Валентин Иванов - По следу
Закусив, Алонов занялся ревизией своих боевых запасов. В патронташе оставалось пятнадцать зарядов. Из карманов своей легкой куртки он достал патроны, побывавшие в болоте, – ровно двенадцать штук. Вода не успела проникнуть внутрь. Всего, считая два заряда в стволах, Алонов имел двадцать девять выстрелов.
Отправляясь в степь на разведку пастбищ, он не собирался охотиться в настоящем смысле этого слова. Трех-четырех выстрелов в день в местах, богатых дичью, совершенно достаточно, чтобы прокормить себя и собаку. Вчера он стрелял лишь дважды и выбил из стаи четырех куропаток.
Всем, или почти всем, охотникам свойствен страх остаться без зарядов и жадность к лишним запасам. Конечно, лучше вернуться домой с полным патронташем, чем остаться без выстрела в поле. Алонов захватил из дому не только полный двухрядный патронташ, но бросил в мешок хорошую горсть патронов. Десяток зарядов был в кармане украденной у него ватной куртки. Он привез бы домой половину запаса. Но из такого большого для хорошего стрелка количества зарядов только четыре были настоящими, подходящими для того, что случилось с Алоновым. Три заряда с торчащими из гильз свинцовыми пулями были в патронташе, один – в левом патроннике ружья.
Еще мальчишкой Алонов запомнил слова одного старого охотника:
– Куда бы я ни топал – всегда на мне найдутся полдюжинки крепких зарядиков с жаканами.
– А вы их часто пускаете в дело? – спросил старика мальчик, уже знавший, что даже волка чаще всего бьют не пулей-жаканом, а картечью.
– За тридцать годов ни разу не пришлось, кроме как в цель. Вот оно какое дело, парень.
– Так на что же они вам? – никак не отставал хотевший все знать и понимать мальчик.
– А так, на всякий случай. Мало ли что. Таскаешь ружье – таскай и пулю. Понял?
Обзаведясь собственным настоящим ружьем, юноша последовал совету бывалого, предусмотрительного человека. И вот теперь они так пригодились и пригодятся – эти бесполезные тяжелые патроны. Они придают ему силу и уверенность. Их даже мало. Что, если понадобится еще?
Лежа на боку и поглядывая в сторону привала врагов, Алонов достал и разрядил несколько дробовых патронов. Своим большим острым ножом он разрезал на куски носовой платок и завязал дробовые заряды в маленькие кусочки тканей. Потом он добавил в каждую гильзу пороха из побывавших в воде патронов.
Когда-то ему приходилось слышать, что таким способом северные охотники иногда выходят из затруднительного положения. Он проверял опытом – верно, завязанная в тряпку дробь вылетает из ствола сплошной массой и бьет пулей. В шариках свинца центробежные силы развиваются слабо, дробь не разрывает ткань. Такой снаряд впивается в мишень вместе с тряпкой.
Однако импровизированные заряды не могли сравниться с настоящими пулевыми. Свои боевые заряды Алонов заготовлял обдуманно и тщательно. Он взвешивал деревянные стерженьки и свинцовую насадку на весах совхозной аптеки и умел добиться точного, всегда одинакового веса. Порох он отвешивал в количестве почти в два раза большем, чем для выстрелов дробью. Периодически стреляя по мишеням, Алонов хорошо приноровился к точной, совершенно одинаковой снарядке самодельных пулевых патронов. Он достигал неожиданных результатов для обыкновенного гладкоствольного ружья, сажая пулю в пулю на двести шагов. Он знал, что пуля пойдет и дальше, сохраняя убойную силу. Но на ружье не было прицельной рамки, дальний бой оказывался неточным, а Алонов по характеру не любил случайного, неопределенного.
Дробь в тряпке вместо пули, пороховой заряд неопределенного веса, отсутствие пристрелки… Все это могло быть лишь весьма несовершенным подражанием настоящим алоновским патронам. Он счел, что такой выстрел может ему пригодиться на расстоянии до сотни шагов. Все же куда лучше совершенно бесполезной дроби.
Странная картина… Еще вчера мирный человек, безобидный молодой зоотехник, забившись в полынь, готовил запасные заряды, чтобы стрелять в неизвестных ему людей, которые, в свою очередь, расположились не так далеко от него в степной роще и, наверное, считали, что километров на сорок нет ни души.
Окончив приготовление последнего заряда, Алонов забеспокоился. Он не умел по-настоящему определять время по состоянию неба и положению солнца. Встречаются крестьяне, которые с точностью до десяти минут называют час, взглянув даже на затянутое облаками небо. Алонов лет с тринадцати не расставался с часами, берег их – словом, он не помнил дня, чтобы у него не было часов. Труд и уважение ко времени приучили его всегда знать час и минуту. Как сейчас ему мешало отсутствие часов! Алонов упрекнул себя, что не заметил положения солнца, когда остановился.
