Чингиз Абдуллаев - В ожидании апокалипсиса
— И если она откажется… — Он не договорил.
— Я ликвидирую и ее, — сухо отрезала женщина, — а мы с вами запросим еще один резервный вариант.
— Тогда я не поеду в Деделебен. Это слишком тяжелое испытание для меня. Или у вас есть указания и по моей персоне?
— Нет, — серьезно ответила Мария, — по вашей нет. Вы слишком ценный агент. Убивать приедут другие люди и в другом месте. Но они обязательно приедут, если мы провалим операцию, и уберут нас обоих.
— Это угроза?
— Вы же понимаете, что нет. Просто информация.
— Поедемте обедать в отель, — предложил Дронго, — а завтра утром отправимся в Деделебен. Только не думайте, что меня испугали ваши слова. Я профессионал и люблю все делать сам. И делать хорошо.
— Я и не думаю, — впервые за все утро чуть улыбнулась Мария.
СПЕЦСЛУЖБЫГлава российской внешней разведки Евгений Примаков пообещал Западу, что отзовет всех сотрудников своего ведомства из стран, которые согласятся прекратить разведывательную деятельность против России. В интервью газете «Санди тайме» он отметил, правда, что для этого необходима правительственная гарантия. Е. Примаков, говоря о сокращении бюджетных ассигнований на нужды внешней разведки и ее новой роли, сообщил о том, что по всему миру закрыты 30 разведпунктов. Операции прекращены в большей части Африки и Юго-Восточной Азии. И к концу этого года численность персонала за границей будет уменьшена вдвое.
Итар-ТассГлава 10
Приезд в небольшой городок, насчитывающий несколько тысяч человек, сразу двух иностранцев, не мог остаться незамеченным. Именно поэтому Андрэ Фридман и Мария Грот должны были появиться в Деделебене как бы проездом, заехав по пути в городскую аптеку, что не вызывало особых подозрений.
Дронго провел ночь в гостинице и с утра, взяв автомобиль, терпеливо ожидал Марию. После вчерашнего тяжелого разговора между ними установилась какая-то духовная связь, наличие которой чувствовали оба.
Мария появилась ровно в десять утра и, поздоровавшись, бросила свой чемоданчик на заднее сиденье, устраиваясь впереди, рядом с Дронго.
Он не спрашивал, где она провела ночь, это было не принято среди профессионалов.
Когда они выехали из Магдебурга, Дронго, нащупав в кармане неразлучный скэллер, проверил его включение. Воспоминание об убийстве Хайнштока больно отозвалось в его душе. Мария, видимо, поняла состояние спутника.
— Я передала сообщение о нашей встрече с Либерман, — тихо проговорила она. — Эдит уже знает о нашем приезде. Сегодня в три часа она будет нас ждать. Мы должны появиться вдвоем и попросить пять пачек американского лейкопластыря. Отзыв: «У меня есть только индийский пластырь».
— Вы изучали досье Эдит Либерман?
— Мне его не давали. Я должна только обеспечить вашу безопасность. У меня другие функции.
— Я помню, — недовольно отозвался Дронго. — Судя по всему, Эдит Либерман весьма толковый агент. Она встречалась с Филиппом Стенюи в Брюсселе три года назад на каком-то конгрессе. Кстати, вы были в Бельгии?
— Не помню, — хмуро отозвалась Мария.
— Не хотите говорить, не надо. А я бывал несколько раз. Красивая страна. Особенно мне нравились Брюгге и Гент. Работать в Бельгии довольно удобно. Три часа езды до Амстердама, примерно столько же до Парижа. Два часа до Люксембурга, полтора до Германии. Так вот, дворец в Брюсселе, где проходили заседания этого конгресса, расположен почти напротив Центрального железнодорожного вокзала. Там еще стоит статуя какого-то бельгийского короля, кажется, Альберта. И за фонтанами вход во дворец, расположенный под земельным козырьком. Наверху, кстати, еще одна площадь. Очень красивое место.
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Просто размышляю. Либерман встречалась там со своими агентами, и каждый раз в донесениях указывала, что уезжает с Северного вокзала Брюсселя. А оттуда ходят поезда на Лондон, но никак не на Брюгге, где жила тогда Либерман. Значит, она специально выбирала сложный маршрут. Это говорит о ее квалификации.
Мария повернула наконец голову.
— Вы хорошо работаете, Дронго. Ваши аналитические способности просто поразительны.
