Гривадий Горпожакс - Джин Грин – Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
Джин в злом, бессильно-яростном изумлении смотрел на Лота, этого удивительного немца-американца, слушал этого оракула от цинизма, поражаясь остроте его ума и черствости сердца.
– Послушай, Лот, – нетвердо проговорил он. – А ты что получишь за то, что сорвал весь этот дьявольский план? Ты меня совсем запутал: то ты покупаешь уши убитых врагов, то ты вставляешь палки в колеса тем, кто задумал всю эту торговлю человеческими ушами. У меня голова ходуном идет. С кем ты, на кого работаешь?
– Я – с Лотом, – сухо ответил тот, сверкнув иссеро-голубыми глазами, – и на Лота работаю. Меня никто не заводит, я – самозаводящиеся часы! Кстати, вся эта секретная операция поручена человеку, который собирается с огромным удовольствием отрезать уши у хладного трупа лейтенанта Грина.
– Кто этот человек? – медленно спросил Джин, затягивая и застегивая ремень с подсумками.
Лот встал, отшвырнул пустую пивную банку в угол.
– Чу! Ты слышишь? Крыльями хлопая, летит за мной архангел Гавриил! – Он снова взглянул на ручные часы. – А через полчаса сюда пожалует во главе своей команды «зеленых беретов» твой старый приятель – Чак. Он приедет якобы для того, чтобы сменить тебя здесь, но рассчитывает найти вас всех мертвыми. Раненых он добьет. Прекрасный выпал ему случай свести счеты с тобой. Чак мчится сюда и уже мечтает о том, как отправит тебя мамочке в гробу под звездно-полосатым флагом и без ушей.
– Значит, Чак… – сжав губы, прошептал, вставая, Джин. Он неохотно протянул руку Лоту.
– И это мужское рукопожатие? – вскинул выгоревшие брови Лот.
– Прости, Мефистофель, – с бледной улыбкой сказал Джин, чуть сильнее сжимая широкую ладонь Лота, – но я ничего уже не понимаю про тебя – добрый ли ты мой ангел или злой. Только кажется мне, что ты все время тащишь меня по какой-то нужной тебе дороге, как буйвола за железное кольцо, просунутое в ноздри!
По лицу Лота, гася улыбку, пробежала тень.
– Ну вот! Каждый раз, когда я спасаю тебе жизнь, ты мысленно спрашиваешь, во что это тебе обойдется. Брось ты эту мистику! Откуда у тебя эта достоевщина, Джин?! Или это гены поработали над воссозданием в сыне эмигранта «непонятной русской души»? Это грязная война, Джин, мы все по уши в грязи, но я не хочу захлебнуться этой грязью. У меня тоже есть свои принципы!
С этими словами Лот пошел к выходу, нахлобучив фуражку.
– Лот! – сказал Джин ему вслед.
– Да? – спросил Лот, оборачиваясь.
– Дай мне пятнадцать долларов! Или полтораста пиастров.
– Изволь! Но зачем? За что?
– За уши Чака. Ведь ты этого хочешь, Лот?
Лот достал из кармана две серо-зеленые десятки.
– Сдачу можешь оставить себе. Выше подбородок, малыш! В штабе специальных войск в Ня-Транге я доложу, что ты дрался сегодня как сверхсолдат, как супермен! – Он расхохотался. – Представляю, какой дурацкий вид будет у этого Чака, когда он примчится сюда и увидит, что форт чудом выдержал штурм, а генерал Кастер,[102] то есть Джин Грин, цел и невредим. И при ушах!
Когда Лот и увешанные гирляндами отрезанных ушей «викинги», втиснув мертвое тело Фрэнки под сиденье, улетели на «хьюи». Джин долго смотрел вслед дюралевой стрекозе, вспоминая каждое слово Лота, напряженно стараясь разобраться во всех оттенках и обертонах извилистой лотовской мысли. Он так и не смог понять, почему Лот решил сорвать чудовищную операцию, задуманную какими-то моральными уродами. Неужели только ради него, Джина, и солдат аванпоста, оказавшихся пешками в большой тайной игре?
Минут через двадцать к воротам форта подкатили со скоростью почти сорок миль в час два десятитонных бронетранспортера М-113, ощетинившиеся пулеметами и автоматами. Джин приказал открыть ворота.
Заложив большие пальцы рук за пистолетный ремень, расставив ноги, Джин молча наблюдал за выгрузкой «зеленых беретов». Все они, как обычно, сидели на мешках с песком, чтобы не оторвало ноги, если М-113 наскочит на мину. От Джина не укрылось замешательство Чака, ожидавшего увидеть усеянный трупами разгромленный аванпост.
Чак, в «тигровой» форме, весь увешанный гранатами и подсумками, подошел к нему, фальшиво улыбаясь и протягивая волосатую руку.
– Хай, Джин! Рад тебя видеть живым и здоровым. Узнал по радио о налете Ви-Си на твой пост и поспешил на помощь. Наверное, жарко было?
Джин не обратил внимания на протянутую руку.
