце и перекись, вернулась назад и целых десять минут приводила в порядок то жуткое месиво, в которое превратилось лицо Бонда.
Он сидел молча, обхватив ее талию рукой и глядя на нее благодарными глазами. Когда она вновь удалилась в бывший свой кабинет и, как он услышал, заперла дверь уборной. Бонд встал, погасил горевшую еще паяльную лампу, прошел в душ Дракса, разделся и минут пять простоял под ледяными струями.
«Погребальный обряд!» — с грустью подумал он, изучая в зеркало свое обезображенное лицо.
Потом, одевшись, он вернулся к столу Дракса и тщательно его обыскал. Он добыл лишь один трофей — полбутылки «представительских» виски «Хейг-энд-Хейг». Он взял два стакана, набрал воды и позвал Галу.
Он услышал, как дверь уборной отворилась.
— Что такое?
— Виски.
— Пей. Я сейчас.
Бонд посмотрел на бутылку и, наполнив стакан на три четверти, в два глотка осушил его. Стало веселее, он закурил столь желанную сейчас сигарету и, присев на краешек стола, ощутил, как поднятая напитком горячая волна перекатилась из желудка в ноги.
Он снова взял бутылку и посмотрел на нее. Для Галы тут чересчур много, и он, прежде чем уйти отсюда, мог выпить еще целый стакан. В любом случае лучше, чем вообще ничего. Особенно, когда он тихо выйдет из этой комнаты и запрет за собой дверь. Не оглядываясь.
Вошла Гала — преображенная Гала, почти такая же красивая, как в вечер их первой встречи, если бы не тень усталости под глазами, которую не могла скрыть даже пудра, и рубцы от шнура на запястьях и лодыжках.