— Буду считать это за комплимент. Теперь давайте исходить из того, что она согласится на наше предложение. Через день-два по нашим каналам передадут информацию, что она — бывший агент «Штази». За ней захотят установить наблюдение, но будет уже поздно. В это время она должна находиться в Париже. Ее задача — привлечь к себе как можно больше внимания, выйти на связь с Филиппом Стенюи и сдаться английской контрразведке. Затем она может сообщить, что это я послал ее туда. А ваша главная задача, Мария, предельно ясна: помочь ей в этом.
— А если ей не удастся добраться до Парижа?
— Тогда ее схватят сами немцы. Это худший вариант. В таком случае информация будет идти до ЦРУ несколько дольше обычного. Ну, а если она откажется… — Дронго помрачнел и, подумав, решительно произнес:
— Хотя нет, наши аналитики не могут дважды ошибиться. Почти стопроцентная гарантия, что на этот раз нам повезет.
В Деделебен они въехали в половине третьего. Еще минут двадцать крутили по городу, пока наконец не нашли аптеку. Остановив автомобиль, Дронго вышел. Затем, обернувшись, наклонился к Марии.
— Вы останьтесь. Или вы опять подменили мой скэллер?
Она сняла очки и молча взглянула на него.
— Простите. Я, кажется, неудачно пошутил.
— Эдит Либерман плохо говорит по-английски, — напомнила Мария, — а вы совсем не знаете немецкого.
— Да, — кивнул Дронго, — я, кажется, начинаю стареть. Идемте вместе со мной.
Когда они открыли дверь, в аптеке звякнул звонок. Но никто не появился. Они прошли в глубь помещения; из соседней комнаты раздался приветливый голос:
— Чем могу служить, господа? На пороге стояла добродушная, улыбающаяся полная женщина в больших роговых очках. Веселые ямочки на щеках и коротко стриженные волосы делали ее похожей на добрую бабушку из сказок.
— Вы фрау Эдит Либерман? — недоверчиво спросила Мария.
— Да, — кивнула женщина. Приезжие профессионалы изумленно поглядели друг на друга.
Дронго попросил по-английски:
— Нам нужно пять пачек американского лейкопластыря.
Женщина поправила очки.
— У меня есть только индийский пластырь. — И добавила:
— Я к вашим услугам.
Она сразу перестала улыбаться, пригласив гостей пройти в недра аптеки.
Усаживаясь за небольшой столик, Дронго подивился перемене, происшедшей с женщиной. Теперь это была строгая пожилая дама, требовательно разглядывавшая гостей.
— Мы приехали сюда для встречи с вами, — начал Дронго.
— Догадываюсь. — Либерман продолжала рассматривать пару.
— Меня зовут Андрэ Фридман, мою спутницу — Мария Грот. А вы — бывший майор «Штази» Эдит Либерман, законспирированный агент восточногерманской контрразведки. Имеете награды. Последние несколько лет активно не использовались.
Женщина молча слушала.
— В 70 — 80-е годы вы проводили совместные операции с КГБ в Бельгии, Англии, Швеции, Дании. Разведены. Детей нет.
— Вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить мне эти сведения? — спросила наконец Либерман. По-английски она говорила с сильным акцентом.
— Нет. Еще минуту терпения. Наконец, в 1989 году было принято решение о вашей «консервации». Все верно?
— Да.
— Предусматривалось использование вашего опыта и знаний на случай неожиданного изменения ситуации. Вы знали о плане «Везувий»?
— Да, конечно. Простите, я скажу по-немецки. Использование агентов во время захвата наших территорий противником. Организация террористических групп, акты диверсий, идеологическая контрпропаганда. Но это в случае войны.
Мария перевела ее речь на английский.
— А вы правда считаете, что война кончилась? — вдруг быстро спросил Дронго.
— Нет, — подумав немного, ответила женщина, — наша война никогда не кончается.
— Хорошо, — откинулся на спинку кресла Дронго, — значит, вы меня понимаете.
Сидевшая рядом Мария достала сигареты.
— Переводить? — спросила она.
— Пока не надо, — остановила ее Либерман, — я поняла, вы приехали из-за этого. Нужно мое подключение к операции. Верно?
— Вы согласны? — вместо ответа спросил Дронго.
— А как вы думаете, мистер Фридман, мне нравится доживать здесь, в этом маленьком городке? Я в Деделебене пять лет и ненавижу свою аптеку. Не могу же я выйти на улицу и кричать: «Смотрите, люди, я бывший офицер „Штази“». Меня просто увезут в сумасшедший дом, — добавила она по-немецки.
— Понимаю, — кивнул Дронго, — похоже, у вас наконец появилась возможность уехать отсюда. И навсегда.