Ему думалось, что он долго возился, что прошло много времени и бандиты смогли незаметно для него расстаться с привалом. Нужно подобраться поближе к роще. Это оказалось не легким делом – в этих местах было особенно плоско.
Алонов находился за пределами обследованных им окрестностей рощи с пресным болотцем. Он считал, что от железной дороги его отделяет не менее пятидесяти километров. Нет, побольше. От разъезда до рощи километров тридцать с небольшим, а сегодня он шел, наверное, часов шесть с недолгими остановками.
Поглядывая на одинокую группу деревьев, Алонов укрепил мешок на спине, зарядил оба ствола пулями и стал пробираться вперед, почти все время ползком. Различив очертания отдельных деревьев, он решил, что еще большее сближение окажется неблагоразумным.
Беспокойство Алонова было напрасным. Он заметил людей среди редких деревьев и понял, что они лежали, отдыхая. Вскоре враги снова двинулись в степь, все туда же, на юго-восток. Нет, теперь они меняют направление, все больше уклоняются на восток. Алонов уже вошел в рощу. Пора в дорогу и ему…
Характер степи заметно менялся. Севернее какой-то границы, которую незаметно перешел Алонов, слой чернозема, образованный отмиравшими в свой срок растениями, везде закрывал глинистые или песчаные подпочвы. И седоватые кисти-метелки спелого ковыля, наклоняясь при ветре, придавали нетронутой степи добрый, гостеприимный вид.
По мере продвижения к югу дерновый покров утончился. Местами песок разрывал травы и, выйдя наружу, показывал желто-серые бесплодные пятна, окаймленные осенними подсохшими травами.
Вначале казалось, что растения еще ведут борьбу с песками в надежде на победу. Алонов знал, как долги по сравнению с человеческой жизнью войны в природе. И все же ему хотелось видеть, как травы окружали противника, попирали его, помогая друг другу, подавляли бесплодие. Север наступал на юг, север нес югу свой закон влажного плодородия.
Алонов приближался к неизвестно куда передвигающейся линии фронта. Ее можно было бы нанести на карту, обозначив борьбу зелеными и желтыми стрелами, знаменующими усилия противников. Все чаще встречались места, где сражение шло с переменным успехом. Травы накапливались в лощинках, углублениях, собираясь начинать штурм песчаных всхолмлений. Песок защищался, переходил в контратаки. Кое-где ему удавалось подавить растения – здесь из осыпей кварцевых зерен торчали чахлые, преждевременно засохшие ростки.
На одном из языков песка Алонов нашел свежие отпечатки – следы человеческих ног. Ветер стихал, след будет жить до завтра. Следы ступней сближались и расходились неправильными цепочками: каждый сам по себе. Алонов заключил, что его враги шли вразброд и не слишком бодро.
Окраска степи побледнела. На ее светлом фоне Алонов лучше различал преследуемых. Но ведь и сам он стал более заметен. Пора менять тактику. Нужно отказаться от той же дороги, по которой прошли бандиты. Алонов решил замечать точку, пройденную бандитами, давать им скрыться из виду и затем побыстрее, прямым путем, выходить к намеченному пункту. Дорога сократится. К тому же один человек всегда пойдет быстрее, чем четверо.
Вечер близился. Срезая очередной участок пути, Алонов думал, что скоро враги остановятся на ночь. Он сам начинал уставать, а те, конечно, устали еще больше – их мешки тяжелее, чем его. Мешки за плечами бандитов Алонов запомнил.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
«Не больше часа, остается не больше часа света», – думал Алонов, поглядывая на солнце. А солнце было совсем близко к земле, так как Алонов спускался в глубокую впадину, – он еще не встречал в степи таких углублений. Впадину нужно было пересечь, чтобы выйти кратким путем к намеченному как ориентир острому холмику, где недавно мелькнули и скрылись бандиты.
Алонов довольно долго следил, как они шли по ровному месту, потом исчезли и вновь появились около этой очень приметной высотки.
«Туда можно пройти быстрее и ближним путем, напрямик», – решил Алонов.
Впадина оказалась глубже и обширнее, чем представлялась издали. С западного ската, откуда пришел Алонов, вслед ему уже падали тени. Сбегая по отлогому откосу, он увидел воду, блеснувшую вдали, на дне впадины, и почувствовал запах сероводорода. Чем дальше бежал он, тем резче становился этот неприятный запах. Алонову вспомнилось, что такое зловоние он уже слышал как-то около одного умершего степного озера.