– Что-то ты не очень радуешься моему приезду, – сказал Чак. – Я мчался на максимальной скорости, проскочил сквозь две засады… Скажи, большие были потери? Есть убитые среди американцев? Кстати, я еду отсюда на базу Баткэт и смогу прихватить убитых. Ведь в этом проклятом климате трупы начинают немедленно разлагаться, а там их сразу забальзамируют…
– Мне надо поговорить с тобой, Чак, – тихо, сдерживая гнев, произнес Джин, глядя в глаза своему давнему врагу.
– Что ж, валяй, Джин!
– Наедине. Прогуляемся в лесок.
– Что? В джунгли? Да ты с ума спятил! Там вьетконговцы кишмя кишат.
– Нет. Они ушли по своим подземным тоннелям в джунгли. Ты что, струсил, Чак?
– С чего ты это взял? По сравнению со мной ты новичок, Джин, уж не обижайся. Пошли!
«Зеленые береты» проводили капитана Битюка и первого лейтенанта недоуменными взглядами. Нашли время для прогулки в джунглях! Ведь сразу за воротами крепости начинается «зона сумерек», «ничья земля», на которой в любую минуту может ударить выстрел партизана!
По вырубке, где все еще тлели пни и трава, шли молча. Чак взял наизготовку свой Ар-15, расстегнул кобуру «кольта». Джин закурил. Рана давала себя чувствовать – он хромал все сильнее.
На опушке оплетенной лианами бамбуковой чащи они сразу увидели примятую сандалиями и телами траву, какое-то тряпье, темные пятна крови, мелкие воронки от разорвавшихся мин.
– В чем дело, Джин? – нетерпеливо спросил Чак. – Говори! Дальше я не пойду. И вообще – пошли лучше обратно.
– Я хотел спросить тебя, Чак, – тихо начал Джин, останавливаясь и поворачиваясь к Чаку. – Ведь если бы ты нашел нас тяжело раненными, ты бы добил нас не так ли?
– Что за бред?! Что за ахинею ты несешь?!
– А добив, ты бы отрезал у нас уши, Чак?
Чак отпрянул как от удара. В зеленоватых сумерках лицо его приняло бледно-зеленый оттенок. У него отвалилась челюсть.
– Возьми в руки «кольт», Чак! – сказал Джин, расстегивая кобуру.
– Ты с ума сошел! – хрипло выкрикнул Чак. – Я не собираюсь играть с тобой в ковбои!
– Считаю до трех, Чак. По счету «три» я застрелю тебя как собаку! Раз!
Чак попятился. Его правая рука с растопыренными пальцами застыла над расстегнутой кобурой. Плечи вздулись и напряглись. Глаза сузились. Два!
Чак выхватил «кольт» и тут же, нажимая на спусковой крючок, прыгнул влево.
Грянул выстрел. Рука Джина, секундой позже выхватившего пистолет из кобуры, застыла в воздухе. Пальцы разжались, выпуская тяжелый «кольт».
В джунглях заплясало шалое эхо.
А Чак вдруг буквально провалился сквозь землю. Под его ногами разверзлась земля, обрушился слой дерна с травой. Он взметнул руками, роняя «кольт», и упал. Рухнул на остро заточенные бамбуковые колья западни, вырытой партизанами Вьетконга.
Дикий нечеловеческий вопль разнесся по джунглям. В глубине зарослей в стороне закричали гиббоны.
Схватившись за раненую руку, Джин с ужасом смотрел на то, как корчилось прошитое кольями тело. Острые, как штыки, колья прошли сквозь левый бок, пропороли грудь и спину. Кровь лилась, пульсируя, из двух десятков ран. От крови набрякла «тигровая» форма…
– Джин! Джин! – прохрипел Чак. – Спаси меня! Заклинаю богом…
– Ты должен был отрезать уши? – спросил Джин.
– Да! Да! Я все расскажу! Только, ради бога, вытащи меня отсюда!..
Джин повернулся и зашагал прочь, поддерживая онемевшую простреленную руку. Крик Чака сверлил ему уши. Началась агония…
Он шел и думал, что у ворот его встретят «зеленые береты» обеих команд и он скажет им: «Вьетконг! Я ранен, а капитан упал в тигровую западню. Принесите его!» И его принесут. Но он будет уже без сознания. Он обречен, потому что острые концы бамбуковых кольев наверняка смазаны ядом. Тело Чака вздуется и покроется пятнами, и ничто его уже не спасет.
Он не видел, как Чак последним усилием сорвал с ремня осколочную гранату и зубами вырвав кольцо, швырнул ее ему вслед. Он не видел черно-алого разрыва в серо-зеленой чаще, не услышал разрыва гранаты, не почувствовал боли. В одно мгновение на мир обрушился всепоглощающий мрак.
По лицу ползали мухи. Он видел, как они взлетали, радужно переливаясь в последних лучах солнца, но не чувствовал, как они садились и ползали по лицу. Он попытался помахать рукой, чтобы отогнать этих проклятых мух, но рука не поднялась, не шевельнулась.
Мухи ползали по глазам. Он попытался закрыть глаза, моргнуть и не мог этого сделать.
